Читать книгу "Империя травы. Том 1 - Тэд Уильямс"

Но все было совсем не так, как в легендах, и про это никто никогда не рассказывает – когда тебе становится так страшно, что ты мочишься в штаны. Вам не говорят, что норны – и кто там еще? – живут вечно, и тебе никогда от них не избавиться. Их чудовищная королева, живущая в своей горе, как настоящий паук, только о том и думает, чтобы нас уничтожить. И помочь нам может единственный народ, способный нас понять, но они от нас прячутся. На сей раз ситхи нам не помогут, это ясно, как божий день. И нам придется самим смотреть в лицо ужасам, которые Хью выпустит против нас. – Саймон подумал о тех, у кого учился и кому доверял, – Моргенес, Джелой, Изгримнур, Джошуа. Никого из них больше нет. – Вы знаете, в детстве я был одинок.

– Прошу прощения, ваше величество? – сказал граф Ниал.

– Здесь, в Хейхолте, у меня было мало друзей. Только Джеремия, ученик свечного мастера, но и он появился позднее. Я не играл даже с детьми других слуг и жил с другими учениками повара, большинство из них были уже взрослыми. А горничные заменили мне родителей. Я был постоянно погружен в собственные мысли. Когда мне предлагали во что-нибудь поиграть, меня могло отвлечь все что угодно – и я, сам того не замечая, устремлялся за птицей или еще куда-то. Очень скоро дети перестали меня звать. Они называли меня «дурачком». Наверное, я таким и был.

Наступила долгая тишина, Саймон поднял взгляд и обнаружил, что Рона и ее муж сморят на него с тревогой. Как долго он витал в облаках? О чем говорил?

– Я знаю, что вам необходим отдых, граф, – неожиданно сказал Саймон.

– А как же мои новости, ваше величество? – спросил граф. – Что с норнами?

– Сегодня ночью мы уже ничего не сможем сделать, даже если бы Белые Лисы разбили лагерь возле Эрчестера и начали стучать в свои боевые барабаны. Утром я позову Тиамака, Пасеваллеса и всех остальных. – Он видел, что они все еще смотрят на него с беспокойством. – Я в порядке, графиня Рона, – пожалуйста, не смотрите на меня так. Просто сейчас очень поздно, я уже не говорю о печальных новостях, которые принес ваш муж. Давайте произнесем благодарственные молитвы в адрес Элина и графа Мурдо – и за вас, граф Ниал – истинных эрнистирцев, отважных друзей, которые рисковали жизнью, чтобы эта новость до нас добралась. И спасибо вашей доброй леди, конечно. – Саймон встал. Выпитое вино заставило его слегка пошатнуться, и он почувствовал себя высоким деревом на ветру, чьи корни начали вырываться из земли. – А теперь всем нам нужно отправиться в постель. Мы постараемся осмыслить печальные новости завтра, когда божественное солнце снова появится на небе и тени перестанут быть такими глубокими.

Граф и графиня о чем-то шептались, когда уходили, быть может, говорили о нем, но Саймону было все равно. Он никогда не чувствовал себя таким усталым и потрясенным, и для разнообразия его постель, где ему перестали сниться сны, показалась долгожданным убежищем.

Новость о короле Эрнистира Хью дошла до Пасеваллеса рано утром, король призвал его на встречу вместе с самыми главными советниками в полдень, чтобы решить, что делать дальше, в результате у Пасеваллеса осталось очень мало времени для выполнения его поручения. Но он был выбит из колеи и не мог ждать.

Пасеваллес снова осмотрел коридор четвертого этажа, потом остановился и прислушался, но ничего не услышал. Тогда он взял свечу с подноса, который принес с собой, зажег ее от факела, укрепленного на стене, и только после этого пошел дальше.

На тонком слое лежавшей на полу пыли он не заметил никаких следов, что сильно его успокоило. Когда он услышал рассуждения Тиамака о туннелях и подземных ходах, волосы у него на затылке встали дыбом – он испугался, что кто-то обнаружил его тайное убежище. Впрочем, как почти все в замке, Тиамак и король Саймон были заняты новостями из Эрнистира, из чего следовало, что о потайных ходах под замком они забыли – во всяком случае, на ближайшее время.

Пасеваллес обнаружил замаскированную дверь, когда исследовал проходы, ведущие от старых мастерских Джона Джошуа в Амбарную башню. Когда Пасеваллес сообразил, что лабиринт туннелей ведет не только ко всем тайнам, находящимся внизу, под замком, но еще и к вполне определенной комнате на четвертом этаже, он поспешил сделать редко используемое помещение своим собственным тайным убежищем. Однако ходить в амбарную башню так, чтобы его никто не заметил, было непросто, ведь вход в нее находился за пределами резиденции, возле стены Внутренней крепости, поэтому Пасеваллес обрадовался, узнав о новом пути в подземные помещения замка.

Он испытал облечение, когда не обнаружил никаких признаков того, что кто-то нашел тайную дверь или открывавший ее механизм. Он снова прислушался: нет ли звуков приближающихся шагов, потом надавил вниз на висевший на стене канделябр. Секретная дверь, в центре которой находилась ось, повернулось настолько, что он сумел проскользнуть внутрь. Чтобы быть уверенным, что никто его не потревожит, Пасеваллес задвинул внутренний засов. Этот один из немногих проходов во всем замке можно было запереть с двух сторон. Пасеваллес подозревал, что скрытый проход позволял эйдонитским священникам во времена Тестейна Узурпатора входить и выходить из замка незаметно для солдат.

Ему предстояло преодолеть долгий путь по потайной лестнице от верхней части резиденции до самого низа, но это было лишь начало его путешествия. Высоко подняв свечу и балансируя подносом в одной руке, он шел по извивающимся туннелям, минуя перекрестки, путь, по которому он ходил столько раз, что знал их не хуже, чем коридоры дома своего детства в Шасу Метесса. Вот только в Метессе не было смертельных ловушек, как в туннелях под замком.

Пасеваллес двигался по темным проходам медленно, широко раскрыв глаза, добрался до конца последнего туннеля с низким потолком, вырубленного непосредственно в камне и заканчивавшегося в вертикальной шахте, уходившей вверх, а куда – он и сам не знал. Он поступил, как всегда, поставил свечу в алькове в конце прохода: существо, которое жило глубоко под замком, не любило света. Затем Пасеваллес шагнул вперед и ощутил пустоту над головой и почти осязаемый мрак и слабые созвучия движущегося воздуха.

– Я здесь, – позвал он, но не слишком громко, и стал прислушиваться к одиноким звукам собственного голоса, эхом разнесшегося по шахте.

Он ждал, но не стал звать вторично. Он выучил этот урок на горьком опыте, когда его таинственный покровитель игнорировал Пасеваллеса почти месяц после того, как он позвал его слишком громко. Тот – или то, что пряталось в полном теней месте, казалось, питало отвращение к звукам и свету, и Пасеваллес не хотел лишиться его благосклонности.

Наконец, он и сам не знал, как это происходило, Пасеваллес понял, что он более не один. Одинокое слово спустилось к нему из какого-то неизвестного места, расположенного наверху, несколько слогов, произнесенных шепотом, лишенного тела и нечеловеческого, точно ветер.

– Говори.

– Мне нужен Свидетель. Я принес тебе поднос. – Пасеваллес поставил его на неровном каменном полу, стараясь не стучать и не потревожить пыль.