Читать книгу "Кассандра пила массандру - Дарья Симонова"

— Ну что же здесь непонятного? — с привычной легкой одышкой рассуждал он, пытаясь втиснуть какие-то новые книги в книжный ряд, и без того тесный. — Нынче всюду война компроматов, даже среди продавцов комиксов. И какой-то ретивый следователь… А кстати, ты не думаешь, что Яна мутит воду и нагнетает вокруг Валентина сущий ералаш? Может, она сама замешана в этом убийстве? Или это и вовсе дезинформация, а наш прокуроришко жив-здоров…

Настасья всплеснула руками:

— Да уж пускай лучше живет, только подальше от нас! Совершенно не хочется внедряться в этот клубок змей! Ведь гипотетически, как говорит Яна, тот, кто его убил, может поселиться в нашем доме! Ну а мадам Беленсон уже пожаловалась на то, что народ ей не доверяет и безмолвствует. Но она считает, что всех нас все равно вызовут в прокуратуру, и нам надо привести показания к общему знаменателю… А что это за книги? Папины, да? Илья горестно махнул рукой:

— Вот не знаю, что с ними делать! Взял особо ценные.

«Все от книг избавляются, а он наоборот…» — со смесью досады и острой жалости подумала Настя. Жалости к потерянному поколению, рожденному в «оттепель», а прожившему в смуту.

— А про внезапную дочь Валентина — полная чушь, разумеется! — быстро сменив тему, отозвался Илья. — Надо с самим Осиповым пообщаться. Разве ты не хочешь узнать все из первых рук?

— Я хочу, чтобы «Марилэнд» наконец построили! И толком не понимаю, чем нам грозит смерть главного злодея… — вздохнула Настасья Кирилловна.

— Грозит… или обнадеживает? И как насчет того, что это может быть вовсе не убийство, а очередная помелышевская многоходовка, которых мы уже накушались по самые брыли.

— А знаешь… я, пожалуй, с ней встречусь! С Яной, с Валентином, и даже с Владой, потому что она мне интересна. Я хочу, как говорится, поближе познакомиться с первоисточниками.

— Наводишь мосты? — усмехнулся Илья. — У тебя такой заговорщический вид, словно ты задумала стать регентшей при малолетней царице. Главное — чтобы тебя не втянули в очередную подставу.

«Он сегодня странный. С какой-то чуждой насмешкой ко мне…» — подумала Настасья, когда муж вышел из комнаты. Она решила взглянуть на эти особо ценные книги, которые, конечно, не вписались на полки, а поселились стопкой на подоконнике. Одна из них, большая, с темным, видавшим виды переплетом, с засаленными расползающимися страницами, была детской Библией, изданной в начале двадцатого века. Настасья не могла представить эту книгу в доме Илюшиных родителей. Она задумчиво листала ее, пока не остановилась на черно-белой репродукции. На нее с пытливым изумлением взирал младенец Иисус. И просил ответа. «Ты прав, какое мое дело!» — смутилась Настасья. Положила книгу и… импульсивно набрала номер Васи Субботина.

5. Электронная улыбка

По пути на интервью с невероятным Саввой, с молодым Стивеном Хокингом земли русской, Соне вспоминалось совсем другое паломничество. Вот уж и впрямь любит наше сознание порадовать нас абсурдными связями. Впрочем, возможно, не такие уж они и абсурдные… Много лет назад одна деятельная товарка, девушка порывисто религиозная, но не чуждая и мирских радостей, уговорила честную компанию посетить доморощенного мудреца-учителя. Поманила всех ясновидящая компонента и легкое осеннее богоискательство. Соня идти не очень хотела — она не доверяла товарке, чьи приступы клинического православия хитро попустительствовали ее собственным малоприятным несовершенствам. Но все же было любопытно, к тому же надо было вроде как сопроводить одну добрую подругу на сносях. Подруга, как и Соня, была совсем не религиозна, но попала в трудные обстоятельства, забеременев от женатого мужчины. Неплохо зная подругу, Соня предполагала, что у нее и без мудрецов все сложится должным образом — бывают такие люди, которые умеют расположить к себе покровителей, и даже их ошибки оказываются просто извилинами на прозорливом пути к благополучию. Чахлобородый мудрец показался даже симпатичным: денег он не брал, в мракобесии замечен не был, вреда никому не принес — и на том спасибо! Разве что попахивал немытым телом, что было простительно — жил в убогой коммуналке, места общего пользования которой напоминали катакомбные пещеры ранних христиан. На обратном пути беременная подруга смущенно недоумевала: мол, старец к следующему занятию попросил ее вспомнить и написать на бумажке все ее грехи, но ни одного греха за собой будущая мамочка не знала. «Ну, какие у меня могут быть грехи?! — тихо восторгалась она собой. — Чревоугодие, что ли?»

Потом религиозная особа-паломница строго выговаривала Соне за подругу: «Это же такая гордыня — считать себя безгрешным! Без греха только Бог и дети до семи лет!» Соня тревожно ежилась и не знала, что ответить. Она о ту пору тоже была не сильна в самобичевании. А чревоугодие и поныне грехом не считала.

Гневный намек на прелюбодеяние остался и вовсе не услышан. Это слово Соню смешило. Она была не прочь развеселиться и сейчас — в конце концов, надежда на аванс возродилась. Накануне ей позвонил мужчина в синем костюме, имя которого она так и не запомнила, и радостно заверил, что Савва уже ждет своего… биографа! Ни больше ни меньше. София, конечно, прежде всего хотела выяснить, что же все-таки запланировано на завтра — съемки ролика, интервью для великой книги или еще какие фокусы с воскрешением Лазаря. Милый мужчина туманно пообещал, что завтра — всего лишь пробный камень, сбор базовой информации. «Разговор за жизнь»…

И Соня расслабилась. Она успела подзабыть, что синий мужчина — это ж все равно что девушка в голубом, никакой в нем опоры, поманит землей обетованной и сгинет в светлой дали. Почему-то она решила, что разговор за жизнь будет на троих, но когда прибыла к условленному месту, то была жестоко разочарована — Клетчатая Шляпка уже была готова оттеснить всех синих мужчин, вместе взятых, и упрекала Соню за пятиминутное опоздание. Только теперь стало очевидно, что ведь никто не обещал отсутствия этого клетчатого недоразумения, никто! Встреча с молодым светилом бизнеса и науки должна была состояться в углу огромного зала, где словно был недоделан ремонт. «Это его офис?» — спросила Соня, в ответ получила краткое «нет». «Но и не дом, надо полагать…» — пробормотала она уже внутрь себя. Все уселись за большой стол. Обстановка дышала неуловимым негостеприимством и неудобством. «Ладно, знавали мы обстановочку и похуже», — бодрилась Соня.

Менее всего Савве подходило его имя. Однако младенцы не появляются на свет бородатыми хипстерами, чтобы было уж точно понятно, какое имя им подойдет. Савва Лёвшин был на беглый взгляд безбородым пшеничноволосым ботаником, из тех, что лет до сорока сохраняют мальчиковость облика, а потом смотришь — а они уже заматеревшие корифеи. Соня сразу спросила, зачем ему все это, ведь он-то еще не заматерел и для пышной автобиографической саги о себе у него пока мало опыта. Шляпа недовольно засопела, но плевать на нее, ведь, если она хочет, чтобы из ничего был сделан том с золотым обрезом, да еще и какой-то ролик, да еще и то, не знаю что, — какие тут могут церемонии в вопросах целеполагания! Лёвшин бегло залопотал о нейросетках, которые он унаследовал от родителей и в которых он не хочет запутаться, чтобы не наступить на их грабли. «Да и, в конце концов, это неплохой подарок», — вдруг по-детски улыбнулся этот вундеркинд-переросток. Соня плохо себе представляла подарок, в создании которого участвуют нейросетки, но допускала, что это предвестник любимого Агапычем кибербудущего. Почему нет! Но, видимо, кибербудущее плохо поддается ее обыденному пониманию, потому как мальчик с купеческим именем, за которым неотрывно маячил флер купеческой же благотворительности, похоже, совсем не имел человеческих воспоминаний. Более того, он, сам того не осознавая, декларировал это с самого начала разговора, когда выяснилось, что он не знает своего родного отца.