Читать книгу "Неонигилизм - Андрей Никифорович Андреев"

труд чиновника, юриста, проститутки и рабочего, не может быть облагораживаема и признаваема среди анархистов, но она лишь терпима без критики.

Много раз и навсегда выяснено, что анархизм не допускает программы минимум или, другими словами, он отрицает переходные ступени к достижению максимума — анархической коммуны. А отсюда неизбежно вытекают два положения: первое — максимум должен быть взят осуществлен немедля, и второе — максимум достижим только в будущем.

Разберем прежде всего второе положение.

Если идеал анархо-коммуниста может быть создан лишь в будущем, то этим самым он утверждает:

а) он признает общее благо, т. к. стремится к счастью не для себя, а для других, которых он совершенно не знает, а от сюда вытекает необходимость признания нравственности или этики.

б) что он властолюбец вопреки своему безначалию: если мы возмущаемся вмешательством в нашу жизнь других, то чем может быть оправдываемо посягательство на идеалы общества после нас и куда же улетучился принцип свободного соглашения?

в) Стремление к общему благу для будущих людей есть ни к чему, не обязывающее, бессознательное желание, боязнь невозможности осуществить максимум теперь же, а отсюда следует, что,

г) „общее благо“, всеобщее счастье, потому только и изобретено, чтобы отвлечь людей и человека от счастья в настоящем, от личного блага.

Я не буду дальше входить в критику с технико-практической стороны будущей идеальной, совершенной коммуны, потому что меня мало интересует вопрос о будущей жизни на земле, так же мало, как и вопрос о загробной жизни.

Пусть этими потусторонними (трансцендентальным) вопросами интересуются попы и мы понимаем почему они это делают, социалисты, и те кто достиг максимума человеческого счастья, а мне некогда и невыгодно терять зря время...

Анархия.

Анархия есть счастливое завоевание человеческой мысли; но несмотря на то, что еще Прудон... один из отцов анархизма, указывал, что она есть „величайший порядок“, находятся хулители от революции, которые стоя, на страже „свобод“ занимаются анархоедством.......

Люди маломыслящие, не привыкшие шевелить собственными мозгами, видящие радость в подчинении кому-бы то ни было, — созданы не для анархии. Боящиеся преступить общепринятое, нарушить мораль большинства, стереть „законы“, — обыватели; и они то — римляне, наслаждавшиеся казнями первых христиан, парижане — аплодировавшие палачу, гильотинировавшему анархистов; это — старухи, подбрасывающие щепки в костер инквизиторов и беззубыми деснами, грызшие пророков до смерти.

Когда французский народ, в свою великую революцию сметал и рушил феодальный „порядок“ — это была анархия; когда в памятные нам дни, февральские дни, русский рабочий согнул хребет царизму, а солдат придавил его штыком, — мы видели анархию. Читая о захвате рабочими в Рязани цементного завода, в Петрограде — дома Дурново, в Николаеве и Харькове — по постановлению советов рабочих депутатов—типографии, — мы слышим истинный голос анархии. Рабочий, переходя на житье из подвалов в построенные им самим дворцы богачей — делает анархию и буржуа возмущаются таким беспорядком.

Порядком, владыки мира сего, называют молчание овец двуногих когда они стригут их, а те молча стонут, даже без кормежки — во время безработицы.

Голод, нищета, социальные и профессиональные болезни, невежество, вера в богов, рабская подчиненность, — это порядок, приветствуемый капиталистами и их продажными слугами, — государственными чиновниками.

Ожирение от бездеятельности, — лень — болезнь паразитов, живущих прибавочной стоимостью трудящихся, — купля и продажа рабов и рабынь, развращающее властолюбие, — порядок, восхваляемый людьми победившими слабых в борьбе за существование и власть. Человек, одевший солдатский мундир и подставляющий лоб под дурацкие пули солдат другой „нации“, и грудью встречающий газовые атаки, — порядочный человек, т. е. не анархист.

Молча позволять отбивать себе руки и ноги, вообще части тела — есть „геройство“ и оно восхваляется владыками.

Беречь себя, быть поэтому эгоистом, любить свое тело, наслаждаться жизнью, не трудиться на капиталиста, не платить налогов, даже налога предков — как государственная дань, — преступление, анархия. Для таких преступников построены тюрьмы, скованы кандалы, свиты веревки, обучены юридическим тонкостям тысячи специалистов, вымуштрованы двуногие голубые волки, созданы особые министерства....

Заря новой жизни зажглась для индивида, когда у него мелькнула мысль об анархии: „Свобода на свободной земле“!

Почувствовав и оценив всю подлость государственного насилия над человеком, взвесив всю тяжесть общественных уз над личностью, анархист — этот новейший Адам, не намерен скрывать свою наготу.

Со дня рождения и до самой смерти каждому навязывают обряды, ритуалы и обычаи мертвых предков. Можно сказать, что если мы действительно свободны, то тени прошлого не должны затемнять нашу жизнь и нам не следует бросать ее на потомков: прошлое и будущее для нас не существует.

Выпьем же чашу жизни до дна; долой опивки прошлого и да не будут они рвотным для будущих поколений.

Не жертвуйте, не благотворите своей жизнью ради каких-бы то ни было величайших идеалов; будем самими собой во всей своей полноте, не размотаем полученной нами жизни, — в противном случае мы кормим ею врагов; будем эгоистами; заставим отдать нам все, что у нас украдено, будем сильными и, весь мир преобразуется. Наша жертва лишнее звено в кандальной цепи; наше самопожертвование — пища палачей.

Что такое идеалы, как не эшафот, на который вас подтягивают на бесконечно-длинной веревке.

Свобода внутри нас, и она, как яркое солнце пробивается сквозь мрачные тучи, освещает нашу внутреннюю сущность.

Идеал — это — „Я“.

Что такое анархист без жизни? — Это христианин, указывающий пить вино и тянущий лишь воду, это слепец зовущий взглянуть на радугу, это раб собирающийся только сбросить неволю, но еще раздумывающий.

Анархия — это жизнь, это не идеал и не цель; я бы сказал, что нет анархизма, — есть анархист, живет носитель анархии. В этом случае, прав Михаил Бакунин, когда смел дерзко плюнуть в лицо ВСЕМ, контр-революционерам; „Мы понимаем революцию в смысле разнуздания того, что теперь называют дурными страстями и разрушение того, что на том же языке называется „общественным порядком“.

Разрушение капиталистического „порядка“, государственно-правового строя и всяких пут общежития, провозглашает анархист.

Всякая зависимость есть потеря самого себя, есть идолослужение, принесение каннибальской жертвы, это альтруизм выдуманный слабым, чтобы оправдать свое бессилие, это добро поощряемое сильными, чтобы не допустить восстания против себя. Много средств пущено в ход владыками жизни: нравственность, право, справедливость, родина, нация, вера и др. „жупелы“ бабушек наших — все для того, чтобы не разрушить, не поколебать стойла, в которое введен „рабочий“, чтобы он не сорвал намордник и не растерзал хозяина.

Последнее изобретение буржуазии, есть парламентаризм—со всеобщим избирательным правом, когда каждый волен избирать себе защитника и парламентера, т.