Читать книгу "Ровно год - Робин Бенуэй"

сказать, что мы друг друга ненавидим, — продолжает Лео. Сжимая руль обеими руками, Стефани неотрывно смотрит на дорогу, и от этого Лео немножко легче. Когда говоришь о таких вещах, как любовь, глядеть кому-то в глаза просто невыносимо. — То есть я вовсе его не ненавижу. Он мой друг и… Возможно, больше чем друг, но не в романтическом смысле.

— Я мало что знаю, — говорит Стефани. — Нина со мной на эти темы не общалась, но, кажется, Ист прекрасно подходил ей как парень, так что, уверена, и друг он тоже замечательный.

— Ты не понимаешь. Думаю… — Умолкнув, Лео считает проносящиеся мимо пальмы. Солнечные лучи отражаются от поверхности океана, и Лео вспоминает зеркальный диско-шар, вспоминает вечеринку на роллердроме, звучащую песню и потную ладонь Иста, которую она крепко сжимала в своей ладони. — Думаю, я люблю Иста, — признается она после десятой пальмы. — Мы оба были там… — она тяжело сглатывает, — в ту ночь. Он единственный знает, каково это. А если еще вдобавок учесть, что мы оба любим одного и того же человека, все становится совсем сложно. Но у меня к нему не любовная любовь. Я любила, то есть люблю Нину, и он тоже ее любит. Все эти чувства должны иметь какое-то выражение, и, возможно, раз Нины теперь нет с нами, мы просто разделяем их между собой, а не отдаем ей. Я имею в виду, любовь ведь не улетучивается после того, как человек покидает этот мир, так? — Стефани молчит, и тогда Лео поворачивает голову и видит, что Стефани вытирает глаза под солнцезащитными очками. — Черт. А беременным можно плакать?

— По-моему, только это беременным и можно — грустно, с полувсхлипом смеется Стефани. — И знаешь, твоя точка зрения просто прекрасна, Ли. Серьезно.

— Ладно. Только, пожалуйста, не начинай рожать, пока рядом нет никого, кроме меня. Дождись хотя бы моего отца или какого-нибудь медика, — просит Лео.

— До родов еще далеко, — заверяет Стефани. — Но я тебя услышала.

Комод выглядит пыльным и обшарпанным, как будто лет двадцать простоял в гараже, однако и Стефани, и антиквар в экстазе обсуждают палисандровое дерево, литые ручки и сквозные шипы. Лео вежливо улыбается и очень надеется, что, став взрослой, не будет вести себя так нелепо.

— Я уже вижу, какая красота получится, когда я приведу его в порядок! — Стефани хлопает в ладоши, затем кладет ладонь на живот. Ее взгляд полон нежности. — Он пойдет в детскую, так что это совершенно особенная вещь.

Лео разглядывает комод. Она бы и близко не подпустила ребенка к этой грязной развалине, однако сегодня от нее требуется только физическая сила. Вдвоем с антикваром они — «раз-два-взяли!» — грузят комод в багажник паркетного джипа, Стефани стоит неподалеку и поддерживает их фразами, полезными скорее в теории, чем на практике.

— Гас, спасибо вам огромное, — благодарит она антиквара, который утирает взмокший лоб и, судя по виду, мечтает о таблетке от головной боли.

На улице неожиданно стало жарко, и Лео уже предвкушает, как врубит в машине кондиционер и насладится диетической колой, припасенной с ланча. Именно это она и делает — во всяком случае, в первые полчаса.

Автомобиль сворачивает на Пятое шоссе, Стефани безмятежно мурлычет себе под нос, подпевая радио, и Лео первой замечает белый дымок, поднимающийся из-под капота.

— Эй, Стеф…

— Что? О нет!

Стефани заезжает на придорожную площадку для отдыха с видом на океан. Лучше бы здесь поставили пятизвездочный отель или модный ресторан, думает Лео, чем устроили парковку для кучки людей, которым нужно всего-навсего пописать и размять ноги. Во всяком случае, здесь хотя бы тенек, и Стефани, сдвинув темные очки на макушку, глушит двигатель.

— Почему воняет, как от ядовитого теста для оладий? — брезгливо морщит нос Лео.

— Мотор перегрелся, — вздыхает Стефани. — Вот гадство. Кажется, нам придется… Лео, прекрати на меня так смотреть!

— Как «так»?

— Как будто я собираюсь родить прямо тут. Я в порядке, проблема с машиной, а не со мной. — Как всегда спокойная и уравновешенная, Стефани звонит в дорожную помощь, а после пишет отцу Лео в мессенджер. — Твой папа спрашивает, нужно ли ему бросать клюшку для гольфа и мчаться нас спасать, — удивленно говорит она.

— Нет уж, спасибо, — фыркает Лео.

— Яростно плюсую, — соглашается Стефани, быстро набирает ответ, а затем опускает стекла, и в салон врывается океанский бриз. — Вот и приехали, — констатирует она. — Две девушки, поломанное авто и норвежский комод в багажнике.

— Абсолютно нормальная ситуация, — поддакивает Лео. — Нечего глазеть, проезжайте мимо.

Несколько минут Лео листает ленту в телефоне, Стефани просматривает комментарии в инстаграме[6] — в ответ на одни одобрительно бормочет, в ответ на другие с досадой закатывает глаза. Внезапно она ойкает, хватается за живот, и, глядя на нее, Лео думает, что, возможно, сейчас срочно потребуется что-то сделать, а она понятия не имеет что.

— Просто пинается, — успокаивает ее Стефани. — Из этого ребенка вырастет профессиональный боксер или как минимум любитель подраться. — Она склоняет голову набок: — Хочешь потрогать?

Сперва Лео рефлекторно хочет отказаться, но в следующее мгновение уже вытягивает руку и прижимает ладонь к огромному животу Стефани. Она ощущает под пальцами какое-то трепыхание… пауза… и опять что-то всколыхивается, как будто из глубины, толкая друг дружку, к ней всплывают пузырьки.

— Ли? — тихонько окликает ее Стефани, и только тогда Лео понимает, что плачет.

— Прости, — отзывается она и вытирает мокрые щеки, но слезы всё катятся, и Лео думает о том, до чего устала от горя, до чего ненавидит этот мешок, набитый самыми худшими эмоциями. Как можно есть тако и смеяться, а через час уже рыдать на придорожной стоянке? Она вспоминает Нину, ее смех, осанку, волосы и кожу; вспоминает, какой сильной Нина казалась со стороны и какой невероятно хрупкой была в действительности; думает о том, что жизнь в который раз оказывается чередой крайностей. — Что, если я не… — Лео осекается, закрывает рот ладошкой, чтобы не произнести эти ужасные слова, но они все равно вырываются наружу: — Что, если я не вытяну?

— Не вытянешь? — Стефани смотрит на нее, нахмурив брови. — Ты о чем? Что не вытянешь?

— Я не сумела спасти Нину. Я, ее сестра, была рядом с ней, рядом,