Читать книгу "Испытание пламенем - Холли Лайл"

Доктор Тилли и другие специалисты рекомендуют…

(продолжение на стр. В-8)

Кэт-Крик

Когда последние прибывшие спрятали свои машины за цветочным магазином Нэнсин Таббс «Маргаритки и георгины», место действия напоминало декорацию для криминальной комедии с Эбботтом и Костелло. Только комического было мало, как отметил про себя Эрик. С какой стороны ни посмотри, а дело плохо. Прошлой ночью ему позвонила Джун Баг Тейт и сообщила, что случилась неожиданная подвижка, зацепившая контур. Джун полагала, произошло быстрое открывание-закрывание ворот. Ничего особенного, сказала она, может быть, какие-то естественные ворота пересеклись с контуром. Однако Эрик по опыту знал, что масштаб проблемы очень часто совсем не соотносится с ее внешними проявлениями. Это похоже на… субмарину-призрак: кильватерного следа почти нет, но мощь в ней заключена страшная.

А в середине дня одна дама решила навестить Молли Мак-Колл и не застала ее. Дверь в трейлер оказалась открыта, кругом горел свет, а голос у позвонившей Эрику дамы звучал, пожалуй, чуть более нервно, чем следовало. Так что Эрик решил сам прогуляться к трейлеру. Никакого беспорядка он не заметил. Ничего не пропало. Кроме, разумеется, самой Молли. Он проверил память в ее телефоне и выяснил, что жизненные приоритеты у Молли сводились к доставленной на дом пицце, китайским готовым блюдам и жареным цыплятам, все это из Лоринбурга. Ни единого личного номера в памяти не оказалось. Довольно странно, подумал Эрик.

Он знал Молли в лицо, но в городке всего с тысячным населением это и неудивительно. Надо быть совсем идиотом, чтобы не запомнить ее имени и лица. Однако на этом уютное ощущение, что он полностью владеет ситуацией в Кэт-Крике, давало трещину. Эрик обнаружил, что он понятия не имеет, чем Молли зарабатывала себе на жизнь, кто были ее друзья и родные, как найти хоть кого-нибудь, кто в курсе ее дел.

У него не было никаких доказательств, что с ней произошло нечто дурное, но он нутром чувствовал: девчонка попала в беду. Нельзя забывать, что за ней водилась некоторая эксцентричность. Например, склонность к одиночеству. Жители городка мало о ней знали и не стремились знать больше, но за три года, что она здесь жила, Эрик ни разу не слышал о ней ни единого плохого слова.

Весь день он занимался исчезновением девушки, потому что ничего другого в этот день больше не произошло. Когда Питер Старк, единственный его помощник, явился сменить его, Эрик не мог сообщить почти ничего нового. И разумеется, он не мог сказать правду, или то, что считал правдой, — девушка либо сама каким-то образом отправилась в Орию, либо была уведена туда силой. Проблемы сентинелов не относились к ведомству шерифа. И не должны были относиться, если, разумеется, желать, чтобы планета по-прежнему оставалась в более-менее приемлемом состоянии.

Так что Эрик оставил свои подозрения при себе. В трейлере девушки был абсолютный порядок. Чисто, кровать застелена, использованное белье — в контейнере, никакой грязи на кухне, запас продуктов аккуратно сложен в крошечной кладовой — даже специи в алфавитном порядке. Никаких признаков борьбы.

А дверь не заперта, и даже не на задвижке. И это, по мысли Эрика, совсем не характерно для человека, который потрудился поставить кориандр перед корицей, но позади кардамона. По рассказу женщины, которая звонила шерифу, издали казалось, что дверь заперта, однако когда она подошла и решила постучать, стало ясно, что трейлер открыт. Она просунула внутрь голову и позвала хозяйку. Не услышав ответа, гостья решилась заглянуть — вдруг на полу лежит труп, однако в помещение она все-таки не входила. Для нее незапертая дверь означала беду.

Для Эрика — тоже. Два несчастья за два дня, оба из которых случайным образом связаны с сентинелами (а возможно, и угрожают их работе), — это уж слишком неправдоподобно. Эрик не способен был переварить мысль о таком совпадении. Надо будет проверить контур, определить пеленги, связи, якоря. Попытаться отследить, когда нечто, не принадлежащее этому миру, снова двинется через поток. Сначала надо идентифицировать проблему, говорил себе Эрик, а потом решать. Он не допустит, чтобы начало конца света пришлось на его смену.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Медный Дом, Баллахара

Сквозь оконные решетки своей роскошной тюрьмы Молли наблюдала, как начинается второй день пребывания в этом новом для нее мире. Тюремщики явились еще до рассвета, принесли и разложили одежду, поставили поднос с обильной едой. Она сразу встала, чем явно их удивила, но годы военной службы приучили Молли к ранним подъемам. Она воспользовалась ванной, нарядилась в сложные одежды и стала ждать. Совсем как в анекдоте: ждать, пока шлепнется второй башмак. И с каждой минутой ожидания в ней крепла уверенность, что, когда он действительно шлепнется, это будет нечто слоноподобное. Парадные двери были закрыты засовом снаружи. Молли внимательно осмотрела и их, и вторые двери, но поняла, что кроме динамита тут едва ли что-нибудь поможет. Створки выглядели так, будто каждая весила не менее тонны, а если судить по толщине (Молли заглянула в щель между дверью и рамой и смогла ее оценить), то в два, а то и в три раза тяжелее. Петли, разумеется, располагались тоже снаружи. Какой смысл сооружать такую тюрьму, а затем оставлять пленнику пусть призрачный, но шанс на побег? Умудрись она вынуть из петель штырь, дверь, вывалившись, скорее всего раздавит ее своим весом. Может, ей как раз повезло, что нельзя добраться до петель? Но просто сидеть и ждать — это невыносимо!

Весь вчерашний день она отдыхала, ела, бродила по своей золотой клетке. Однако Молли чувствовала: скоро всему этому должен прийти конец. Те, кто ее захватил в плен, захотят получить прибыль на свои немалые вложения. Захотят, чтобы она начала лечить их больных, исцелять хромых, возвращать зрение слепым.

Судьба всегда обрекала Молли на общество больных и умирающих. Этот прискорбный талант исказил, изувечил, изломал каждое мгновение ее жизни с самого детства. Она чувствовала чужую боль, как свою собственную. Не могла пройтись по магазинам, чтобы не ощутить удар от каждого пораженного артритом сустава, каждого ноющего живота, ущемленной грыжи, развивающегося рака. Всю жизнь она служила магнитом для чужой муки, а когда обнаружила, что может коснуться страдающего тела, принять в себя его боль и тем избавить от нее его и себя, стало не лучше, а хуже.

Когда она научилась поедать смерть, то поняла, что ее собственный аппетит весьма ограничен, а смерть затеяла бесконечный банкет. Ее тело принимало в себя лишь определенную порцию. Молли могла помочь одному умирающему, или нескольким страдающим от ужасной боли, или многим, кто был просто болен, но когда она достигала своего предела, то просто теряла сознание и не могла шевельнуться до тех пор, пока ее тело не справится — кто его знает, как оно это делало? — со всем тем ужасом, который впитало. Она падала на месте и долгими часами лежала, содрогаясь от боли, отравленная чужой смертью, а тело постепенно вымывало из себя смерть и отгоняло ее… Куда? Куда-то…

Молли всегда чувствовала чужую боль: Джимми и Бетти Мак-Колл, ее приемные родители, замучились таскать дочь по врачам из-за внезапных приступов дикого крика, поноса и рвоты еще в то время, когда Молли и говорить-то не умела. К шестилетнему возрасту они уже тысячу раз обсудили вопрос, не отдать ли девочку в детский дом, но все же оставили ее у себя. Оставили с тем же ворчливым смирением, что и щенка, которого взяли, чтобы он играл с Молли, но щенок оказался слишком глупым и нервным и толку от него не было.