Читать книгу "На затравку. Моменты моей писательской жизни, после которых все изменилось - Чак Паланик"

Впоследствии выяснилось, что у предыдущих владельцев был кот. И гадил он исключительно в этот «лоток» с гранитной крошкой. Поэтому всякий раз, когда включали камин, он превращался в огромный гриль для жарки кошачьего дерьма.

Приехав в рамках того же промотура в Сиэтл, я рассказал эту историю другому агенту. С ее друзьями, как ни странно, произошел похожий случай. Как-то раз они вернулись домой поздно вечером и включили камин. Вдруг оттуда вылетел пылающий, орущий демон: он поджег шторы и оказался их собственной кошкой.

Вот вам и пример того, как знакомый миф получает новое прочтение. Получилась ужасная и грустная история, но мы вполне способны ее принять, поскольку уже знакомы с ее культурным прецедентом.

Своему ученику я порекомендовал бы прочесть рассказ «Исполинское радио» Джона Чивера. А потом – «Мальчик по вызову» («Call Guy») Алекса Уилкинсона, напечатанный в 1995 году в журнале «Нью-Йоркер». Теперь давайте представим паренька, который заказывает себе очки с рентгеновским зрением, рекламу которых он видел в каких-то комиксах. Культурный прецедент – образ некоего всевидящего устройства – уже существует в нашем сознании. Очки действительно позволяют пареньку видеть сквозь одежду. Знакомый мотив позволит читателю спокойно принять такое развитие событий. Однако вместо голых тел парень начинает видеть шрамы, синяки, сокровенные свидетельства мук и трагедий. У его любимого учителя на груди вытатуирована свастика. У его лучшего друга, самого крутого парня в школе, вместо члена влагалище.

Используйте то, что читателю уже знакомо, и постепенно продвигайтесь к фантастическому. Трагичному. Сложному и глубокому.

АВТОРИТЕТ: ОБМАНЫВАЕМ ОЖИДАНИЯ

Лингвист-антрополог Ширли Брайс Хит утверждает, что читатель больше всего любит, когда его удивляют.

Своему ученику я посоветовал бы нарисовать ясную, недвусмысленную картину. Описывайте действия персонажей без всяких оценок и выводов, как будто просто снимаете их на камеру – здесь уместно привлечь «ангела-живописателя». Пусть ваш читатель сам строит догадки относительно сути происходящего, ожидает определенной развязки, а потом – бах! – вы открываете ему свой изначальный замысел. То есть удивляете.

В 20-й главе «Бойцовского клуба», к примеру, у читателя складывается впечатление, что Тайлер измывается над Раймондом К. Хесселем. Постепенно начинает казаться, что происходит ограбление, и Тайлер жестоко глумится над своей жертвой. Народ обожает эту сцену, потому что в итоге я переворачиваю все с ног на голову: на самом деле Тайлер практикует «жестокое милосердие». Узнав, о какой работе мечтал Хессель, он просто потом напомнил ему, что человек смертен. В конце он пригрозил Хесселю, что вернется и убьет его, если тот не начнет воплощать в жизнь свои мечты.

Эта сцена была одной из первых прочитанных мной на публике, и люди тогда, помню, пришли в восторг. Опросы показывают, что зрители выделяют ее и в фильме.

Словом, направляйте читателей или сбивайте их с толку сколько влезет, но никогда ничего не объясняйте. Дождитесь, чтобы у них в голове сложилась неправильная картинка. В «Кишках» рассказчик описывает кульминационную (во всех смыслах) сцену в мельчайших подробностях – как некий фантастический удав пытался утопить его в бассейне. Намеренное введение в заблуждение позволяет читателю догадаться, что происходит, раньше самого рассказчика. Ужас мешается со смехом, ведь бедный рассказчик до последнего отказывается верить в происходящее.

Своему ученику я попытался бы втолковать следующее: всегда, всегда делайте так, чтобы читатель разгадал ваш замысел прежде, чем вы напишете о нем прямым текстом.

Однажды я приехал в Англию с двумя тысячами автомобильных ароматизаторов с запахом бекона. Такие длинные картонные прямоугольники в виде полосок жареного бекона, пропитанные ароматическим маслом. На шнурке, чтобы удобно было повесить на зеркало заднего вида. Таможенник в аэропорту открыл мой чемодан, увидел эти штуки – и даже бровью не повел. Сменной одежды у меня с собой не было, потому что кроме ароматизаторов в чемодан ничего не влезло. Зато все две тысячи человек, что пришли на мой творческий вечер в Лондоне, получили по такому ароматизатору. Они открывали их, вертели в руках, и очень скоро весь зал пропах жареным беконом.

В тот вечер я читал рассказ «Кипящие ключи» про молодых людей, которые ездят отдыхать на природные геотермальные источники. История движется в спокойном темпе, пока однажды ночью рассказчица не выходит из гостиницы на улицу. Там пахнет готовящимся мясом. Опасность таких походов в том, что пьяные туристы иногда падают в кипящий источник и свариваются в нем заживо. Когда рассказчица почуяла запах бекона, было уже слишком поздно.

К тому времени вся аудитория провоняла беконом; большинству собравшихся было невдомек, что означает этот запах, и кто-то в шутку натирал ароматизированным картоном руки и лицо.

В данном случае прямой текст даже не понадобился. Любые последующие разъяснения лишь подтвердили бы опасения публики.

Славный получился вечерок.

В общем, никогда не разъясняйте смысл написанного. Можно намеренно сбивать читателя с толку. Однако пусть он осознает подвох прежде, чем вы о нем расскажете. Доверяйте читателю – и он ответит вам тем же.

АВТОРИТЕТ: КАК ОБМАНУЛИ МОИ ОЖИДАНИЯ

Однажды после семинара – и после того, как мой рассказ не приняли в очередной журнал или десяток журналов, а может, очередной агент написал мне, что представляет только авторов, которые умеют «нравиться», – Том Спэнбауэр подошел к книжному шкафу и осмотрел корешки. Достал один томик и тут же убрал его обратно. Затем достал второй – и снова убрал. Наконец взял с полки очередную книгу и протянул мне. «Прочитай, – сказал он. – На следующем занятии обсудим. Она тебе очень поможет, гарантирую».

Только не просите назвать вам книгу и автора. Ее напечатало уважаемое издательство, которое славится тем, что печатает литературу высшей пробы. Суперобложка пестрела лестными высказываниями известных писателей об авторе и его работе.

Всю следующую неделю я читал и перечитывал книгу – небольшую, страниц на сто от силы. Чтение давалось мне нелегко, потому что персонажи были всеми обиженные, затюканные деревенщины, едва сводящие концы с концами в какой-то выжженной лесной глуши. Они жили на ферме, каждое утро жевали мамалыгу, ничего особенного не делали, и ничего с ними не происходило. Дочитывая книжку до конца, я злился, что потратил столько времени на эту тягомотину, и проклинал автора. А еще я проклинал самого себя – что же я за болван такой, раз не могу по достоинству оценить произведение искусства о жизни простых людей – таких же, как мои земляки?

В четверг я вернул книгу хозяину.

Том спросил:

– Ну как, понравилась? – При этом он не стал сразу ее забирать.

– Написана отлично, – ответил я и замешкался, поскольку имел в виду лишь отсутствие грамматических и орфографических ошибок. Редактор хорошо потрудился над книгой, этого не отнять.

Том не унимался: