Читать книгу "Метрополис. Город как величайшее достижение цивилизации - Бен Уилсон"

Подобно многим пригородам, Монтерей-Парк был целиком белым в первые годы после войны. Однако на протяжении 1960-х доля белых упала с 85 до 50 %, латиноамериканцы составили 34 %, а азиаты – 15 %. Многие из новых жителей азиатского происхождения были разбогатевшими семьями, которые вырвались из традиционного городского окружения – Маленького Токио и Чайна-тауна, – чтобы получить лучшие стандарты жизни в пригороде. Следующие два десятилетия молодой риелтор Фредерик Хсие использовал скромное азиатское присутствие, чтобы продвигать этот пригород перспективным азиатским мигрантам в качестве «китайского Беверли-Хиллз»[514].

Хсие увидел потенциал в Монтерей-Парк: расположенный близко к деловому центру Лос-Анджелеса, он стал доступен в эпоху, когда город переориентировался на азиатско-тихоокеанскую экономику. Хсие сравнивал пологие холмы долины Сан-Габриэль с Тайбэем, столицей Тайваня; он рекламировал пригород в азиатских газетах, делая адрес в Монтерей-Парке верным атрибутом успеха в Америке. Даже городской код района – 818 – помог ему, поскольку согласно китайской нумерологии восьмерка приносит богатство. И это сработало: в 1970-х и 1980-х десятки тысяч богатых и хорошо образованных мигрантов из Гонконга, Тайваня, Вьетнама и Китая приобрели тут жилье. К 1990 году он стал единственным городком в США, где было азиатское большинство, первым, как говорили некоторые, «пригородным Чайна-тауном»[515].

Но это прозвище вводит в заблуждение: Монтерей-Парк отличался от моноэтнических городских Чайна-таунов во всем. Хотя китайцы составляли 63 % от ставшей большинством азиатской популяции, они приехали со всего материкового Китая, из Гонконга и Тайваня и жили рядом с семьями из Японии, Вьетнама, Кореи, Филиппин и всех стран Юго-Восточной Азии; имелась также немалая группа мексиканцев (30 %), в то время как остальных белых было всего 12 %. Немногие пригороды изменились так стремительно и настолько очевидным образом. Многие из новых обитателей района были высокообразованными инженерами, программистами, адвокатами и другими профи, которые могли позволить себе купить дом без ипотеки[516].

Подобно прежним поколениям белых американцев, они переехали в Монтерей-Парк, поскольку он предлагал привлекательный стиль жизни, хорошее жилье и деловые возможности в пригороде, имевшем хорошие выезды на все главные шоссе Южной Калифорнии. Очень важно, что азиатские бизнесмены обогнули центр города и отправились прямиком в пригороды, отбросив исторический тренд, согласно которому иммигрантское сообщество поначалу утверждается в порту или в центре мегаполиса.

Пригороды в Америке 1970-х и 1980-х предлагали лучшее место для начала бизнеса и инвестиций в недвижимость. В результате притока не только людей, но и денег Монтерей-Парк быстро изменился к беспокойству многих его давних обитателей. Местная пончиковая и шиномонтаж стали отделениями китайских банков; знакомые сетевые магазины и моллы заменились азиатскими супермаркетами и лавками со странной едой. Старомодные американские рестораны сменили собственников и начали подавать лучшие блюда кантонской, сычуаньской, шанхайской и тайваньской кухни. К началу 1990-х тут было более шестидесяти китайских ресторанов на территории в 7,7 квадратных мили[517]; местные торговые центры стали местом паломничества для гурманов. Вывески на китайском в изобилии появились на Гарвей-авеню, главной коммерческой улице района: они рекламировали китайских бухгалтеров, юристов, риелторов, салоны красоты и иглоукалывания, супермаркеты, агентства путешествий и, само собой, едальни всех видов. Все эти предприятия обслуживало местное сообщество, оживляя городской дух в эпоху постиндустриализации; диаспора создавала атмосферу безопасности для людей, бежавших от политической неуверенности Гонконга, Тайваня и материкового Китая, желавших вывести деньги из Азии и вложить в США.

Но было и много большее значение переселения. В ту эпоху, когда личную и деловую жизнь революционным образом изменили информационные технологии, около 65 % всех продуктов, связанных с персональными компьютерами, прибывали через Лос-Анджелес. Бо́льшая часть китайских компаний, которые собирали компьютеры и занимались их дистрибуцией, базировались в долине Сан-Габриэль. Когда потоки людей, капитала и продуктов из-за границы стали резко набирать мощность в конце ХХ века, пригородные поселки долины буквально раскалились докрасна. Сан-Габриэль, внешне обычный, стандартный пригород, был центром глобализации не только в области хайтека, но и в финансах, юридической и страховой сферах; во всем, что помогало управлять волнами капитала и потребительских товаров между США и Азией. Фокальная точка растущей экономики Тихоокеанского кольца находилась среди акров деревянных бунгало. Мы хорошо знаем о глобальном городе, но глобальный пригород известен куда меньше[518].

Экономическая энергия Сан-Габриэля в 1980-х и 1990-х, когда долина стала центром компьютерной отрасли, прекрасно отражает то, что происходило повсюду в городских районах. До последней четверти ХХ века большинство мегаполисов напоминали гигантские водовороты, они каждый день засасывали людей, деньги, дела и информацию. Но все пошло в обратном направлении, когда города начали повторять центробежный паттерн Лос-Анджелеса.

К 1980-м более 50 % американских компаний переместились на окраины, более 80 % рабочих мест оказались за пределами старых деловых центров. Послевоенные десятилетия увидели, как города вывернулись наизнанку. Подобно Сан-Габриэлю с его компьютерной промышленностью пригороды превратились из спальных районов в те места, где делается бизнес, что начало стирать различия между городом и пригородом. Некоторые пригороды получили название «притехногороды»[519] – по той причине, что современные производства в них – автомобилей, телефонов или ПК – освободили от зависимости от урбанистического центра. Технологии привели к тому, что пригороды стали напоминать города; они же сделали бесполезным многое, благодаря чему городские центры на протяжении истории сохраняли свою ценность: например, тесные контакты или изобилие уникальных специализированных услуг, которые требовалось сосредоточивать в пешей доступности. Возьмем Атланту, штат Джорджия: в 1960-м 90 % ее офисов было сконцентрировано в центре; к 1980 году эта цифра рухнула до 42 %, поскольку почти сотня промышленных парков расцвела на периферии. Сегодня Атланта один из крупных городов мира с наименьшей плотностью населения – 630 человек на квадратную милю[520] (Дакка, самый густонаселенный город, имеет показатель 115 тысяч на квадратную милю[521]; медиана для мира – 14 000[522]). По всему миру города становились все более похожими на Лос-Анджелес, аморфными образованиями не с одним, а с множеством центров, где бизнес и гражданские функции разбросаны по территории. Виды бизнеса, получившие распространение в постиндустриальную, глобализированную эпоху – хайтек, научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы (НИОКР), услуги – по своей природе предпочитали пригородные деловые парки деловым центрам в сердце города.