Читать книгу "Дворцовые тайны - Кэролли Эриксон"

Впрочем, у меня были свои собственные невзгоды и трудности. Слава Богу, детей моих они не касались. Девочки мои росли здоровыми. Они очень вытянулись и обещали стать хорошенькими. Пенелопа была полна огня («огня Болейнов», как говорили некоторые), а Дороти — мягкости и нежности. Маленький Роб уже уверенно держался на спине своего пони и даже понукал его хлыстиком, когда конюх водил конька во дворе по кругу.

Дети мои процветали, а вот брак — увял. Уолтер почти все время проводил в Ирландии и, по слухам, завел там любовницу. Благодаря долгой безупречной службе королеве (и влиянию Роберта) Уолтеру был пожалован титул графа Эссекса, а также значительные земельные владения и доходы. Получалось, что теперь я — графиня Эссекс, что было мне даже удивительно, ибо я никогда не стремилась так высоко взлететь. Мой отец, подозрительно относившийся ко всем мирским почестям, следил за моим возвышением с неодобрением, а сестра — как всегда, с завистью. Правда, теперь, по крайней мере, она освободилась от своего ужасного мужа благодаря хитроумию Роберта. Мой брат Фрэнк ушел в море с капитаном Дрейком, но Уилбрэм и его незаконный сын затаили на него зло. Я молилась, чтобы их соперничество не привело к печальным последствиям.

Незадолго до празднования дня рождения королевы я заметила, что Дуглас Шеффилд, которая по настоянию Роберта была назначена придворной дамой, носит его перстень. Я сразу же узнала его — массивный, золотой, с огромным сапфиром в окружении бриллиантов. Часто, слишком часто я видела этот перстень на руке Роберта. Он рассказал мне, что это — семейная реликвия, перешедшая к нему от его покойного деда. Раз Дуглас теперь носит вещь, столь значимую для Дадли, значит случилось то, чего я боялась больше всего на свете: Дуглас и Роберт поженились.

Я перехватила Дуглас, когда она по какому-то поручению шла в комнату камеристок, и прямо спросила ее об этом. Мы с ней вдруг оказались совсем одни: служанки попрятались, чувствуя, что надвигается ссора.

Дуглас покраснела, а потом опустила голову:

— Да, мы с Робертом Дадли наконец-то стали мужем и женой. У него это заняло два года…

— Что значит «заняло два года»?

— Два года назад он обещал жениться на мне. А сейчас сдержал слово.

Я оглядела фигуру Дуглас и увидела, что талия у нее заметно раздалась.

— Это потому что ты носишь его ребенка?

Она кивнула.

— Ты, конечно, знаешь, что любит он меня, и только меня одну!

Я подумала, что сейчас она попытается спрятаться или выбежать из комнаты, но она не сделала ни того, ни другого, а спокойно проговорила:

— Я думаю, что он любит нас обеих. Но ты замужем, а я — вдова.

Когда я подступила с вопросами к Роберту, он принялся отрицать, что Дуглас его жена:

— Она так считает, потому что мы обменялись с ней несколькими словами, я даже не могу назвать их клятвами. Не было священника, который присутствовал бы при этом. Не было и свидетелей — во всяком случае таких, которым можно верить. Присутствовали только родственники Дуглас. Подумай, Летти, что в наше время брак? Ты же сама видела, как легко королева перечеркнула союз твоей сестры и Роджера Уилбрэма — одним росчерком пера.

— Но если ты говоришь правду, что произошло между вами? Что это была за церемония?

Роберт только сокрушенно покачал головой:

— Ах, Летти! Ты же знаешь, что это за женщина! Мне пришлось пойти на некоторые уступки, потому что она не оставляла меня в покое!

На самом деле Дуглас вовсе не была роковой женщиной, преследующей мужчин, а скорее — мягкой и безвольной особой, не умеющей сказать «нет» пылкому поклоннику. Но я не стала спорить с Робертом. В конце концов, меня же там не было. Да и была ли эта церемония на самом деле?

— Ты сделал это из-за ребенка? — спросила я.

Роберт ответил не сразу, а потом тихо сказал:

— Я очень хочу сына, Летти. Даже если он не будет рожден в законном браке, я признаю его своим.

— Ее дочка умерла.

— Надеюсь, что этот ребенок выживет.

И вот мальчик, которому дали имя Роберт[155], в честь отца Роберта Дадли, матерью которого была Дуглас, появился на свет под знаком неопределенности и в облаке сомнений. Дуглас продолжала уверять, что она — супруга Роберта, а Роберт клялся и божился, что он ей не муж. Что до меня, то я была уверена лишь в одном: Роберт любит меня, а я люблю его, и ничто — ни слова, произнесенные перед ненадежными свидетелями, ни гнев королевы, ни неодобрение моей семьи, ни заверения Дуглас, ни рожденный ею Роберт-младший — не сможет разорвать крепкий узел, в который сплелись наши с Робертом судьбы.

Глава 28

Тот день был самым жарким днем очень жаркого июля, и мы ехали в Кенилворт — знаменитый замок, принадлежавший Роберту. Наша карета добросовестно пересчитывала все выбоины и рытвины на узкой извилистой дороге, которая мало чем отличалась от какого-нибудь переулка на задворках Саутворка.

— Господи Всемогущий, спаси и сохрани! — вскричала королева, когда карета наехала колесом на камень, опасно наклонилась и Ее Величество основательно стукнулась бедром о дверцу, невзирая на бессчетные слои шелка и кружев. — Я вся в синяках! На мне места живого не найти! Неужели граф Лестер не мог спрямить дорогу? Он хвастается на каждом углу, сколько денег потратил на этот чертов замок, который я же ему и подарила, так почему бы ему не заделать рытвины и ухабы на нашем пути?

Королева была права: Роберт действительно сообщал каждому, кто был готов слушать, о том, какие суммы тратятся им на перестройку и обновление Кенилворта — самой шикарной из его многочисленных резиденций. По его рассказам, за несколько лет с последнего визита королевы он пустил все свои доходы от пошлин на ввоз предметов роскоши на то, чтобы построить конюшню на пятьсот лошадей и отхожие места для слуг со всех четырех сторон нового двора. Как-то раз он мне пожаловался, что прибыли от выдачи разрешений на ввоз бархата и масла, изюма и сладкого вина едва хватило на то, чтобы заплатить рабочим и мастерам, занятым на стройке. Доходы от нового налога на клепаные бочки пошли на лучший облицовочный камень и на строевой лес для возведения домика привратника, а еще на плиты для мощения длинной тисовой аллеи. Чтобы переделать все камины в больших и малых помещениях замка, потребовалось обратиться к ростовщикам, а самую большую ссуду предоставил Фрэнсис Дрейк. Знаменитый пират выкупил обратно шесть тонн гвоздики, стоившей целое состояние, — долю Роберта в прибылях от последней экспедиции Дрейка к Островам Пряностей, — и, вдобавок ко всему, согласился и впредь быть банкиром Роберта.