Читать книгу "Дневник Верховского - Юрий Сафронов"

Старые рода оружия – артиллерия и пехота – должны будут уступить свое место новым силам, где решающее значение будет иметь двигатель внутреннего сгорания. Было время, когда огнестрельное оружие вытеснило рыцаря с поля сражения. Мы стоим сейчас на грани новой эпохи, когда «рыцари» вытеснят огнестрельное оружие. Только вместо одной лошадиной силы у него будет 400-сильный мотор, вместо панциря и щита – броня, которую не пробивает пуля, а вместо пики – скорострельная пушка»[578].

Известные военные теоретики профессора А. И. Верховский и А. А. Свечин утверждали, что массовые армии, укомплектованные на основе всеобщей воинской обязанности, подобные тем, что участвовали в Первой мировой войне, рано или поздно уйдут в прошлое. Как показало время, они смогли предугадать на многие десятилетия вперед, что будущее в военном искусстве за хорошо оснащенными, мобильными элитными армиями (по современной терминологии – частями постоянной боеготовности). Верховский сравнивал их со средневековыми рыцарскими армиями.

В. О. Ключевский был выдающимся историком, но, как оказалось, его некоторые мысли почти полностью совпадали с мнением будущих крупных военных теоретиков XX века. Он писал: «Наша государственная машина приспособлена к обороне, а не к нападению… Нападая, мы действуем только 10 % своих сил, остальные тратятся на то, чтобы привести в движение эти 10 %»[579].

В 1930-х годах А. И. Верховский и А. А. Свечин аргументированно выступили против М. Н. Тухачевского с его идеей массовой механизированной армии, ведущей войну на полное поражение противника (так называемой «теории сокрушения») и призывали больше внимания уделять обороне. По мнению Верховского, оборонительное сражение дает крупные политические выгоды и позволяет наращивать силы. Такая позиция вызвала резкую критику со стороны большинства советских военных теоретиков (и не только), бывших сторонниками массовых армий. М. Н. Тухачевский, отдавая дань научным заслугам Верховского и Свечина, все-таки считал обоих профессоров проводниками «влияния буржуазной идеологии на теорию военного искусства», обвинял их в «упадничестве» и в неполном понимании «марксистского подхода» к теории «военного дела…»[580].

Нельзя не отметить, что относительно недавно Тухачевский и Верховский, как военспецы, были если и не единомышленниками, то и заметных расхождений в военных вопросах между ними, видимо, не наблюдалось. На торжественном собрании на Высших Академических курсах (18 февраля 1922 г.), посвященном 4-й годовщине РККА, состав выступавших с речами и их очередность была такой: Л. Троцкий, затем командующий Западным фронтом М. Тухачевский, потом командующий Московским военным округом Н. Муралов, затем А. Верховский и др. Так складывалась «неуставная иерархия» в новой военной элите, которая во второй половине 1930-х годов была в значительной степени «обновлена».

Профессор А. И. Верховский обладал масштабным мышлением и мог научно предвидеть особенности будущих войн, в которых будут широко использованы танки, артиллерия, авиация. Свои научные теории он выводил, имея за плечами опыт двух войн – Русско-японской и Первой мировой. Он видел грозное лицо войны на всех фронтах: в Восточной Пруссии, в Галиции, в Карпатах, в Малой Азии, в Румынии; наблюдал боевую работу на всех ступенях управления: в стрелковой цепи, в штабе бригады, корпуса, армии, фронта, на суше и на море. Должность военного министра значительно расширила его мировоззрение и кругозор, и война разворачивалась перед ним всесторонне освещенной, всеобъемлющей картиной.

В биографии Тухачевского такой практики не было. Несомненно, что на фронтах Гражданской войны Тухачевский проявил себя незаурядным специалистом, обладавшим большими «оперативно-стратегическими способностями». В 1921 году командующим войсками по борьбе с «антоновщиной», – писал Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, – был назначен М. Н. Тухачевский, и «бойцы радовались, что ими будет руководить такой талантливый полководец»[581].

В воспоминаниях маршала Г. К. Жукова можно заметить противоречивость в отношении к репрессиям в армии. Видимо, сказалось воздействие цензуры. С одной стороны, Георгий Константинович осуждал массовые аресты, имевшие место в армии и справедливо называл их «противоестественными, совершенно не отвечавшими ни существу строя, ни конкретной обстановке в стране, сложившейся к 1937 году»[582]. С другой стороны, буквально на соседней странице, изменения в классовом составе армии были названы «благотворными». Для сына своего времени Г. К. Жукова было отрадным, что к 1937 году рабочие и крестьяне составляли более 70 процентов комсостава, а более половины командиров были коммунисты и комсомольцы. «Одним словом, дела шли хорошо», – констатировал маршал[583].

В начале 30-х годов массовыми тиражами издавалась патриотическая литература. В одной из таких книг можно было прочитать, что численность Красной Армии составляла 562 тыс. бойцов и что «Красная армия состоит из рабочих, колхозников, батраков, бедняцко-середняцких масс крестьянства и служащих. Буржуазия – кулаки, торговцы, нэпманы – в Красной армии служить не имеют права… Если становится известным, что в Красную армию пролез кулак или торговец, необходимо немедленно об этом сообщить в военкомат или непосредственно в красноармейскую часть»[584].

Иным был социальный срез армии в дореволюционное время. Служили представители всех слоев общества, обеспечивая внутреннее единство армии: аристократы (в основном в гвардии), в остальных воинских частях и во флоте – представители дворянства, мещане, крестьяне и рабочие, т. е. практически все сословия и национальности.

Маршал И. С. Конев в своих воспоминаниях объективно указывал, что «перед войной при расстановке кадров в армии было допущено немало ошибок, и эти ошибки сказались буквально в первые же месяцы войны…»[585]. Маршал И. С. Конев, к сожалению, не указал «цену» этих кадровых ошибок и не упомянул в своей книге профессора А. И. Верховского, но его дочь восполнила пробел, допущенный ее знаменитым отцом. В своей книге она писала: «Профессор Верховский в лекциях о механизмах управления войсками предлагал вниманию слушателей сопоставления с методами управления большим производством, скажем, в США, и советовал задуматься об инициативе и самодеятельности исполнителей, описанных в книге автомагната Форда «Моя жизнь». И далее: «В академии отлично читал лекции по тактике профессор Верховский, бывший военный министр в правительстве Керенского»[586].