Читать книгу "Игра в прятки - Клэр Сэмбрук"

— Раньше утром никогда не было так темно.

— Уже вечер, Гарри.

— Как вечер?

— Мы не хотели тебя будить, милый.

— А день какой?

— Понедельник.

В субботу была свадьба. В воскресенье мы ездили в Леголенд.

— Понедельник?

— Понедельник, родной.

Понедельник. И уже вечер.

Папа:

— Ты должен поесть.

Понедельник. В субботу была свадьба. В воскресенье мы ездили в Леголенд.

На часах половина восьмого. Как громко они тикают. Никогда не замечал.

И снова папин голос:

— Тебе надо поесть.

Я смотрю на длинную стрелку. Без четверти девять.

В девять папа берет яйцо, смотрит на него. Разбивает его в тарелку, еще одно, еще. Всего шесть. Мешает вилкой. Берет сковородку, наливает масло, затем яйца.

Тик-так. Тик-так.

Через пятнадцать минут папа открывает окно. Чтобы выпустить дым. Выбрасывает сгоревший омлет. Утирается рукавом. Плачет.

— Пап, не надо, пап, это всего лишь яйца.

В девять тридцать папа достает пачку хлопьев, насыпает в три миски, открывает холодильник…

— Нет молока.

— Я принесу.

На крыльце две бутылки молока и сливки для Дэна.

Я беру молоко. Оно теплое.

— Эй, послушай. Ты обдумал мое предложение? Нет? Да что с тобой? Выслушаешь ты меня или нет? Думаешь, если я невидимый, то и пользы от меня никакой?

«Ты не проверил! — хочется мне крикнуть. — Не проверил! Не проверил! Не поднял шум».

Но вместо этого я говорю:

— А чем ты можешь помочь?

— Дружок, ты недооцениваешь меня. Еще бы, ты всегда считал меня всего лишь плодом его воображения.

Я вхожу в дом и захлопываю дверь.

— Эй, подожди, — несется мне в спину. — Я не собираюсь с тобой спорить, дружок. Я не затем пришел. Пойми, я ведь тоже за него беспокоюсь.

«Плевать я хотел на твое беспокойство! Ты должен был проверить, поднять тревогу!» — хочу крикнуть я, но молчу и иду на кухню.

— Эй, дружок. Мы должны были проверить, понял? Вернись. Я должен тебе кое-что показать. Вот.

Бутылочка со сливками Дэна все еще стоит на ступеньках.

— Видишь?

Бутылочка качается, падает и разбивается.

— Видел?

Я видел.

— Я могу помочь, дружок.

— Не переживай, сынок. Все равно нам три не выпить.

Папа стал как-то меньше, чем обычно.

Жуем.

Мы с папой жуем хлопья.

Жуем.

А мама водит ложкой по тарелке.

Дэн так делал.

Та женщина, Венди, из полиции, говорит, что нам нужно побеседовать.

Папа спрашивает меня, не хочу ли я сначала одеться. Не хочу. Зачем? На мне папин халат и полотенце, этого пока довольно.

Я сижу в гостиной на диване рядом с Венди. На коленях у нее раскрытая тетрадь, в руках чашка горячего чая.

Она без формы. И кажется, у нее нет наручников. Да они и ни к чему. Я сам пойду.

Рядом с Венди в черном кожаном кресле — высокий мужчина с худыми ногами. Не помню, как его зовут. У него тоже тетрадь и ручка. У него нет ни формы, ни наручников, ни чая. Мне даже кажется, что и лица у него нет. По крайней мере, у меня в памяти от его лица ничего не осталось.

Мама с папой сидят на другом диване, далеко друг от друга. Между ними — гора подушек. У папы в руках чашка чая. А у мамы руки трясутся. Она смотрит куда-то поверх голов. И глаза у нее странные.

Венди все твердит, кто она такая и почему мы все здесь, а потом вдруг спрашивает меня:

— Если я разобью эту чашку и скажу твоей маме, что это ты сделал, Харри, что это будет?

— Не надо, это моя кружка.

Она смотрит на кружку и на меня.

— Моя любимая.

— Харри, я не собираюсь ее разбивать.

Как странно она произносит мое имя.

Она быстро глотает чай, обжигается, но пытается сделать вид, что ей не больно, и осторожно ставит мою кружку на пол.

— Забудем о чашке, Харри. Попробуем по-другому. Ты знаешь, что значит говорить правду?

Понятно, знаю.

— Харри, что такое правда? Можешь мне объяснить?

Приходит к нам в дом, обещает разбить мою кружку, обзывает лжецом. Явно из тех взрослых, которые детей и за людей-то не считают. Я молчу. Пусть подождет.

Венди жует губу.

— Итак, Харри, можешь сказать мне, что такое говорить правду?

— Говорить правду — значит говорить все как было и не врать.

Как ты, например, врешь про мою кружку.

— Очень хорошо. А теперь, Харри, скажи мне своими словами так, как понимаешь, зачем мы здесь собрались.

И на лице у нее это дурацкое выражение: «Верь мне, я же большая, взрослая».

— Мы ищем Дэниэла Пиклза, мисс.

— Правильно, — говорит она. — Вижу, ты храбрый парень.

Врет.

— Что ж, начнем. Расскажи мне, Харри, своими словами все, что случилось, с самого начала.

Я рассказал ей все. Даже как мы сбросили бомбочки на Дэна и Стэнли, как нашли презерватив, как сожрали печенье Стэна. Рассказал, как сначала потерялся, а потом нашелся Адриан Махуни. И как Кайли стошнило и она облевала Бернарда. Все.

Длинный дядька строчил в своем блокноте, все за мной записывал. Когда я закончил, Венди сказала:

— Прекрасно.

Снова врет. Я знаю, что совсем не то рассказал.

— Ответь мне, Харри. А на заправочной станции ты видел Дэна, не помнишь?

Я смотрел на ее грудь. Интересно, женщинам-полицейским выдают специальные полицейские лифчики или они пользуются обычными?

— Харри!

Может, они темно-синие, с широкими бретельками? Суперплотные, вроде бронежилета?

— На заправочной станции ты видел Дэниэла?

— Я же сказал, что нет.

— А когда вернулся в автобус, подумай хорошенько, в автобусе ты его не видел?

— Не помню, мы презерватив надували.

Мама два раза моргнула. И я понял, что не так с ее глазами. Они теперь не светились. Вот что.

— Харри, расскажи мне про шофера.

Я смотрел вниз, на кожаную обивку дивана. Она была вся покрыта мелкими морщинками, и я представил, что я пилот самолета, пытающийся различить почти невидимые тропинки.