Читать книгу "Тамбовский волк - Виктор Юнак"

— Видите ли... молодой человек, судя по почерку, по деталям, по вот этой фигурке и выплавленному замку, я бы мог сказать, что это — Лёнька Зверев, по прозвищу Волк, но меня смущает одно обстоятельство.

— Что за обстоятельство?

Панкратов снова вернулся в кресло и накрылся пледом. Он задумался ненадолго, потом спросил:

— Вы сказали, что ювелир Бронштейн ранен в грудь ножом?

— Совершенно верно!

— Так вот, Волк никогда не шёл на мокрое дело.

— Значит, кто-то хочет, чтобы мы подумали, что это Волк?

— Это ещё ничего не значит, молодой человек, — раздражённо ответил Панкратов.

— Почему?

— Да потому, что такой аппарат есть только один в нашем городе. И им обладает банда Лёньки Зверева. По крайней мере, до декабря шестнадцатого года обладала, когда я последний раз поймал его. Ему дали восемь лет по совокупности, но по милости революционеров, всего через каких-то полгода он уже вышел на свободу, и что в итоге? А в итоге мы имеем новое преступление.

Панкратов в очередной раз поднялся и стал нервно прохаживаться по комнате. Антонову страшно хотелось курить, но он почему-то (возможно, по старой памяти) боялся этого человека и даже боялся попросить у него разрешения закурить. Чтобы заглушить это своё желание, Антонов придвинул к себе чашку с остывшим чаем и сделал несколько глотков.

— Мне нужно побывать на месте преступления. Тогда я могу с большей или меньшей вероятностью ответить на вопрос: замешан ли в этом преступлении Волк. Как вы на это смотрите?

— Константин Семёнович, машина у подъезда и я буду весьма рад, если вы согласитесь со мной проехать к ювелирному магазину, — Антонов аж весь засиял от радости, потирая руки. Удача сама плыла к нему.

— Мне нужно пять минут, чтобы собраться.

— Я жду вас в машине, — Антонов поднялся и направился к выходу.

Десяти минут хватило Панкратову, чтобы осмотреть место преступления, при этом он недовольно качал головой.

— Это же безобразие! Так истоптать место преступления. Сколько ценных улик осталось на подошвах этих дилетантов.

Он вышел на улицу. Антонов за ним. Постояли несколько минут, дыша воздухом. Затем Панкратов направился к автомобилю. Остановился у самой дверцы.

— Процентов на девяносто — это Лёнька Зверев. А покушение на убийство ювелира? Возможно, он не вовремя появился в своём магазине. Впрочем, какие сейчас времена! Государственные перевороты, совершенные насильно никогда на пользу обществу не шли. Отвезите-ка меня домой, Александр... Степанович?

— Да, память у вас блестящая, Константин Семёнович, — усмехнулся Антонов.

Поймать Зверева было не так уж и сложно. Он особо и не пытался прятаться, полагая, что в этой анархии властям будет не до его персоны.

8

Начало июля 1917 года — пожалуй, первый момент истины для большевиков, наступивший после победы Февральской революции. Неудачная попытка государственного переворота едва не стоила жизни всей партии. Ведь тогда большевики были пока ещё на задворках социалистического движения. Так, на I съезде крестьянских Советов в мае семнадцатого года было всего лишь девять представителей РСДРП(б), а на I съезде рабочих и солдатских Советов в июне семнадцатого — всего лишь 105 делегатов из 1090. Да и в самих Советах заправляли меньшевики и эсеры, которые были на первых ролях и во Временном правительстве. Поэтому не мудрено, что любое недовольство проводимой правительством политикой автоматически списывалось на оппозиционеров-большевиков. И когда 3-4 июля в Петрограде вспыхнули стихийные волнения солдат, матросов и рабочих, в этом тут же обвинили большевиков. Справедливости ради нужно отметить, что последние не сразу определились с отношением к этим волнениям, но в конце концов возобладала точка зрения одного из большевистских вождей, Льва Каменева:

— Раз масса выступила на улицу, нам остаётся только придать этому выступлению мирный характер.

Однако и на этот раз, как и всегда в России, без кровопролития не обошлось. Подавление же беспорядков привело и к временному разгрому коммунистов.

По улицам столицы разъезжали грузовики с вооружёнными солдатами и матросами с развевающимися красными флагами. На одном из грузовиков висел плакат со словами: "Первая пуля — Керенскому!".

Кстати, Александру Фёдоровичу Керенскому в тот день по-настоящему повезло. Вооружённые матросы прибыли к зданию министерства внутренних дел, где почти целый день Керенский заседал вместе с другими министрами. Пытавшихся прорваться в здание большевиков остановили привратники.

— У нас есть приказ арестовать Керенского! — решительно произнёс старший из прибывших.

— Господин министр-председатель буквально несколько минут назад отбыли на железнодорожный вокзал, — ответил один из привратников.

Обвешанные пулемётными лентами люди почему-то безоговорочно поверили безоружным привратникам и, вернувшись к грузовику, скомандовали мчаться на вокзал в Царское Село. Но и туда они опоздали буквально на несколько минут, увидев лишь хвост уходящего поезда, в котором ехал Керенский.

6 июля правительственные войска захватили бывший особняк балерины Матильды Кшесинской, где находился штаб большевиков. Была закрыта газета "Правда" (впрочем, опять же, справедливости ради, спустя всего лишь несколько дней главный большевистский орган вновь начал выходить, правда, под другими названиями: "Рабочий", "Рабочий путь" и т.п.). Глава Временного правительства подписал приказ об аресте главных смутьянов. Среди руководства большевиков прокатилась волна арестов: в тюрьме оказались Лев Каменев, Анатолий Луначарский, Александра Коллонтай... Ленина и Зиновьева обвинили в том, что они не только проехали через Германию, но и получили от немцев крупные суммы денег. Поняв, что им угрожает смертельная опасность, оба вождя предпочли скрыться в шалаше на станции Разлив.

Лидер меньшевиков Церетели обозначил эту попытку государственного переворота следующими словами: "Это не только кризис власти; это — кризис революции. В её истории началась новая эра". С этими мыслями, но, естественно, в собственной трактовке, согласился и Ленин, уже укрывшийся в шалаше от ищеек Временного правительства: "4 июля ещё возможен был мирный переход власти к Советам... Теперь мирное развитие революции в России уже невозможно, и вопрос историей поставлен так: либо полная победа контрреволюции, либо новая революция".

Но преследования большевиков начались не только в столице. Телеграммы о немедленном аресте всех представителей РСДРП(б), кто будет замечен в антиправительственных и антивоенных митингах и демонстрациях, разлетелись по всей стране. Дошёл такой приказ и до Тамбова. Заместитель начальника Тамбовской милиции Александр Антонов самолично возглавил отряд по контролю за беспорядками в городе.

На события 3-5 июля тамбовские эсеры и часть меньшевиков отреагировали специальным выпуском местных "Известий" с разгромными антибольшевистскими статьями. Выступали с такими же погромными речами и многие ораторы. Так, на военном Пороховом заводе (точнее, номерном заводе №43) выступил известный в Тамбове эсер доктор Чарноцкий, приехавший туда за мобилизованными. Он знал, куда ехал. Один из самых многотысячных по количеству на нём работающих заводов Тамбова, тем не менее, имел очень маленькую коммунистическую ячейку, и Чарноцкий поэтому вполне обоснованно считал, что его слова упадут там на благодатную почву. Так оно, по сути, и было, с маленьким, впрочем, исключением: один из будущих тамбовских коммунистических лидеров Гаврилов и его товарищ Носов не побоялись выйти перед оратором и воскликнуть: