Читать книгу "Турнир - Денис Юрин"

Постепенно страх прошел, а вслед за ним отпустила и дрожь в членах. В течение нескольких минут ничего не происходило, и перепуганный, но все же храбро встретивший врага солдат позволил себе забыть о происшествии. Его жизнь была уже вне опасности, получившие достойный отпор черти наверняка поспешили трусливо сбежать в преисподнюю. К тому же все равно ни дежурному офицеру, ни сослуживцам о случившемся не рассказать. Башня пользовалась дурной славой, и ему, скорее всего, поверили бы, не сочли бы брехуном, но что проку в пустой болтовне? Уж если мудрым священникам не удавалось воспрепятствовать появлению нечестивцев, то что могли поделать со служителями сатаны они, простые солдаты, не знавшие ни чудотворных молитв, ни священных таинств, а умеющие только колоть, рубить да стрелять?

Какое-то время еще понаблюдав за стеной и за рвом, часовой окончательно успокоился и наконец-то осуществил то, о чем так долго мечтал и в чем так сильно нуждалось его озябшее тело. Он перешел на другую сторону смотровой площадки и, опершись спиной о не столь, как все остальные, холодный зубец, попытался хоть немного согреться, а может, даже подремать. Однако мечтам не суждено было сбыться. Едва слезящиеся глаза закрылись, как солдату вновь стало не по себе и страхи мгновенно вернулись. Нет, он ничего не услышал… никаких посторонних звуков, кроме мерного завывания ветра, но все же часовой почувствовал, можно сказать, ощутил нутром чужое присутствие рядом.

Не успел служивый и веки поднять, как на его защищенную шлемом голову обрушился сильный удар, как будто на него сверху свалился огромный валун. Бедолагу буквально впечатало в каменный пол, а в мгновенно охваченной нестерпимой болью голове возникло ощущение, что кто-то сорвал верхнюю часть черепа и теперь усердно перемешивает его мозги ложкой. Впрочем, мучиться караульному пришлось недолго, уже в следующий миг наступило желанное забытье, на время избавившее его от страданий.

Глава 3Ночные гости Мелингдорма

Жители столицы обычно имеют весьма смутное представление о том, как протекает жизнь в других городах, даже в находящихся совсем неподалеку. Некоторые искренне полагают, что отличий вообще никаких нет, и даже не подозревают, как глубоко заблуждаются. Большая же часть столичного люда считает, что за пределами крепостной стены главного города королевства царят голод, нищета, произвол с беззаконием и полнейшая разруха. Если, к примеру, спросить гражданина герканского Маль-Форна, как ему видится какой-нибудь провинциальный городок, хотя бы тот же самый Мелингдорм, то его честный ответ поразил и рассмешил бы до слез любого жителя графства Дюар. Сперва почтенный гражданин столицы долго бы морщил лоб, пытаясь припомнить, где же находится это невзрачное захолустье, в котором он сам никогда не бывал, но когда-то о нем что-то краем уха слышал. Затем, неуверенно пролепетав, что городишко расположен примерно посредине пути к шеварийской границе, то есть в двух-трех днях езды на северо-запад, и, так и не вспомнив названия графства, испытуемый примется рисовать мрачную картину провинциального быта. Разбитые дороги, повсюду грязь и нечистоты. Обветшалые дома с перекошенными, прогнившими заборами, построенные еще при деде или прадеде нынешнего короля. Свиньи и прочий домашний скот пасутся прямо посреди главной городской площади. Полуразвалившаяся крепость с огромными выбоинами в стенах, кое-как заваленными досками и всяким бесформенным хламом, ну и обязательно со скрипучими, не открывающимися более чем наполовину городскими воротами.

Не более лестного мнения мальфорнцы и о жителях герканской глубинки. Тамошние простолюдины представляются им жалкими оборванцами в ветхом тряпье, которые больше мычат, чем говорят, ходят чуть ли не на четвереньках и которым самое место на поле или в лесу. Провинциальная же знать видится грубыми, косматыми, неотесанными мужланами, не имеющими представлений о чести, достоинстве, о прекрасном, и из скупости, а также из-за простейшего непонимания необходимости следовать моде донашивающими одежды из дедовских сундуков. Местные чины – просто жалкие ничтожества, готовые за медный грош продать все, что угодно. Городская стража – ленивые, опустившиеся, вечно пьяные увальни, неспособные даже удержать меча в руках. Захолустные красавицы – простушки с дурным вкусом и полнейшим отсутствием хоть каких-нибудь манер.

Но на самом деле главный и единственный город графства Дюар не имел ничего общего с этой мрачной картиной упадка и деградации, хотя до столичного великолепия ему было точно так же далеко, как состоянию Его Сиятельства Отто Рубара ванг Дюара до казны Его Величества Герканского Короля. Мелингдормцы были тоже совершенно иными людьми, и во многом это являлось заслугой старого графа Дюара, не только заботящегося о собственной славе и благополучии, но и не забывавшего о вассалах, служивших ему верой и правдой.

Стены города были высоки, крепки и неприступны для войск тех, кого старый граф Дюар видел в числе своих заклятых врагов. Конечно, если Геркания вступила бы в войну и север великого королевства оказался бы под пятой иноземных захватчиков, то рано или поздно Мелингдорм (как, впрочем, и любая иная крепость) пал бы под натиском регулярного воинства противника, обученного брать фортификационные сооружения по всем правилам воинского искусства… с подкопами, с обстрелами из мечущих в небеса огромные камни катапульт и отравлением диверсантами городских колодцев. Однако, по меркам мирного времени, Мелингдорм-фест являлся неприступной твердыней, надежно защищавшей покой горожан от набегов крупных шаек разбойников и отрядов головорезов-наемников, нет-нет да и подсылаемых в отдаленное графство могущественными недоброжелателями бывшего полководца.

Не поскупился знавший толк в воинском деле вельможа и на содержание в городе королевского войска. Примерно третья часть годового дохода графа отходила герканской казне, но зато неприступность крепостного рубежа, а значит, и спокойствие горожан, охраняли не кое-как обученные держать пики в руках увальни из мастерового ополчения, а довольно многочисленный, подготовленный опытными учителями отряд регулярного королевского фестшутца – имевшегося лишь в Геркании рода войск, специально обученного для защиты городов, замков, пограничных застав и прочих, менее значимых укреплений.

Солдаты королевской крепостной службы во многом отличались от своих собратьев – обычных пехотинцев, и прежде всего это касалось многогранности их подготовки. Они метали копья, дротики, топоры и прочие, находящиеся на вооружении орудия убийства чуть похуже застрельщиков, но зато хорошо обращались с арбалетом и луком, что значительно повышало стрелковую мощь обороняемого рубежа. В случае необходимости, каждый из них мог прийти на замену поредевшей от вражеских снарядов или из-за простой физической усталости обслуге катапульт, да и если противник прорывался на стены, воины герканского фестшутца доблестно встречали его щитом и мечом. Не брезговали защитники крепостей и грязной работой, какую для армий других королевств выполняли лишь пленные или согнанные со всей округи простолюдины. Сняв после отбитого штурма доспехи и на время позабыв, что их призвание сеять смерть, а не махать лопатой да киркой, солдаты герканского фестшутца рыли контрподкопы, укрепляли разрушенные в ходе очередного обстрела участки стен, разгребали завалы после пожарищ и даже хоронили убитых, чем заниматься иные воители считали ниже своего достоинства.