Читать книгу "Путешествие по Сибири и Ледовитому морю - Фердинанд Врангель"

В этот день проехали мы 84 версты и достигли мыса Ванкарема, находящегося на западной стороне устья реки этого названия, где положено было переночевать в небольшом чукотском селении, из четырех хижин состоявшем. Когда прибыли мы туда, все жители уже спали. Утомленные собаки не лаяли, и мы остановились в середине селения, никем не замеченные. Этель, прежде нежели пошел разбудить жителей, отыскал место, где, по его словам, погребен был один из его предков; там проговорил он над могилой с торжественной набожностью молитву и пожертвовал тени умершего несколько табачных листьев. Потом уже вошел он в одну из хижин и, вероятно, описал нас своим землякам с самой выгодной стороны. Старшина селения принял нас весьма радушно и предложил несколько тюленей на корм собакам. Мы щедро одарили его и провели здесь ночь весьма спокойно.

Замечательно, что мысы Шелагский, Ир-Кайпия и Ванкарем совершенно одинакового образования; все они состоят из высоких скал[197], соединенных с берегом длинными узкими перешейками, и отличаются только тем, что размеры скал и перешейков тем более уменьшаются, чем далее эти мысы лежат на восток.

Апреля 15-го с рассветом продолжали мы путь. Небо было ясно; горизонт на севере покрывался синевой; поутру термометр показывал 11°, а вечером 12° мороза. Спустившись с перешейка, усмотрели мы на востоке, верстах в пяти от мыса, маленький островок, версты на две в окружности. Отсюда берег заметно возвышается, и в 25-ти верстах по ту сторону мыса являются уже высокие, гранитные и порфировые утесы. На SO 80° в отдалении десяти верст находится скалистый мыс Оньман; на нем возвышается значительная гора. Неподалеку, но отдельно от мыса, ряд столбовидных утесов, вышиной в 140 футов, похожих на развалины огромного здания. Тут на высоком берегу находились также два чукотских шалаша, защищенных только с южной стороны и совершенно открытых суровому северному ветру. Чукча нечувствителен к холоду и не нуждается в произведениях прозябаемого царства. Ледовитое море заменяет ему лес, пашню и луг, а тюлени и моржи удовлетворяют всем его потребностям.

Обогнув мыс Оньман, мы увидели на горизонте (SO 80°) в расстоянии 33-х верст остров Колючий, показавшийся нам кругловершинной горой. Туда направили мы путь и по хорошей дороге ехали весьма скоро. Берег твердой земли от мыса Оньмана круто загибается на юг и составляет западную сторону Колючинской губы; восточную за густым туманом мы едва видели.

Остров Колючин, названный Куком Burney’s Island, по направлению берега на 3 ½ версты в длину. Северный берег его обставлен крутыми скалами из красноватого гранита; они спускаются в море обрывами; южный, напротив, низмен. Здесь находится чукотское селение, состоящее из 11-ти хижин. Мы хотели посетить его. За четверть версты остановились мы и расположились лагерем на льду. Чукчи заметили нас, и все народонаселение местечка пришло в движение. Женщины и дети скрылись на близлежащей горе, а мужчины, вооруженные копьями, батогами и стрелами, выстроились в ряд перед хижинами, ожидая нападения.

Тогда только увидели мы, как полезен был нам Этель со своей вороньей головой на шапке. Без оружия пошел он один к чукчам и вскоре совершенно их успокоил. Они положили оружие и дружески приблизились к нам. Предложение мое менять на табак и бисер китовое мясо на корм собакам было принято с радостью, тем более, что в нынешнем году жители острова убили до 50-ти китов, вообще часто здесь попадающихся. Кроме того, в Колючинской губе, особенно когда разламывается лед, моржовые охоты бывают весьма удачны.

Известие о прибытии нашем скоро достигло чукчей, живущих по берегам губы, и в надежде получить от нас табаку они съезжались со всех сторон на санях, нагруженных китовым мясом, моржовыми ремнями и дровами. В короткое время до 70-ти человек собралось около нашего стана, так что он походил на рынок. Каждый из вновь приезжавших чукчей, прежде начатия торга, требовал себе в подарок табаку. Богатые приезжали в санях, запряженных четырьмя и пятью собаками в ряд, а возле саней их обыкновенно бежал, погоняя собак, чукча, простолюдин из беднейшего сословия. Почти все гости наши выдавали себя за старшин и требовали подарков более других, так что наш небольшой запас табаку весьма скоро истощился.

Между нашими гостями находился один старшина носовых чукчей (живущих у Берингова пролива). Он отличался от всех других странным и необыкновенно украшенным нарядом. Сверх мохнатой кухлянки своей носил он на шее два образа и четыре креста, а на груди его, между двумя дощечками в виде футляра, висели два письменные свидетельства: одно о принятии им и его тремя сыновьями крещения, а другое – о пожалования ему государем императором камлеи из красного сукна за присылку чернобурой лисицы. Из ревности к вере он беспрестанно крестился и хвастался уменьем есть сухари и сахар и пить чай, в чем другие земляки его оказывали совершенное невежество. Этот хвастун был нам несносен, потому что, пользуясь правом единоверца, бесстыдно требовал от нас беспрестанных подарков, не оказывая со своей стороны никакой услуги. Впрочем, мы вообще были довольны поведением чукчей, хотя, несмотря на все предосторожности, у нас пропало несколько безделиц.

Отдаленное путешествие, усилия при переходах среди торосов и переправах через полыньи привели наших собак в самое жалкое положение, так что я почел необходимым дать им в Колючине два дня отдыха. Не имея более табаку, мы не имели возможности достаточно запастись кормом для собак, что, при совершенном изнеможении их, принудило меня переменить прежнее намерение описывать берега до самого Берингова пролива, а возвратиться скорее в Нижне-Колымск, от которого находились мы в расстоянии 1060-ти верст. Приближение теплого времени года еще более заставляло нас спешить.

Хотя весьма неохотно, я решился отказаться от моего плана окончить опись северных азиатских берегов, но, с другой стороны, утешался мыслью, что тем не составится важной потери для географии, ибо берега Берингова пролива и Ледовитого моря до острова Колючина уже были осмотрены и подробно списаны экспедицией капитана Биллингса. По соображении всех обстоятельств положено было нам возвратиться. До последней минуты нашего здесь пребывания приезжали на остров новые посетители из окрестных чукотских селений и крайне надоедали нам беспрестанными просьбами и требованиями подарков. Наконец, 17-го апреля вечером оставили мы Колючин, сопровождаемые толпой чукчей, надеявшихся при прощании выпросить у нас еще какие-нибудь подарки.

По полуденной высоте определили мы широту южной оконечности острова Колючина под 67°26'36'' в счислимой долготе 184°24'. Отклонение магнитной стрелки, по соответствующим азимутам солнца, было на 23°26' восточное. Над наклонением ее не могли мы делать наблюдений; наш инклинатор повредился в дороге.

При сильном и резком OSO ветре достигли мы 20 апреля селения Ир-Кайпии и были встречены всеми жителями. Всячески старались они выразить нам свою радость о счастливом возвращении Этеля, а может быть и об успехах мены его на Колючине. Запасы мои были в совершенной целости, и жители из благодарности подарили нам еще несколько тюленей. Приготовление и погрузка отняли у нас два дня. Нам удалось здесь наблюдать двумя секстантами полуденные высоты солнца, по которым определилась широта селения Ир-Кайпии 68°55'16'' при долготе 179°57'′[198]. По соответствующим азимутам отклонение магнитной стрелки было 21°40' восточное. Апреля 23-го оставили мы селение Ир-Кайпию и поехали на запад по берегу, причем можно было нам вторично наблюдать и проверять как расстояния, так и положение описанных мест.