Читать книгу "Что рассказал мне Казанова - Сьюзен Сван"

Девушка вспомнила их столетний викторианский дом в Торонто. Это было их первое Рождество вместе с Ли, и они праздновали его у камина. Гостья сидела в кресле, ела бельгийский шоколад и смотрела, как Люси разворачивает подарок матери – набор для гадания с красивым мешочком, перевязанным ленточкой. Тогда мама еще сказала, улыбаясь Ли через плечо Люси, что это, конечно, все ерунда, но, возможно, подобного рода вещи ее позабавят. Люси поблагодарила Китти, а затем, рассерженная, унесла подарок наверх. Этим вечером мать пришла к дочери в спальню.

– Я расстроила тебя, да?

Люси отвернулась, чтобы не видеть напряженные складки на лице матери. «Ты – лесбиянка, – хотелось крикнуть ей, хотя эти слова так никогда и не сорвались с ее языка. – Думаешь, что можешь загладить свою вину, свою интрижку, раздавая подарки?»

– Я знаю, ты думаешь, какая у тебя плохая мать. – Она услышала вздох Китти. – Мне очень жаль. Но, Люси, тебе уже двадцать один год. А я не должна извиняться за то, что кого-то полюбила.

Голос матери был таким грустным и безнадежным, что девушка оттаяла, сказав, что не сердится.

Пакуя вещи для путешествия с Ли, Люси неожиданно снова наткнулась на этот, набор для гадания. И словно бы в шутку положила его в чемодан, втайне надеясь, что в нем живет магическая связь с покойной матерью.

А сон все не приходил. Чем бы таким заняться? Люси нашла пачку статей, спрятанных в ее рюкзаке, и обратилась к запискам англичанина Артура Саймонса, посетившего замок графа Вальдштейна в Дуксе сто лет спустя после смерти Казановы. Все было так, как она думала. Саймонс подтвердил, что видел в венецианских архивах счет за ремонт крыши Герцогского дворца, проведенный после причиненных Казановой разрушений. Здесь же была и дата ареста Казановы, 26 июля 1755 года. А в ночь с 31 октября на 1 ноября 1756 года он сбежал из Пьомби, или Свинцов, – так называли тюрьму, расположенную под свинцовой крышей Герцогского дворца. В то время Казанове был тридцать один год, и он прожил в изгнании восемнадцать лет, если верить Саймонсу, который писал, что все 122 его любовных приключения и все совпадения с историческими персонажами можно подтвердить документально.

Люси восхищалась Казановой за его приверженность к фактам. Она полагалась на них, поддерживаемых историческими источниками и сомнительными теориями. Искусные рассказы обычно разочаровывают тех, кто отдается им всецело, тогда как факты с их специфической, ограниченной сущностью более надежны. Профессия ее матери, археология, заключалась в построении мира исходя из крохотных артефактов, тогда как ее призвание, архивиста, заслуживало большего доверия. Например, счет из прачечной Джона Макдональда всегда будет счетом из прачечной канадского премьер-министра, что бы кто ни говорил. Тогда как все эти толстые Венеры доисторических времен могли быть чем угодно – символами древнего божества, воплощавшего великую созидательную силу Вселенной, как объяснила ей Ли сегодня утром в антикварном магазине, или же просто порнографией. «Если вы решили погрузиться в доисторические времена, то история становится некоей вещью, созданной кем-то», – решила Люси. Но не подумайте, что она пыталась понять свою мать. После того как та встретила на Крите Ли, Люси отказалась от Подобных попыток.

Все еще погруженная в мысли о матери, она запустила свой ноутбук и открыла старые электронные письма, остановившись на тех, где стоял адрес: «[email protected]». Как часто девушке хотелось удалить их, но в последний момент палец замирал на клавише! Люси чувствовала себя спокойнее, сохраняя электронные послания, как если бы она и ее мать до сих пор переписывались друг с другом. Очень трудно было поверить, что человек вроде Китти, в котором столько жизни, может исчезнуть. Но причина заключалась не только в этом: Люси просто не могла понять, как это люди отправляют свои бесценные послания в корзину. «Нашим потомкам будет недоставать исторических записей ушедших поколений, – размышляла Люси. – В Интернете все исчезает. Он подобен пляжу, с которого волны ежеминутно слизывают отпечатки человеческих ног».

С неохотой она закрыла старые письма матери и открыла новое сообщение – от тети Веатрис.

Дорогая Люси!

Я очень обрадовалась, когда узнала, что Ли согласилась остановиться в Венеции, чтобы ты могла передать наши фамильные документы в библиотеку Сансовино. Я рассказала мистеру Смиту (из Гарвардского университета), что передала их юному члену нашей семьи, племяннице, работающей архивистом, и он испытал немалое облегчение, когда узнал, что ты доставишь документы лично.

Я уверена, ты помнишь, что твоя встреча с мистером Гольдони назначена на полдень 14 мая, так что прости меня, суетливую старуху, за это напоминание. Мистер Смит уже обо всем договорился, и сказал, что работники библиотеки будут несказанно рады возможности экспонировать наши документы на выставке, посвященной Джакомо Казанове.

Думаю, это путешествие тебе запомнится, тем более что это твоя первая поездка по Средиземному морю. Так что выслушай несколько советов. Прячь свой паспорт в кошельке на шее и всегда носи с собой калькулятор, а то тебя обсчитают при обмене валюты. И никогда не вешай на дверь табличку «Жильцов нет. Пожалуйста, уберите номер» – это же настоящее приглашение для воров. И последнее. Дорогая, избегай разговоров с незнакомыми людьми. В глубине души они ведь тебя все равно не интересуют. Но мне кажется что совершенно излишне говорить нечто подобное человеку, столь благоразумному, как ты.

Ты же не разочаруешь нас, Люси, правда? Мистер Смит, по-видимому, считает что эти старые бумаги стоят немалых денег. Пусть они полежат в библиотеке, пока мы решим, что с ними делать. В конце концов, они созданы именно в Венеции!

С любовью,

тетя Би

P. S. Очень сожалею, что не могу почтить память Китти, но ресторан отнимает у меня в этом году все время, и я просто не успеваю. Надеюсь, ты правильно поймешь мои слова, но я никогда не могла одобрить этот новомодный стиль мышления твоей матери.

Люси пометила, в какое время она должна встретиться с Гольдони в библиотеке, и вышла из Интернета. Отключив ноутбук, она потянулась за дневником Желанной Адамс. Он лежал справа, в коробке на прикроватном столике. На этот раз Люси вместе с путевым журналом вытащила и арабский манускрипт и с любопытством стала его разглядывать. Под кожаной обложкой цвета крепкого чая страницы были усеяны плотной, безупречной вязью букв. Решив пристальнее ознакомиться с манускриптом в следующий раз, она открыла дневник на очередной записи.

«18 апреля 1797 года

День сегодня выдался промозглый и прохладный, лагуну затопило, и вода лизала ноги раздраженных венецианцев, вынужденных пересекать площадь Святого Марка по воздвигнутым на скорую руку мосткам.

Рано утром я пошла во «Флориан» на встречу с господином Казановой, чтобы отдать ему его дневник. Вчера вечером после встречи с синьорам Поццо, отец взял меня и Френсиса на ужин, и у меня не было времени прочитать его. Жестами я объяснила хозяину кофейни, что хотела бы съесть пирожок. Расположившись за столиком, я без малейшего сомнения принялась читать дневник, оставленный мне на хранение. На первой странице размашистым, каким-то растянутым почерком автор утверждал, что он сам был причиной всех своих несчастий, так же как и удач. Я была настолько захвачена откровенностью этих слов, что немедленно переписала их в свой дневник.