Читать книгу "Крах каганата - Михаил Казовский"

— Ощутить на коже тёплую кровь врага — разве это не счастье?

А во время прощания с Саррой разведённая супруга Иосифа и сама не сдержала слёз. Извлекла из лайкового мешочка длинную серебряную цепочку, на которой висел тонкий золотой перстень с вправленным в него бриллиантом, и надела на шею дочке. Прошептав при этом:

— Сохрани его. Если я умру, он тебе обо мне напомнит.

— Отчего вы умрёте, маменька? — удивилась та.

— Мало ли причин! И на всё воля Божья. Слушайся Тамару и молись за меня как следует. Может быть, ещё встретимся.

Девочка заплакала вслед за Ирмой:

— Маменька, мне страшно! Не бросайте нас!

— Не могу, родная. Ты, когда вырастешь, всё поймёшь и не станешь сетовать...

Отбывали вечером. Облачили опальную государыню в платье немого Ибрагима — кожаные штаны и куртку, шерстяной плащ и косматую чёрную папаху, под которую спрятали длинные волосы аланки. Верхний край плаща заслонял низ её лица, чтобы скрыть отсутствие бороды и усов. Так она и проехала вместе с Абдуллой сквозь ворота крепости. Караульный крикнул им по-гургански:

— Вы куда, Абдулла, на ночь глядя?

— В Беленджер, за раввином.

— Что-нибудь случилось? Кто-то заболел?

— Нашей госпоже нездоровится. Кашляла с утра с кровью.

— Да хранит её Небо! Может быть, раввин исцелит заодно и немого Ибрагима? — пошутил охранник.

Ирма ехала, завернувшись в плат, совершенно невозмутимо. А её слуга только отмахнулся:

— Глупый ты, Керим. Над увечными смеяться не подобает, — и они растворились в вечерних сумерках.

А в излучине Ярыксу их уже поджидал, сидя на коне, подлинный немой Ибрагим. Поравнявшись с ним, Абдулла сделал жест рукой, тот кивнул, и царица со слугами повернула налево — в противоположную сторону от Беленджера — к Тереку, в Аланию.

Утром же в Хазар-Кале Кофин объявил гарнизону о скоропостижной кончине изгнанной жены каган-бека. Некое неясное бездыханное тело, в белом саване с головы до пят, повезли на увитых цветами дрогах в Беленджер, под эскортом конных гвардейцев. И одновременно отправили в город Итиль гонца с донесением — о постигшем царствующую фамилию новом несчастье.

7

Сделаем ещё одно короткое отступление, чтобы прояснить — кто такие аланы? Где они обитали, от кого зависели и во что верили?

Предки нынешних осетин, выйдя из Ирана, поселились на Северном Кавказе в первые века нашей эры. Здесь они занимались скотоводством, а позднее и землепашеством, то воюя, то заключая союзы с соседями: на востоке — с хазарами, а на юге — с армянами. С запада влияла Абхазия: в те года православная, получившая веру от Византии. Западная Алания вскоре тоже сделалась христианской, но цари (керкундеджи) в главном аланском городе Магасе оставались язычниками.

И тогда, начиная с IX века, началась борьба между Константинополем и Итилем — чьё влияние на алан победит? Греки оказались проворнее: выдали дочь абхазского царя Георгия II за аланского царя Давгасара; тот крестился и принял имя Григория. От их брака и родился отец Ирмы — Негулай (Николай). Стали строиться храмы, монастыри, было образовано Аланское архиепископство во главе с константинопольским греком — митрополитом Петром. Он развил кипучую деятельность по крещению как аланской аристократии, так и деревенского люда, а Роман Лакапин, византийский император, в грамотах к царю Негулаю называл его не иначе, как «духовным сыном».

Тут пошли в наступление хазары: победили алан в войне, в результате чего Негулай оказался в плену и был вынужден выдать дочь Ирину замуж за Иосифа. Сам он тоже сделался иудеем, взяв себе библейское имя Моисея. Так Алания стала данницей Хазарии, а верхушка получила новую веру. Впрочем, запад страны оставался по-прежнему христианским, церкви, монастыри продолжали свою работу, и попы, как могли, воевали с раввинами. Примечательно, что до наших дней в осетинском языке сохранилось слово «хазар» — означающее «скупой», «барыга»...

После смерти Негулая-Моисея царский трон занял брат Ирины-Ирмы: во христианстве — Димидир (Дмитрий), а в иудаизме Самсон. Он безропотно подчинялся Итилю, регулярно посылал дань и алан-рекрутов в хазарскую армию. И вообще человеком был неконфликтным, добрым, обожавшим свою жену Мирру и единственного сына — Боруха... Брат с сестрой не виделись восемнадцать лет...

Сколько трудностей претерпела Ирма, прежде чем она с Ибрагимом и Абдуллой выбралась к ущелью, по которому текла река Теберда! Девять дней пути по скалистым тропам, вверх по Тереку, мимо пятиглавой Бештау, вниз к Эльбрусу и опять на запад — к Алхан-Кале. Конь под государыней сломал ногу и пришлось его умертвить; бывшая царица ехала какое-то время на одном скакуне с Абдуллой, прежде чем в одном из селений не купила новую лошадь; на восточном склоне Машука ночью отбивались от стаи волков, чуть не растерзавших усталых путников; а у крепости Верхний Джулай нарвались на отряд разбойников-печенегов, промышлявших в Алании похищением местных жителей и перепродажей хазарским купцам-работорговцам; печенеги бросились за ними в погоню, а догнав, устроили рукопашный, но один немой Ибрагим стоил десятерых, и разгромленные противники вскоре ретировались. Наконец в лучах утреннего солнца засверкала на дне ущелья Теберда, словно голубая змея, а зелёные горы поднимались справа и слева, чем-то напоминая грандиозные царские ворота, драпированные бархатной тканью, называемой по-хазарски «цицакион»; в синеве небес распростёр крылья коршун, и стояла такая первозданная тишина, что в ушах ломило.

— Господи! — воскликнула Ирма. — Неужели мучения наши позади?

— Да, — сказал Абдулла, — к вечеру будем у Магаса.

Бездна лет минула с тех пор, как она уехала из родного города. А такое чувство, будто это происходило вчера — то же солнце, и те же камни, мокрые от воды, под копытами её лошади, тот же лес и та же река... Мы взрослеем, мы стареем и умираем, а в природе ничего не меняется!..

Вот в ущелье показались каменные высокие стены столицы Алании. По углам и в центре — сторожевые башни. Над стеной покатые крыши каменных дворцов и блестящие купола церквей. Самый крупный купол — кафедрального храма. Строили его византийские мастера, привезя из Константинополя черепицу и смальту для мозаики, специальные краски для росписи стен и оконное стекло, а особые кирпичи («плинфу») делали на месте... Не успела царица подъехать к воротам, как на звоннице храма заиграли колокола. Сердце Ирмы застучало от радости, и душа наполнилась счастьем: храм приветствует её появление, это не случайно, ей судьбой уготована великая миссия!..

На воротах охрана приняла пошлину за въезд, задала традиционный вопрос:

— Кто такие? Для чего приехали?

— Мы сопровождаем нашу госпожу в странствиях по миру, — отвечал Абдулла на плохом аланском.

— Как её имя? Что вписать в грамоту о прибывших?

Прежняя супруга Иосифа объявила: