Читать книгу "София - Павел Пирлинг"

В самом деле, отношения Москвы в Золотой Орде, отныне уже близкой к падению, становились все более и более враждебными. Русские государи не расточали более своей казны в Сарае. Недавние победы скорее внушали надежду вполне сломить татарское иго. В 1472 году негодующий на поражения, возбуждаемый королем Казимиром, жаждая отмщения, хан Магомет напал на Россию во главе многочисленной армии. Кровопролитные столкновения произошли на берегах Оки. Татары, лишенные поддержки поляков, на которых они чересчур положились, были разбиты и обратились стремительно в бегство. 23 августа Иван вернулся в столицу, победив врага, но не окончив войны. Золотая Орда не разоруживалась, Магомет оставался непримиримым врагом Москвы. Вести с ним переговоры без ведома великого князя, хотя бы о походе против турок, было предприятием в высшей степени рискованным. Тревизан должен был в том отдавать себе отчет и никому не открывал цели своего посольства. Иван ничего не подозревал, когда роковая нескромность раскрыла тайну.

В конце 1472 года, едва явившись в Москву с Софией Палеолог, итальянцы и греки ее свиты были очень изумлены действиями Тревизана. Возникли распри и споры, и вновь прибывшие донесли на венецианцев великому князю. «Тревизан, – сказали они ему, – послан дожем Николо Троно к хану Золотой Орды, чтобы предложить ему подарки и поднять татар против турок». Венецианские документы все упреки в измене сосредоточивают на одном виновнике и глухо указывают причину, заставившую его действовать. Генуя соперничала постоянно с Венецией, а епископ Антоний Бонумбре был генуэзец. Хитрость или, вернее, коварство этого апостольского легата открыла будто бы русским намерения венецианцев. Кто бы ни был тут виновен, одно выступает с необыкновенной ясностью, что великий князь не знал до тех пор ничего о татарском посольстве и что тайна была обнаружена спутниками Софии. Как они сами узнали ее? Догадались ли, или дело это не обошлось без темных интриг? Вот вопросы, которые остаются нерешенными.

Нужно вообразить себе изумление и негодование деспотического Ивана, когда он узнал, что иностранный посланник завязывал при его дворе без его ведома двусмысленные сношения с смертельным врагом Москвы! Разве это не значило злоупотреблять гостеприимством, нарушать международное право, вызвать возмездие? Было приказано произвести дознание. Оно во всем подтвердило точность доноса и открыло великому князю, что Вольпе, посвященный в его замыслы, предполагал отвезти тайно Тревизана в Орду. Эта таинственность оправдывала все подозрения. «Воспламененный гневом», как говорит летописец, Иван изгнал в Коломну слишком предприимчивого Вольпе; его жена и его дети были отданы под надзор, а дом его был отдан на разграбление. Более жестокая участь ждала Тревизана: он был приговорен к смертной казни, и без вмешательства Бонумбре и других иностранцев несчастный венецианец, наверное бы, подвергся ей. Великий князь смягчился благодаря их энергичным просьбам и согласился сделать запрос дожу. Тревизан в оковах был отдан в ожидании под стражу Никите Беклемишеву.

Верный своему слову, Иван обратился в синьорию с посланием, примирительным и вежливым, но совершенно откровенным. Судя по ответу, ибо самый документ утрачен, Тревизан обвинялся в тайных сношениях с татарами. Для того чтобы доставить это письмо по назначению, избрали того же самого Антона Джиларди, который первый поднял в Венеции это важное дело, не возбуждая против себя подозрения в Кремле и схоронив все концы.

Сенаторы республики без труда поняли, что московское происшествие заслуживает серьезного и основательного осмотрения. Они собрали для себя все нужные сведения от итальянцев, живших в этих далеких странах. Джиларди после своих путешествий в Рим и Неаполь снова был допрошен, и начальники Совета десяти, заведовавшие посольствами на Востоке, получили полномочия вести с ними переговоры. Такой же интриган, как и его дядя, он сумел извлечь пользу из досуга, который ему предоставляли долгие сенатские рассуждения, и, отправившись к папе, он объявил, что русские пламенно желают признать его главою церкви и преемником святого Петра, вследствие чего папа дал ему важные поручения к Ивану III, как свидетельствует сам Сикст IV в своем письме от 1 ноября 1473 года к нюрнбергцам.

Венецианцы с редким упорством, с каким они преследуют свои цели, вернулись к мысли о союзе с татарами. Они не хотели отказаться от этих воинственных союзников, и тем легче, казалось, установить соглашения, что Джиларди сам изъявлял готовность сделать нужный шаг. Что касается до Тревизана, то сенат решился написать великому князю, чтобы оправдать несчастного секретаря, добиться помилования и разрешения отправиться вместе с Джиларди к Магомету. Эти решения были приняты 20 ноября 1473 года подавляющим большинством голосов. Самые выражения, которые были употреблены в данном случае, – замечательны. Мы предполагаем, говорили сенаторы, написать князю Московскому и объявить ему, что посольство Тревизана имеет скорее целью удаление татар от России, направление их к Черному морю и в Валахии с целью двинуть их против общего врага христиан, завоеванием той Восточной империи, «которая, за недостатком наследников мужеского пола, составить удел князя Московского в силу этого знаменитого брака». Любопытно видеть, что права России на Византию провозглашаются в XV веке главными обладателями левантской торговли. Один пропуск заслуживает внимания – это молчание насчет Вольпе: ни одного предательского слова в его пользу; Венеция, по-видимому, не принимает в нем участия.

В силу решения сената Джиларди отправился в Москву с подарками к великому князю и хану Магомету, с охранной грамотой для русских, которые должны прийти в Венецию, с письмом от синьории к Ивану, с другим письмом к Тревизану и с двумя копиями – с этого последнего письма и с его полномочий для ведения переговоров с Золотой Ордой. Из всех этих документов мы нашли только два послания от 4 декабря 1473 года к Ивану и Тревизану. Синьория рассыпается пред великим князем в похвалах, в уверениях самой искренней дружбы, в благодарностях за пощаду того, кто считался виновным. «Мы причисляем себя к лучшим из ваших друзей, – говорили венецианцы Ивану, – и мы желаем почтить вас должным образом». Чтобы оправдать секретаря, находившегося в подозрении, достаточно было раскрыть просто всю истину об его посольстве, что позволяло сверх того сделать лестные намеки на брак Ивана с Зоей и на возможные права на Византию. После этого Венеция считала себя вправе просить отсылки ее агентов к Магомету. «Нет, – говорила она, – бо́льшей заслуги пред Всемогущим Богом, нет лучшей славы для князя московского, нет ничего более приятного для его лучших друзей венецианцев». В случае непредвиденного препятствия Тревизан должен получить обратно свою свободу и вернуться на родину. Смело предвидя счастливый исход переговоров, синьория заранее дает своему секретарю инструкцию к Магомету. Речь сенаторов здесь приобретает наибольшую горячность: нужно было сообщить другим воинственный пыл, который послужил бы на пользу интересам Венеции.

Антон Джиларди отправился в сопровождении Паоло Оньибене, который был послан в Персию, чтобы поддерживать Узун-Гасана в его вражде против турок. Расставание произошло в Кракове в феврале 1474 года. Польский историк Длугош уверяет также по этому случаю, что Джиларди был снабжен папскими письмами к Ивану III.