Читать книгу "Ровно год - Робин Бенуэй"

понимаешь, но ничем не смогла ей помочь. И вот скоро я опять стану сестрой, и… Что, если это повторится снова? Что, если я не смогу защитить или помочь? Если не вытяну… Если… — Лео хватает ртом воздух, грудь ходит ходуном, — опять потеряю сестру или брата? — К самой поверхности всплывает еще одна черная мысль: Что, если я причиню малышу вред?

Стефани сгребает Лео в охапку, прижимает к себе и заставляет умолкнуть. Она ничего не говорит, просто позволяет Лео уткнуться ей в плечо и плакать сколько угодно. Когда Лео отстраняется, то испытывает и облегчение — наконец-то она произнесла это вслух, — и неловкость.

Стефани роется в бардачке, находит упаковку бумажных салфеток, сует их Лео.

— И давно ты так думаешь? — спрашивает она. Лео пожимает плечами. Объяснить правду гораздо сложнее. Это мысль, которая возникает на периферии сознания посреди ночи, неуловимая, как окончание сна, темный дымок, что вьется и жалит, словно кнут. — Вот что я тебе скажу. — Стефани подается назад и берет Лео за руки — не сжимает их, а просто держит: так, чтобы Лео не сдуло ветром, не унесло течением. — Ты прекрасная сестра, Лео. Лучшая из всех сестер на свете. У тебя огромное сердце, и я знаю… — Теперь настает очередь Стефани быстро-быстро моргать и сглатывать комок в горле. — Нет, на самом деле я не могу знать, как много вы с Ниной значили друг для друга. Это то, что навсегда останется только между вами. Зато я знаю, как сильно ты ее любишь, знаю, какая ты добрая и отзывчивая, какое отличное у тебя чувство юмора, поэтому моей доченьке уже очень-очень повезло, что рядом с ней будешь ты.

— Доченьке? — Лео замирает.

Стефани хлопает себя по губам.

— Черт.

— Значит, это девочка?

— Твой отец жутко на меня рассердится.

Лео улыбается, пускай глаза еще и не просохли от слез.

— У тебя будет девочка? Точно?

На лице Стефани расцветает робкая улыбка.

— Так нам сказали. — Лео продолжает улыбаться, хотя подбородок у нее чуточку дрожит. Должно пройти время, прежде чем слово «сестра» перестанет сотрясать все ее нутро. Лео надеется привыкнуть к нему до рождения малышки. — Но я понимаю, о чем ты, — продолжает Стефани. — Да, мы с моей матерью не очень ладим. — И это еще мягко сказано, мысленно отмечает Лео. — Она через многое заставила меня пройти, и порой я смотрю на этот живот, на этого ребенка, и думаю: а какая мама получится из меня? — Стефани прижимает ладони к глазам. — Что, если все, на что я способна, — это сделать свою дочь несчастной, потому что сама не видела иной жизни? Что, если я не справлюсь?

— Из тебя выйдет чудесная мама, — возражает Лео. — Серьезно. Ты всегда была очень добра и ко мне, и к Нине — к Нине особенно.

Стефани коротко усмехается:

— С твоей сестрой иногда бывало по-настоящему нелегко.

— Вот, видишь? Об этом я и говорю. Ты не обозлялась на нее, просто любила, и все.

Стефани кивает, теперь и у нее дрожит подбородок.

— Я до сих пор слышу Нину, ощущаю ее присутствие в нашем доме.

— Я тоже, — признается Лео, и они со Стефани вновь обнимаются, но уже не так горестно, как в прошлый раз, и Лео кажется, будто крохотная часть горя залечена, будто сделан первый короткий стежок, стягивающий прореху на сердце.

— Э-э-э… прошу прощения, мэм.

Лео и Стефани поднимают глаза: снаружи у водительской двери стоит специалист из службы дорожной помощи, на глазах у него солнцезащитные очки.

— Что, никогда не видели двух женщин, рыдающих в поломанной машине? — смеется Стефани.

Лео возвращает ей пачку салфеток.

Мужчина улыбается — широко, добродушно и уверенно:

— Поверьте, мэм, я видел все.

Они едут домой; и кроссовер Стефани, и норвежский комод надежно закреплены на эвакуаторе. Лео берет Стефани за руку, снова считает пальмы и дышит.

15 февраля. 182 дня после аварии

— Ладно, ты красотка, только, пожалуйста, не убивай меня, — первое, что выдает Мэдисон, когда Лео появляется на роллердроме.

Лео резко останавливается.

— И тебе привет, — отвечает она.

Музыка так гремит, что ей приходится почти кричать; девчачья поп-группа бодро призывает не то держать ритм, не то качать в такт — что-то в этом духе. Под потолком подвешен настоящий диско-шар, одну стену украшают гигантские нарисованные пальмы, выкрашенные светящейся краской, с площадки доносятся возбужденные крики и смех катающихся.

Несмотря на приветствие Мэдисон, Лео слегка взволнована. Она не была на деньрожденных вечеринках уже… скажем, давно, а на роликах в последний раз каталась в шесть лет. Однако сильнее всех разволновалась Стефани. Когда на прошлой неделе Лео, как обычно по пятницам, пришла на ужин в дом отца и рассказала, куда собирается, Стефани в буквальном смысле завизжала от восторга и захлопала в ладоши.

— Это же моя эпоха! — воскликнула она. — Тебе нужен наряд? Заколки? Может, лак для волос? Да-да, без лака просто не обойтись.

— Хорошо, что-нибудь возьму, — пожала плечами Лео.

— Поверить не могу, что старик Мэдисон на свой пятидесятилетний юбилей собирается привязать к ногам колесики, — удивился отец. — Рискованно как-то.

Стефани закатила глаза и отодвинула тарелку.

— Ты зануда, с тобой скучно, — сказала она мужу и протянула руку к Лео. — Тебе как минимум понадобятся неоновые тени для век. — Вставать из-за стола Стефани было уже тяжеловато, и, опираясь на руку Лео, она издала негромкое «уф-ф». — А волосы мы уложим в боковой хвост, — прибавила она по пути к лестнице.

— Пап, я боюсь, — сказала Лео.

— Понятное дело, — спокойно ответил отец. Прожевав кусочек стейка, он произнес: — С Богом, детка.

Стефани с необыкновенным энтузиазмом взялась за образ Лео: она нарядила падчерицу в полосатые легинсы, свитшот с открытыми плечами на пару размеров больше положенного и, чтобы зафиксировать прическу, вылила ей на голову почти полфлакона лака для волос. Кроме того, она заставила Лео надеть массивное ожерелье, которое страшно оттягивало шею.

— За что я должна тебя убить? — уточняет Лео.

— Где