Читать книгу "Сердцевинум - Ирис Эрлинг"

Леденцы? Но зачем забиваться в безлюдный угол, чтобы заесть стресс конфетой-другой?

Рина спряталась за колонну, потому что Дарьяна резко поднялась.

– Славно, славно, Дарьяночка, – сказала она. – Только ты серьги сними, у нас запрещено по технике безопасности.

Получилась точь-в-точь Изабелла Зиновьевна.

Снаружи моросил дождь, и Рина поспешно заняла местечко в старом-престаром трамвае. Трамваи, конечно, ходили очень медленно, зато останавливались прямо у дворца культуры, а до автобусной остановки нужно было еще идти. Сидя на потертом сидении, Рина смотрела на спешащих мимо прохожих. Вот мелькнула среди серости нынешнего лета розовая курточка…

Дарьяна шагала, не прячась от мороси, и улыбалась. Вскоре она перешла дорогу перед трамваем и скрылась из виду. Рина попыталась вытащить из рюкзака старенький плеер и наушники, чтобы, как обычно, немного помечтать – ей нравилось слушать песни и представлять, что она сама исполняет их.

Но тут трамвай тронулся и с жутким скрежетом ухнул куда-то вперед.

В первую секунду Рине показалось, что вагон слетел с рельсов. Все внутри нее перевернулось, да так и осталось вверх ногами. Рина огляделась: за окном плыл Старобельский проспект. Устланный металлическими листами дырявый пол трамвая все еще был на месте. Грузно восседала на своем «троне», чуть ли не растекаясь по его бокам, унылая кондукторша; на последних местах нахохлились прыщавые ребята, на вид старшеклассники. Сгорбленные фигуры в мокрых капюшонах, трости, газеты… Трамвай как трамвай.

Но почему-то Рине было здесь неуютно – до мурашек. Очень хотелось на ближайшей остановке пересесть на следующий. Рина поднялась – ребята в «хвосте» трамвая тут же повернули к ней кривые носы. Смотрела и карикатурная кондукторша – чего это она? За проезд Рина заплатила, вот и билет… где-то тут был…

Все пассажиры почему-то на нее уставились. Не люди, а имитация людей. Расплывчатые, фальшивые… искаженные. И когда это она успела перейти в Сердцевинум? А главное – как? Никаких спиралей на рельсах раньше не было – это точно. Ведь привычный трамвай провалился впервые. Значит, после первого путешествия что-то изменилось? Или что-то случилось прямо сегодня?..

Рина попятилась и уперлась спиной в холодный поручень. Бежать было некуда.

– Не шевелись, а то ка-ак набросятся, – прошептал кто-то позади нее.

От неожиданности она дернулась и пролепетала:

– Что мне делать?..

– Смириться со смертью! – хохотнули в ответ. – Да ладно, никогда их не видела? Они к тебе не пристанут, меня побоятся.

Голос был заносчивый. Уф, издевается! Рина хотела было повернуться и спросить, кто этот тип такой, чтоб его боялись, а потом подумала, что он, вероятно, только того и ждал. Поглядит свысока, представится кем-нибудь до смерти важным…

Нет уж, так не пойдет! Как учит достопамятная Изабелла Зиновьевна, ожидания нужно уметь обманывать. Трамвай как раз замедлил ход, лязгнули двери, и Рина молча бросилась наружу. Выйти ей, однако, не дали.

– С ума сошла! – крикнул мальчишка и дернул ее за руку, втаскивая обратно; его ладонь оказалась неприятно холодной. – А сколько их там на улице по сравнению с этим вагоном, не подумала? Чокнутая!

Он уселся на место, кутаясь то ли в пончо, то ли в длинную пелерину – изрядно потрепанную. С его плеча медленно сполз ремень, пристегнутый к деревянному ящику. Было бы ради кого из трамвая выскакивать: веснушчатое лицо, нос вздернутый, простецкий.

Поняв, что его рассматривают, мальчишка отпустил руку.

– Да не чокнутая я, – насупилась Рина. – Я обратно хочу. Мне здесь не нравится.

– Это потому, что ты не освоилась. Выделяешься, вот они на тебя и смотрят.

Рина промолчала, и он спросил примирительно:

– Тебе до какой остановки? Проход найдешь?

– Через одну. Проход я знаю.

– Не ворчи, я же по-хорошему. Мало проходы знать, они иногда закрываются.

– Тот не закроется, – сказала Рина, чувствуя, что права. – Он помечен, как будто давно там. Не пойму только, как я вдруг сюда попала… Полжизни в этом трамвае провела – и первый раз такое.

Мальчишка пожал плечами.

– Слушай, ну я-то понятно, почему тут еду, – переключилась Рина. – А ты с чего в трамвай уселся? У вас что, транспорта своего нет? Диковато как-то ты здесь в этом наряде выглядишь.

– Сама ты выглядишь диковато, – прозвучало резко. – Я… всегда тут езжу. Каждый день. И никто еще не жаловался.

– Просто так катаешься? – усомнилась Рина. – Вот же скучная жизнь у людей бывает.

Мальчишка отвел взгляд.

– Не жизнь. Жизнь-то у меня была интересная. Пока я под эту самую штуку не угодил.

– И умер?.. – ахнула Рина. – А похож на живого. Как же так вышло?

– Случайно, – нехотя признался он. – Не хочу рассказывать.

– А как тебя зовут?

– Кристоп.

– И что, Кристоп, неужели тебе совсем нельзя покидать этот вагон? – спросила Рина с искренним сочувствием. – Это ведь так скучно…

– Нельзя, – подтвердил мальчишка и понуро окинул взглядом свои скромные владения. – Конечно, скучно. Ты – самое интересное, что случилось со мной за долгое время. Может, не будешь выходить?..

– Нет. Выходить мне, к сожалению, все-таки надо. Но подожди-ка… – Она подключила наушники к плееру и протянула его Кристопу.

Не самый щедрый подарок – безнадежно устаревший, немного сломанный. И в то же время очень дорогой, потому что, даже если и сказать, что потеряла, нового от родителей точно не дождешься.

– Что это? – изумился мальчик.

Рина показала ему, как включать разные песни. Вид у Кристопа был растерянный, но счастливый, бледные щеки засияли розоватым румянцем.

– Только он не навсегда, разрядится… а зарядки у меня с собой нет, да и негде тут заряжать. Но ты все равно возьми, на день хватит.

– Не надо. Мне нечего дать взамен, – вдруг сказал мальчишка и расстроился от собственных слов.

Рина немного поразмыслила. Она сама не любила подарки, за которые не могла ничем отплатить, – одна неловкость от них и почти никакой радости. Но с бедного Кристопа и взять было нечего.

– Придумала! Расскажи мне за это свою историю. – Она решила, что в лоб про смерть спрашивать некультурно.

Кристоп задумчиво посмотрел на Рину, затем на плеер и зажмурился.

– Ну, слушай, – согласился он. – С чего бы начать?.. Тут у меня переносной проигрыватель для винила, в этом ящике. Семейная ценность. Но вот пластинок у нас никогда не водилось, зато у соседа их было много. Его звали Баечник, или просто дед Бай, и жил он в доме номер тридцать два, это мы как раз скоро проезжать будем. Я к нему часто заглядывал, потому что у нас было временное соглашение. Только мы не могли договориться, что включать: дед считал, раз винил его – ему и выбирать, а я всегда ворчал, пускай бы он тогда свой винил без моей вертушки слушал, но приходилось уступать… Он тот еще был сказочник, любил пригрозить дружбой с Господином Друмом. Хотя такой старый был, что я б не удивился, если бы они и впрямь оказались ровесниками…