Читать книгу "Алхимик - Питер Джеймс"

Израиль. Февраль 1991 года

Глубокая убежденность была единственным багажом англичанина.

Погруженный в свои мысли, он молча сидел на заднем комковатом сиденье дряхлого «мерседеса». В салоне такси пахло грязным винилом и сигаретными окурками.

Альфа и Омега. Эти слова звучали в голове, как старая мелодия, от которой он не мог отделаться.

Я Альфа и Омега, Начало и Конец, Первый и Последний.

Яхве.

«Ты больше не подонок», — безмолвно произнес он.

Кондиционер не работал. Он смотрел в открытое окно, за которым вот уже несколько последних часов тянулась одна и та же картина. Сухой раскаленный воздух ерошил волосы. Термометр в пластиковом корпусе, привинченный к приборной панели, показывал 120 градусов; каждые несколько секунд звезда Давида, подвешенная на цепочке к зеркалу заднего вида, издавала раздражающий звук «банг».

Порой снаружи до него доносились запахи пустыни; большей частью они несли с собой удушливые ароматы скисающего молока, приправленного солью. Они проехали через поселение, над которым витало зловоние сточной канавы, смешанное с ароматами мяса на гриле и жареных орехов. Ребятишки махали им вслед, но он не ответил.

Я встретил путника из древней земли.

«Шелли, — подумал он. — Ну да, Шелли». Он-то понимал. Шелли, Байрон; они знали этот секрет, они пытались проникнуться им, пытались жить им.

Порой и Дьявол джентльмен.

Он улыбнулся.

Через двадцать минут такси резко остановилось.

— Дальше пойдете отсюда, — сказал водитель. — Эта дорога… плохо.

Но для англичанина эта лежащая впереди дорога казалась ничуть не лучше той, что осталась позади: тот же шрам, прорубленный в ветровых песчаных наносах, усыпанных валунами и камнями, которые мерцали и колебались в горячем воздухе.

Он расплатился с водителем:

— Половину сейчас и половину, когда вернусь.

Водитель испуганными глазами посмотрел на горы, которые виднелись в конце шрама.

— Возвращайся, — эхом откликнулся он. — Завтра. Буду ждать здесь в десять часов. — Он уже переключил передачу, и с места рванул «мерседес».

Так англичанин остался один под синим металлическим небом, в уплывающих клубах пыли от уехавшего такси. Он поежился, чувствуя легкое сомнение, когда смотрел на розоватые, желтые и кремовые оттенки песков пустыни, на которых тут и там виднелись пятна масла, оставшиеся от прошедших войн.

Он проделал три тысячи миль на самолете и на такси. Теперь впереди лежала самая тяжелая часть пути, ему предстояло двигаться пешком до самого конца путешествия. И к новому началу.

Внезапно он испытал благоговейный ужас перед той силой, на встречу с которой пришел, и он знал, что таксист испытал то же самое, знал, что именно поэтому он отказался ехать дальше. Здесь лежала земля, на которой история оставила свидетельства истинности легенд, земля, где, по-прежнему скрытые от взгляда, лежали доказательства, которые искал весь мир, здесь, в горах, тайны оставались неприкосновенными в течение столетий. Тысячелетий. Или потерянными навсегда, как Ключица Соломона.

Он надел шляпу, вскинул на плечо небольшую сумку и двинулся в путь. Карты у него не было, но он знал, куда идти; ему даже не была нужна тропа, которая тянулась в той тени, что шла перед ним. Он и так все знал, ибо нечто тянуло его как магнитом. Влекло к цели его пути. К самой потаенной тайне мира. Его время пришло, и он был готов.

Легкий, как дыхание, порыв ветра коснулся его лица.

Он двигался строго на запад. Мысли приходили к нему, толпились в голове, теснились, словно в поисках места. Ему было открыто торжественное звучание, и он явился сюда, чтобы слышать, чтобы получать указания и подчиняться им. Чтобы обрести дар, который был выше всего остального. Моисей вел детей Израиля через пустыню. Теперь его тоже ведут через ту же пустыню, он идет по стопам времени и скоро встанет на плечи гигантов. Нагорная проповедь прозвучала с одного из тех склонов, что лежат впереди. История христианства родилась на этих россыпях песка, что покрывают пространство.

Силикон появился из песка. Из двух горсточек пыли явился Большой Взрыв — Создание всего и вся. Из нескольких гранул песка возник силиконовый чип. Химия. Химия повсюду. Теперь вы можете пользоваться компьютером, который меньше песчинки. И я покажу тебе нечто иное. / По утрам твоя тень побежит за тобою, / Или вечерами она встанет, встречая тебя; / В горсти праха я покажу тебе страх.

Ровным шагом, не спотыкаясь, он шел около двух часов, миновав несколько гуртов овец и коз, которых пасли бедуины в потрепанных черных и белых накидках. Он все время готовился к тому, чему его учили. Открывать каналы. Он обливался по?том, который пропитывал его белую шелковую рубашку, и она липла к коже; под мышками льняного пиджака проступали большие темные пятна. Он всегда носил костюм с галстуком, и ничего иного надевать ему не приходилось. На горизонте, как мираж, прошел караван верблюдов, но он был настолько погружен в себя, что почти не заметил их.

«Альфа и Омега», — думал он. Когда он шел, эти слова звучали у него в голове, как мантра. Альфа и Омега. Он улыбался; это давало ему силы, отгоняло страхи, которые он испытывал с каждым шагом, если ему казалось, что шаг неверен, до ужаса неверен. Об этом надо было думать раньше. Он остановился глотнуть воды из бутылки, которую нес в сумке, и пошел дальше.

Теперь горы были куда ближе. Он мог видеть крутые песчаные склоны, которые тенями поднимались к небу, и всем своим существом чувствовал чернильную темноту пещеры, которая властно звала его к себе. Но теперь он испытывал не страх, а только растущее возбуждение. В небе высоко над головой описывал круги одинокий стервятник, а где-то невидимая птица издавала одинокие крики, которые напомнили ему голос чайки.

Солнце начало опускаться за пики горных вершин. Тень перед ним удлинилась, и в первый раз с начала восхождения он почувствовал усталость. Теперь здесь не было ни тропы, ни придорожных знаков или отметок; не существовало никаких примет того, что когда-то тут был человек, — только растущая крутизна каменных стен, которые поднимались перед ним и обрывались в долину у него за спиной.

Наконец, продолжая бесконечный подъем, он увидел над собой неподвижную, как статуя, сидящую фигуру. Молча остановившись рядом, он отогнал привязанную козу. Они здесь были; он оказался в нужном месте; он упрекнул себя за секундные сомнения, а затем с новой энергией ускорил шаги.

Он прошел по узкому уступу, слева от которого гора резко уходила вниз; из темного зева пещеры навстречу ему вырывался влажный холодный ветер. Сидящий человек не шевельнулся, когда он подошел, не повернул головы, а просто смотрел вперед, на узкий вход в пещеру, которая на мили уходила в угольно-непроглядную черноту; он был так же неподвижен, как деревянный кол, к которому была привязана его коза.