Читать книгу "И приидет всадник… - Роберт Липаруло"

Пока Брейди надевал «костюм робокопа», каждый кусочек его тела, пострадавший в бою с немцем, дал о себе знать. Даже обезболивающее не особенно помогло. Облачившись, он сделал глубокий вдох. Грудная клетка была несколько сдавлена, но поврежденные ребра уже не так беспокоили.

Оставив ключи от машины под ковриком возле сиденья, Брейди захлопнул дверцу и крышку багажника, взял шлем и начал спускаться ко входу в подземелье. В течение тех восьми-девяти минут, которые он потратил на облачение, на дорожке, ведущей к логову Скарамуцци, никто не появлялся. У Брейди появилось опасение, что врата в преисподнюю на ночь закрываются, чтобы не привлекать лишнего внимания к тамошним обитателям.

Подойдя к двери, он надел шлем на голову, опустив его в кольцеобразный паз, установленный на наплечниках. ЦМП не заработал; не включился дисплей перед глазами, не загорелись индикаторные лампочки. Брейди оказался в полной темноте: шлем сам по себе был непроницаем для света. Экрану, который находился с внутренней стороны шлема перед глазами и передавал изображения с видеокамер в различных режимах, требовалась энергия. Алиша объясняла ему, что в спецжилете — где-то в районе почек — есть два аккумулятора, которых хватает на пять часов непрерывной работы. После осмотра места преступления в Форт-Коллинзе она их заряжала — Брейди помнил, что постоянно натыкался за зарядное устройство, когда во время «мозгового штурма» раскладывал бумаги и фотографии по номеру Алиши. Тем не менее цифратор не включался.

«Господи, только не это!» — подумал Брейди, который уже готов был запаниковать.

Он стал крутить шлем из стороны в сторону, пытаясь надеть его поплотнее. Шлем легко вращался по окружности, и оставалось ощущение, что он не зафиксирован до конца. Потом шлем пошел туже, и Брейди чуть сильнее повернул его в ту сторону. Раздался легкий щелчок: сфера встала на место. Через миг Брейди прозрел, словно лицевая панель вдруг стала прозрачной. Мало того: стоя в темной яме, он прекрасно видел не только освещенную улицу, но и все, что находилось рядом: металлическую дверь, кнопки цифрового замка на стене, кирпичную кладку. Все это было видно ясно и отчетливо, как днем. Такую картинку Брейди видел, просматривая записи осмотров, сделанные Алишей. Цвета были характерными для режима ночного видения. Он помнил, что у ЦМП еще много режимов и возможностей: инфракрасные лучи для температурного сканирования, микрочип для первичного анализа биологических остатков, инфракрасные и ультрафиолетовые лазеры…

Однако надо было освоить на практике хотя бы азы управления этим хозяйством. Брейди открыл крышку, под которой находились клавиши цифрового замка, и нащупал пальцами кнопки управления. Для начала он нажал кнопку, расположенную под указательным пальцем правой руки. Дверь и стена перед его лицом озарились ослепительно-ярким светом. Чуткие датчики чуть притушили экранное изображение, чтобы Брейди не ослеп от отраженного света, который тоже был очень сильным. У него инстинктивно дернулась голова в сторону проезжей части, откуда его могли увидеть. Он понял, что включил галогенные лампы, и случайные прохожие могли решить, что возле семинарии пылает яркий костер. Брейди еще раз надавил кнопку — яркий свет погас, а экран вновь перешел в режим ночного видения.

Полминуты Брейди, не двигаясь, ждал, к каким последствиям приведет его действие. Заметили его или нет?

И тут он увидел на деревьях и стене семинарии отблеск голубоватых огней «мигалки» — к нему приближалась полицейская машина.

78

Отец Рендалл сидел за столиком маленького открытого кафе среди уличных торговцев с тележками. Они надеялись что-то продать даже в этот поздний час, вероятно, туристам из других часовых поясов, которые еще не успели адаптироваться к здешнему времени. Повсюду вокруг висели пестрые платки, одеяла и коврики. Отцу Рендаллу особенно нравилось смотреть на подсвеченные изнутри тряпочные сувенирчики, которые напоминали китайские светильники. Из открытой двери кафе доносились звуки скрипки. Играла дочка хозяина, его большого приятеля Ниссима Бен-Давида. С годами у нее получалось все лучше. Отец Рендалл отхлебнул из фарфоровой чашечки глоток своего любимого миндалевого чая. Этот напиток его всегда успокаивал, а сегодня ему нужно было успокоиться. За последние несколько дней Скарамуцци совсем с ума сошел — по несколько раз в день требовал от своих подручных найти и пристрелить Пипа, а теперь вот, кажется, похитил кого-то из американцев, приехавших сюда вести расследование.

Рендалл поставил на стол чашечку и посмотрел на часы. Лишь несколько минут он еще мог посвятить блаженному отдыху в спокойной обстановке. Скоро начнется пресловутое Собрание — причем начнется с псевдо-мессы, отправлять которую будет сам Скарамуцци. У отца Рендалла при одной мысли об этом богохульстве начинала болеть голова. А перед тем ему нужно было поговорить с Люко и аккуратно выспросить его, что он намерен делать с американцами. Может, не так все плохо, как он думает. Музыка утешала его, как прохладный ветерок.

Отец Рендалл вытащил из внутреннего кармана куртки портсигар и открыл его. При этом он задумчиво окинул взглядом развевавшиеся на ветру платочки и трепетавшие огоньки светильников. Но тут он увидел нечто такое, что заставило его выронить портсигар. Тяжелый портсигар упал на край блюдца, чашка подскочила, и горячий чай выплеснулся Рендаллу на колени. Святой отец вскочил, опрокинув стул.

Лишь на миг он отвлекся на ошпаренные колени и разбитый чайный прибор, но когда вновь поднял голову, видение исчезло. Нет, никаких сомнений — это точно был Пип. Вид у него был ужасный: голова вся в бинтах, глаза ввалились, кожа белая, как мел — но это был он.

Отец Рендалл выбежал из-за стола и поспешил — насколько позволяли его старые ноги — туда, где он видел своего приятеля. Пип был всего в десяти метрах от него, когда его лицо мелькнуло среди висящих платков, так близко… Добравшись до этой точки, Рендалл нигде не смог разглядеть Пипа — здесь кончалась базарная площадь, дальше шла узенькая восточная улочка.

— Пип! — крикнул в том направлении отец Рендалл. — Свяжись со мной, Пип!

Потом, понурившись, пошел обратно в кафе. Жена Бен-Давида Далия подняла опрокинутый стул. В дверях стояла притихшая юная скрипачка и с тревогой смотрела на священника. Он помахал ей рукой, попытался улыбнуться… И полез за бумажником: нужно было заплатить за чай и за все, что он разбил.

* * *

Голова уже не болела, но вкус во рту был такой, будто он из алюминия. Воду она давно выпила. Алиша сидела на койке, опустив голову на руки. Обстановка действовала на нее угнетающе. Ее мозг жаждал новой информации, Алише хотелось исследовать окружающий мир, каким бы он ни был. Она уже попыталась, дала себе волю. Стены каменного мешка оказались прочными — Алиша пыталась расшатать каждый камень, до которого могла дотянуться, поковыряла каждый шов кладки… Стальные прутья решетки стояли плотно — меньше чем на ширину ладони друг от друга — и были намертво вмурованы в пол и потолок. Замок тоже был приделан к решетке так, что не возникало и мысли его как-нибудь оторвать. Правда, до кнопок цифрового набора дотянуться было можно, но после трех неправильных вариантов кода включалась сирена. Громкий неприятный звук продолжался в течение двух минут, потом выключался. Алиша уже трижды приводила сирену в действие, но никто из охранников так и не появился, чтобы сделать ей замечание или хотя бы проверить, где она и что делает. Такое полное безразличие было хуже, чем неусыпная бдительность. Оно означало, что Скарамуцци уверен: ей не выбраться — из-под замка или из лабиринта, который якобы ее окружает. Может, и нет никакого лабиринта. Алиша считала, что ни одному слову Скарамуцци верить нельзя.