Читать книгу "Чаша и крест - Нэнси Бильо"

— Из обеих Америк сюда рекой плывут серебро и пряности, так что даже в самой захудалой таверне всегда имеется отличный выбор французских вин: они здесь лучше, чем в самом Париже.

Чарльз Адамс пригубил вино, которое заказал Жаккард.

— Ну как? — поинтересовался голландец. — Разве оно не великолепно?

— Слегка кисловато на мой вкус, — не сразу ответил Адамс. — Вы уж простите меня за откровенность, господин Ролин.

— Что-о? Они посмели подать моему другу кислое вино? — Жаккард вскочил из-за стола и направился куда-то в задние помещения. Буквально минуты через три он вернулся и поманил господина Адамса.

— Хозяин таверны просит у вас прощения и предлагает нам отведать вина из своих лучших запасов в его личной комнате. Это вино с острова Мадейра. Пойдемте же.

— А как же ваша жена? — спросил господин Адамс, бросив на меня взгляд.

— А что с ней случится? Выпьем вина и сразу вернемся. Оно у хозяина хранится в особой бочке, его надо попробовать сразу же после того, как нальешь.

Как только Чарльз с Жаккардом ушли, я вдруг обратила внимание, что в заведении стало как-то очень уж тихо. Посетителей, кроме нас, больше не было. В углу какая-то пожилая женщина с печальными глазами вытирала стаканы. И только откуда-то из другой таверны, расположенной дальше по улице, доносились едва различимые звуки музыки.

Не знаю, как я вдруг сообразила, что произошло. В таверне стояла полная тишина: не было слышно ни шума, ни каких-либо других подозрительных звуков. И тем не менее я все поняла.

Я вскочила и бросилась к той двери, за которой скрылись мои спутники. Когда я пробегала мимо женщины, полировавшей стаканы, она подняла печальное лицо и взглянула на меня с сочувствием.

Оказывается, эта дверь вела вовсе не в комнату хозяина таверны. За ней обнаружился очень узкий коридор с каменными стенами. В другом конце его, под прикрепленным к стене фонарем, я увидела Жаккарда, склонившегося над Чарльзом Адамсом. Похоже, он только что перерезал торговцу глотку.

43

— Неужели вы думаете, что мне очень хотелось убивать этого мальчишку? — сурово спросил Жаккард, вытирая мокрое от пота лицо. — Просто у нас не было другого выхода.

Он притащил меня обратно в таверну. Дверь на улицу была закрыта и заперта. Я и не слышала, что за мной бесшумно шел человек, который приветствовал Ролина, когда мы только появились здесь, и едва я попыталась закричать, он грубо зажал мне рот ладонью. Оглянувшись, я увидела, как другой приятель Жаккарда волочет тело бедного Чарльза Адамса в дальний конец коридора. Небось, оба — подельники Жаккарда по прошлым миссиям.

Жена хозяина поставила перед Жаккардом стакан, и он залпом осушил его.

— Но зачем? — Я не могла сдержать слез. — Зачем надо было убивать Адамса, ведь это ужасно!

Голландец яростно ткнул в мою сторону пальцем:

— Во всем виноваты только вы одна! Какие бы указания я вам ни давал, сколько бы ни вдалбливал в вашу голову, что очень важно молчать, — все напрасно! Вы умудрились проболтаться ему, что раньше жили в Дартфорде, уже через час после того, как мы оказались на борту!

Я похолодела и в изумлении уставилась на него широко открытыми глазами.

— Вы полагаете, я не видел, как вы там болтали и угощались вишенками? Дай, думаю, разузнаю, что вы там ему наболтали. И, как оказалось, правильно сделал!

Жаккард знаком велел налить ему еще стакан.

— Но разве обязательно было убивать бедного юношу? — резко спросила я.

Ролин от души грохнул кулаком по столу:

— Епископ Гардинер охотится за вами, неужели не понятно? Он рано или поздно обязательно пронюхает, что вас нет в Хартфордшире и никогда там не было. Поверьте мне, это лишь вопрос времени. А уж если Гардинер еще и услышит, что я отплыл на этом корабле в Антверпен в сопровождении молодой жены, то обязательно предпримет меры, чтобы выяснить, кто она такая. Епископ без труда узнает, кто еще из англичан был с нами на борту, и допросит их. А вы опрометчиво сообщили Адамсу, что раньше жили в Дартфорде. Не в Дербишире, как я всех уверяю, а в Дартфорде. Как вы могли?

Я закрыла лицо руками и только всхлипывала, сотрясаясь от страшного раскаяния: ведь по моей вине погиб такой милый, такой добрый молодой человек.

— И прекратите плакать! — со злостью проговорил Жаккард. — Терпеть не могу, когда распускают сопли. Мне и так пришлось немало хлебнуть за последние два дня. Возьмите себя в руки. Мы отправляемся к Шапуи, и немедленно.

— Нет, — решительно заявила я. — Никуда я больше с вами не пойду. Хватит. Уже и так два человека из-за меня погибли. Такой грех на моей совести! Мне теперь до конца жизни не очиститься.

Ролин встал:

— Либо вы немедленно идете со мной к посланнику Шапуи по доброй воле, либо я прикажу связать вас по рукам и ногам и отвезти к нему в дом на первой попавшейся телеге. Выбирайте.

Я тоже встала. Судорожно вцепилась в спинку стула и всем телом подалась вперед.

— Хорошо, я пойду. Но буду делать что-либо, только если сама того захочу, по своей доброй воле… Не забывайте, что говорилось в первом пророчестве.

Голландец молчал. Видно было, что в душе у него происходит борьба. Но он нашел в себе силы и сдержался.

— Я все помню, — пробурчал он наконец. — Если захотите уйти, никто не собирается вас задерживать. Правда, хотел бы я посмотреть, как вы вернетесь в Англию без нашей помощи. У вас ведь в кармане ни гроша, а документы фальшивые.

Он снова помолчал, давая мне время обдумать эти слова, и заключил:

— А пока вы не приняли окончательное решение, нам надо увидеться с Шапуи.

И мы отправились к дому Юстаса Шапуи. Я шагала по улицам Антверпена, а рядом со мной шел Жаккард Ролин — заговорщик и убийца, лжец и совратитель юных девушек, а также, согласно документам, мой муж.

Сначала Жаккард с Шапуи беседовали вдвоем, с глазу на глаз. Потом настала моя очередь удостоиться аудиенции у посланника. Меня провели в его кабинет, обитый дубовыми панелями, где было много книг, картин и всяких дорогих и красивых безделушек.

Увидев меня, Шапуи слегка улыбнулся, и резкие черты его лица смягчились.

— Вы много перенесли за последние дни, Хуана, — сказал он. — Поверьте, мне очень жаль.

Он подвел меня к столу, уставленному напитками и тарелками с едой.

— Благодарю вас, я не голодна, — отказалась я.

Но он настаивал, чтобы я что-нибудь съела.

— Прошу вас, Хуана, подумайте о своем здоровье. Если вы вдруг заболеете, я буду очень огорчен.

— Еще бы, я ведь вам нужна, — горько сказала я. — Вы смотрите на меня, как крестьянин на свинью: сначала будете всячески заботиться и откармливать, а потом возьмете и зарежете.