Читать книгу "Сталинские соколы. Возмездие с небес - Станислав Сапрыкин"

Русские затягивают нас на свою территорию и к земле – под огонь ПВО. У меня выходит пара атак, которые не заканчиваются завершением. Враг садится на хвост, я отрываюсь пикированием и левым боевым разворотом. «Длинноносый» оказывается впереди ниже меня. Пикирую сверху, русский меня видит, и мы начинаем смертельный танец на малой высоте. Я прижимаю его к земле, он отчаянно маневрирует и, не справившись с управлением, входит в землю. Я не вел огонь, он упал сам. Представляю, что должен был вытерпеть бедняга в последние короткие секунды перед столкновением. Впрочем, его мне не жалко, а что испытывают наши ребята, когда сбивают их!

Бой продолжается, слышу, как поджигают одного нашего. Противник затянул нас далеко за Чатырлык. Уббен на моих глазах сбил очередного русского, командир одерживает пятидесятую победу. У меня появляется прекрасная возможность сбить еще одного «ивана», делаю залп, но огонь ведущего попадает раньше и истребитель хаотично уходит к земле.

Как и в первом вылете, все случилось неожиданно, но с худшими последствиями. Мой двигатель останавливается, он молчит как рыба, я лихорадочно поворачиваю на север и понимаю, что с высоты менее полтора километра я не дотяну до своих. Стараюсь тянуть до последнего, но Мессершмитт – не планер и земля приближается слишком быстро.

Не знаю, зачем я так идеально посадил самолет на ровное поле, все равно он достанется противнику. Я плавно притерся между рекой Чатырлык и окопами русских в районе деревни Ишунь, откуда слышны выстрелы. До своих оставалось не более двадцати километров.

После приземления, вместо того, чтобы быстро покинуть самолет, я некоторое время сидел в ступоре. Что же делать? Еще только начало дня, и рассчитывать на темноту нелепо. Пробраться к своим через узкий перешеек в районе Ишуни по открытой простреливаемой местности было нереальной авантюрой. Ко мне никто не бежал, видимо, я приземлился между позициями первой и второй линии. Идти на север было верной смертью. Как примут меня русские, наверняка сразу же убьют, нас предупреждали, что большевики не берут пленных. Хорошо, если сразу!

Не знаю, возникло ли это решение как приступ внезапной шизофрении, вызванной безысходностью ситуации, во всяком случае. холодным расчетом это не было, я решил идти вглубь полуострова. Я посчитал так. наши все равно сломят оборону русских и войдут в Крым. Если идти на юг территория расширяется и у меня будет возможность спрятаться и отсидеться.

Я покинул самолет, оставив в кабине яркий спасательный жилет и шлем, надев на голову пилотку и взяв аварийный запас. Черная летная кожаная куртка, которую я предусмотрительно надел перед вылетом, не спасет от ночного холода, но будет сливаться с местностью.

Мне предстояло идти по совершенно голой степи, изрытой норами сусликов или еще каких-то норных зверьков. Укрыться в ней было нереально. Посмотрев карту, я решил идти по направлению к реке, в надежде укрыться на склонах русла. Но чем ближе приближался я к речке, тем явственней ощущал, что иду в пасть к черту. На берегах Чатарлыка наблюдалось некое движение. Я присел, а затем ползком стал пробираться к берегу. Чахлые стебли камыша стали моим временным пристанищем. С другой стороны берега несколько десятков красноармейцев сбрасывали в русло старую технику. трактора, телеги. Что они делают? Наверное, организовывают препятствия на пути наших войск. Значит у русских здесь вторая линия обороны. Я оказался в западне. Даже если бы вермахт прорвал Ишуньские позиции, здесь разгорится бой, и я окажусь между двух огней. Сколько времени мне понадобится, чтобы отсидеться до прихода своих – неделя, две? Ситуация обернулась полной катастрофой. Нужно либо возвращаться к самолету и пытаться пробиться на север, что было верной смертью, или пытаться обойти позиции русских и затеряться на просторах полуострова. Легко сказать – скрыться в степи!

Высоко в небе послышался некий протяжный курлыкающий крик, это летел на юг клин журавлей. «Красиво идут, правильным строем бомбардировочных звеньев», – подумал я с горькой улыбкой, в их печальном протяжном крике слышалась тоска по оставленному дому.

Боже мой, что я говорю, какой у журавлей дом, весной на север, летом на юг! Их курлыканье выражало мою человеческую тоску о недавно покинутой родине. Вот это влип, а что я хотел, война, нужно было предвидеть и такую «романтику», но разве рассчитываешь на плохое, пока молодой! Похоже, что сегодня я укокошил двух русских, а у них тоже был свой дом и своя родина.

Я пополз вдоль речки в восточном направлении, передвигаясь с черепашьей скоростью. Нервы мои не выдержали столь медленного движения, и я попытался идти пригнувшись. Просвистевшая рядом пулеметная очередь не оставила сомнений – меня обнаружили. Я нелепо побежал в степь в сторону самолета, боясь оглянуться назад, но чем дольше я бежал, тем явственней слышал шум сзади. Приготовившись к роковому выстрелу, я заставил свое съежившееся от ужаса тело остановить глупый бег и развернуться навстречу преследователям. Сердце вылетало из груди, в голове, как и положено, в такие моменты, проносились запомнившиеся этапы короткой жизни. За мной гнались несколько кавалеристов и легковой военный автомобиль. Я высоко поднял руки, показывая, что готов сдаться. Верховые оказались первыми, увидев, что у меня в руках нет оружия, они достали из ножен сабли и, рассматривая мою форму с удивлением, устроили вокруг меня странный хоровод – мистическое видение, навеянное мне страхом. Я не опускал рук, понимая, что в любой момент сабли могут опуститься мне на голову.

Подъехала машина, из которой выскочил офицер в чине капитана. Русские стали нервно разговаривать между собой, местами переходя на крик. Не понимаю ни слова, но догадываюсь, что в их споре решается моя дальнейшая судьба. Судя по жестикуляции, кавалеристы предлагали шлепнуть меня прямо здесь на месте, капитан настаивал, что меня следует куда-то направить. Он был старше по званию, и это спасло мне жизнь. Меня обыскал водитель офицера, после чего, ткнув в спину автоматом, заставил сесть в машину, рядом сел капитан. Под усиленным конным конвоем на машине меня доставили в штаб некой части.

Штаб, если это было штабом, представлял собой просторную землянку с установленной по центру печкой, ночи были уже довольно холодные. Со мной постоянно находились два вооруженных солдата или унтер-офицера. Через некоторое время в землянку вошел старший офицер с нашивками кавалерийского полковника в сопровождении того самого капитана пехотной части. Полковник говорил на-немецком и начал допрос. Он вел себя довольно достойно. Конечно, никакого уважения к моей жалкой персоне не было, во всяком случае, он говорил спокойно без крика, подбирая нужные немецкие слова почти без акцента.

Не видя причины что-то скрывать, я рассказал свою короткую историю. Назвал часть, рассказал, что вылетал в составе звена на воздушную разведку позиций, что это всего мой второй боевой вылет и русских я еще не сбивал.

Офицер высказал сомнения относительно моей «неопытности» и лейтенантского звания. Я ответил, что до того, как стать пилотом, служил в медицинской службе люфтваффе.

После короткого допроса офицеры стали совещаться. Не понимая их речи, я сидел и думал – хорошо, что пока не бьют и я все еще жив.