Читать книгу "Клинки Порубежья. Книга 2. Мести не будет - Владислав Русанов"

— Ну, штопал. Так то ж...

— Что «то ж»?

— Это ради спасения жизни было.

— А я, значит, пропадать должен?

Ендрек вздохнул.

— Нет, ты ответь мне. Я пропадать должен? Мало мы с тобой хлеб-соль делили?

— Пан Юржик, — со слезами в голосе взмолился студиозус. — Не трави душу. Я бы и рад помочь, но... — он понизил голос. — Даже если и получил я дар чародейский, то с ним тоже учиться надо. Уму-разуму набираться. Вот если бы нашелся опытный чародей да согласился бы меня натаскать...

— Ага, Мрыжек, — буркнул молча жующий до той поры Лекса.

— Почему сразу, Мржек? — вскинулся медикус.

— А он как огненным шаром по «Ласточке» пульнул... того-этого... ты сразу решил, что мастерства достанет ему противоборствовать.

Ендрек потупился:

— Так то ж в горячке. В бою. Так-то я понимаю — в подметки ему не гожусь.

— Ес-с-сли не хочешь Контрамацию нарушить, — веско заметил пан Войцек, — должен в Выгов ехать и в чародейский Институциум поступать.

— Да не хочется что-то. Они промурыжат лет восемь, а после в реестровые чародеи запишут куда-нибудь на кулички.

— А ч-ч-что, служба Отечеству тебя тяготит, студиозус? — нахмурился пан Шпара.

— Не тяготит. Только я лечить людей хочу, а не молниям и огненными стрелами по кочевникам или зейцльбержцам швыряться.

— А чародей... того-этого... лечить не может, что ли? — удивленно пробасил Лекса.

— Да лешак его знает... — пожал плечами Юржик, отвлекшийся за разговором от зубной хвори. — Может, не может? Чародеям интереснее, наверное, убивать, чем лечить... Слушай, Ендрек, а вдруг ты первым будешь? Лекарь-чародей. Отучись в Институциуме, потом поедешь в Академию свою. Там курс закончишь...

— Во-во. В самый раз к старости и закончу.

— М-м-маги дольше простых людей живут. Успеешь н-налечиться.

— А ты, пан Войцек, взаправду веришь, что меня после Институциума в Руттердах отпустят? Вместо службы-то коронной...

— Н-нет. Не верю, — вздохнул Войцек.

— То-то и оно.

— А х-х-хочешь в Б-богорадовку со мной поедем? К Радовиту. О-о-он чародей молодой, но весьма толковый. Эх, как зейцльбержского колдунишку раз гонял! Тот через Лугу решил вплавь удирать...

— Удрал? — заинтересовался Юржик.

— Да г-г-где там! Грай из самострела снял. Только п-п-пузыри пошли.

— И что мы у этого Радовита делать будем? — осторожно поинтересовался Ендрек.

— Учиться, с-студиозус, учиться. Любой иной реестровый тебя сдать в Выгов обязан, ежели с-способности унюхает. Н-но Радовит свой. Я его п-п-попрошу, он тебя учить будет.

— И Контрамацию нарушить не побоится? — Ендрек даже по сторонам заозирался, произнеся крамольные слова.

— Н-не побоится. Он с-свой. Односум, что называется.

Студиозус мечтательно вздохнул:

— Хорошо бы... Подучиться, а после и в Руттердах.

Пан Юржик через силу улыбнулся:

— Славный ты паренек, Ендрек. В таких как ты будущее Прилужан. — Он помолчал и добавил: — Если оно будет, будущее это. Можем запросто не дождаться. Если уж лужичане лужичанам глотки рвать стали...

За столом воцарилось тяжелое молчание. Стал слышен негромкий говор пристроившихся за соседним столом мастеровых. Они горько сетовали на безденежье: кроме коронных заказов, которые полагалось делать независимо от того, платят тебе или нет — а последние два месяца воеводство расплачивалось все больше обещаниями, — работы не находилось. Из-за неплотно прикрытой двери доносился визгливый женский голос. Вероятнее всего, шинкарь поругался с женой. Отчего? Не от того ли безденежья тоже?

Ендрек смотрел на лица спутников. Точнее сказать, друзей. Прав был пан Юржик: если съесть вместе столько хлеба и соли, чужим быть перестаешь. Военное братство крепче кровного. Односумы, одним словом, как говорят в Малых Прилужанах.

Пан Войцек сосредоточенно жевал. Седая прядь с левого виска, увеличившаяся со времени их знакомства в Берестянской буцегарне едва не вдвое, упала на бровь. Желваки ходили под обросшими сизой щетиной щеками, шевелили рваный шрам. Ендрек понимал, что мыслями пан сотник сейчас в родной Богорадовке, где оставил дочку и старуху-няньку, заменившую ему с детства мать. Тревожные слухи доходили на юг. Тревожные и мало обнадеживающие.

Лекса подхватывал ложкой галушки не спеша. Каждую осматривал со всех сторон, словно ожидая подвоха от неряхи шинкаря, а потом отправлял в рот. Вспомнив, какую вкуснятину почти из ничего мог сотворить сам великан, студиозус только посочувствовал. Хотя в глубине души шевельнулась непрошеным червячком насмешка. Мол, захотелось путешествий, приключений, походной жизни? Кушай, не обляпайся. Сам к нам прибился, за рукав никто не тянул. Ладно, мы люди подневольные. Кто-то сурового наказания избежал, вступив в отряд пана Шпары, а кто и вообще позорной смерти. Впрочем, смерть есть смерть. Ну, повесил бы пан Симон Вочап мародеров Даника и Самосю, а так — рошиоры зарубили. Что в лоб, что по лбу. Хотя, наверное, для военного человека смерть в бою все-таки почетнее.

Опухший, перекошенный на одну сторону пан Бутля не ел. Похлебал чуть-чуть юшки от щей и отложил ложку. Видно, зуб допек окончательно. Очень даже может быть. Хуже зубной боли только боль в простуженном ухе.

И Ендрек решился:

— Хорошо, пан Юржик. Пошли полечу.

— А? Правда? — не поверил своим ушам шляхтич. — А куда пойдем-то?

— Д-да хоть наверх, — сказал Шпара, который все слышал и все подмечал. — Сейчас у шинкаря п-попросим комнату.

— Наверх так наверх, — согласился Ендрек. — Только...

— Что «только»? — испугался Юржик.

— Я голыми руками лечить не умею. Клещи нужны. Горелки хоть полчарки.

— Горелки — это хорошо! — оживился пан Бутля. — Когда я от горелки отказывался? А клещи... Может, без клещей, а? Я слыхал, зубы бечевкой дергают. Главное намотать покрепче...

— Нельзя без клещей, — отрезал медикус. — Передний зуб я бы тебе бечевкой еще выдернул. А у тебя ж задний?

Пан Юржик полез в рот коротким толстым пальцем. Поковырялся, кивнул:

— Задний. Третий сзади. Ох, и болит, зараза. Ненавижу...

— Д-добро, — подвел итог пан Войцек. — Идите наверх лечиться. Мы с Лексой еще п-посидим. Или помощь н-н-нужна? Подержать там?

— Обижаешь, пан Войцек! — возмутился Бутля. — Я тебе что, Гредзик какой? Мне деревяшку в руки дай, чтоб вцепился, когда боль припрет, и хватит. Вырываться не стану.

— В-вот и славно.

Подоспевший на зов шинкарь так и светился от радости, что нашел повод увильнуть от шумного разговора с женой. Вопрос о клещах озадачил его, но ненадолго. Лицо хозяина «Свиной ножки» озарилось пониманием. Он закивал, выбежал из общей залы и вскоре вернулся со здоровенными ковочными клещами. Торжественно водрузил их на стол. Смахнул рукавом приставшую соломенную труху: