Читать книгу "Дневник Верховского - Юрий Сафронов"

(Из Москвы. 12.05. 1923, л. арх.)

И действительно, советским правительством ультиматум был решительно отклонен, и все это дело было «спущено на тормозах», как в известной басне: «наделала синица шуму, а море не зажгла».

В то время было еще безопасно посылать в письме поздравление с Пасхой: «Дорогая Танюша, Христос Воскресе! Сегодня Пасха – великий праздник веры в неумирающую любовь и правду. Если даже она и уходит, тухнет на время, то потом расцветает с новой яркой силой. В это хорошо и радостно верить, когда разнуздалось столько взаимной ненависти, злобы, клеветы и несчастья…».

В этом письме легко замечаются мечтательность и лиризм Александра Ивановича. Получив от сестры известие о том, что она выслала ему в посылке некоторые памятные вещи, он писал: «…Я очень был рад увидеть многое, что так тесно связано с многими воспоминаниями детства и молодости. Мамин образ, бабушкины вазочки, зеркало, фотографии» (из Москвы 8.04.1923, л. арх.).

Находясь летом 1923 года в Севастополе в санатории, Верховский продолжал работать над рукописью своей ставшей впоследствии известной книги «Тактика», по которой будут учиться в Академии РККА офицеры и будущие прославленные генералы и маршалы. Здесь первое время он чувствовал себя очень скверно. Сказывалось утомление, не покидавшее его весь день и несколько отходившее к вечеру, но под влиянием отдыха и гидропата он стал чувствовать себя несколько бодрее. Впереди было еще 3 месяца отдыха на юге. Он мечтал: «Буду перерабатывать книжку по тактике и все остальное время кейфовать…».

Александр Иванович сожалел обо всех русских людях, погибших на полях сражений и волею судеб оказавшихся «по разные стороны баррикад». Он писал: «Мне особенно жаль тех, кто ушел в годы безвременья, не дожив до начала возрождения, до лучших дней» (л. арх.). Если когда-нибудь на всенародные пожертвования будет воздвигнут памятник, знаменующий собой окончание Гражданской войны, то эти слова, относящиеся и к белым и к красным, по-своему любившим Отечество, придутся весьма кстати.

Здесь в Севастополе ему удалось отыскать могилу своей матери и положить на нее плиту с выбитым именем, фамилией и датой смерти. Умерла она от тифа во второй половине 1920 года в Севастополе, не успев эмигрировать. Была заказана панихида, на которой присутствовала вся его семья. Верховский писал:

«Так грустно, столько вместе прожито хорошего».

(Из Севастополя. 29.IV.1923. Корниловская набережная, 23, л. арх.).

Александр Иванович очень любил свою мать и знал, что и отношение Ольги Николаевны к нему, своему первенцу, было неподдельно трогательным, чистым и цельным. Наверное, поэтому он наставлял на «истинный путь» своего племянника Олега такими словами: «…Никто никогда в жизни не будет тебя так любить, как мать».

(Из Москвы. 3.12.1935, л. арх.)

После Гражданской войны и разрухи любое движение вперед рассматривалось Верховским как прогресс… Он писал:

«Наша жизнь идет помаленьку в напряженной работе, дающей к сожалению не такие быстрые результаты, как бы хотелось. Несомненно, новая жизнь строится, она будет светлее и лучше прежнего, но пока очень, очень тяжело».

(Из Москвы. 10.02.1924, л. арх.)

Было и так: «Христос Воскресе! Поздравляю тебя с праздником… В Москве нет творогу, и мы с трудом достали 3 фунта. Анекдот…»

(Из Москвы 25.04.1924, л. арх.)

Работа в Академии поглощала все время Верховского. В ответ на жалобы сестры, что он стал реже писать, он отвечал:

«Дорогая Танюша.

Я так много сижу за письменной работой, что с большим трудом берусь за перо…»

(Из Москвы. 20.III.1925, л. арх. (письмо на бумаге с водяными знаками «HAMMER EХPORT»).

Действительно, работать приходилось много. Только в 1920-е годы Верховский написал более шестидесяти работ по военной тематике, причем некоторые работы были начаты им еще в тюрьме…

В 1925 году беспартийный А. И. Верховский был избран в Моссовет.

А. И. Верховский никогда не забывал о своей сестре, даже хлопотал перед наркомом юстиции об арестованном первом ее муже архитекторе А. Л. Ротаче[576], с которым семейные отношения должным образом не складывались. Он писал:

«Сегодня получил извещение от Крыленко. Завтра или послезавтра с ним повидаюсь…»

(Из Москвы. 28.02.28, л. арх.)

Александр Иванович личным поручительством пытался добиться смягчения участи своего зятя, высылал деньги для адвоката, давал дельные советы, утешал… Насколько увенчались успехом такие хлопоты, утвердительно сказать нельзя, но факт: А. Л. Ротач был досрочно освобожден из УСЛОНа.

А. И. Верховский часто материально поддерживал свою сестру, посылая ей деньги, делая это как по своей иницативе, так и по ее просьбе. В 1929 году он писал:

«Дорогая Танюша. К сожалению, в этом году я не могу тебе предложить ничего хорошего, ибо мы сами едем в военный дом отдыха и вернемся к 4-му июля, после чего я еще поеду на маневры[577]. На ближайшее время мой адрес (до 4.VII) Крым, Судак, Дом отдыха Московского округа. Меня работа привела тоже в совершенное растройство нервной системы». Приписка: «Жалованье за июнь я получил авансом и около 1.VI вышлю тебе просимые 60 рублей».

(Из Москвы. 28.V.1929, л. арх.)

Глава X. В стенах Академии РККА

1927 год. Приказом наркома обороны А. И. Верховскому присваивается категория высшего командного состава «К-12». Всего в РККА командный состав имел 14 категорий (совсем как в Петровской Табели о рангах). Таким образом, Верховский в то время стоял на третьей от самого верха ступени военной иерархии, что соответствовало должностному положению помощника командующего войсками округа или начальника штаба округа. В том же году Александр Иванович получил звание профессора.

В середине 20-х годов в Красной Армии сложилась определенная концепция по вопросам применения танков в бою. Профессор А. И. Верховский в своем труде «Огонь, маневр, маскировка» писал: «С XVI века броня вышла из употребления на поле сражения, ибо сила человека и лошади не была в состоянии передвигать такую броню, которая защищала бы от появившегося огнестрельного оружия, но с появлением двигателя внутреннего сгорания все меняется, и боец снова получает возможность одеться в броню…