Читать книгу "Если спросишь, где я - Реймонд Карвер"

— Именно поэтому на этот раз я тебя не подведу, — подхватил он. — Слово джентльмена. Даже не сомневайся. Ровно через два месяца ты получишь от меня чек — клянусь! Мне нужно всего два месяца. Пойми, брат, у меня больше никого нет, один ты. Ты — моя последняя надежда.

Конечно, я сделал, как он просил. Оказалось, в банке у меня по-прежнему был кредит, — сам не ожидал, так что я взял тысячу под проценты и послал ему чек. А он мне выслал свой, — в общем, мы обменялись чеками. Я приколол его чек на стенку в кухне рядом с календарем и фотографией сына, где он стоит под деревом. После этого стал ждать.

Ждал я долго. И вот, наконец, получаю от брата письмо с просьбой не обналичивать чек в тот день, о котором договаривались. Пожалуйста, подожди еще немного, — писал он. Произошли кое-какие непредвиденные события: место, которое ему пообещали, в последнюю минуту «уплыло», — это одна неприятность. Другая связана с продажей участка — в последний момент сделка развалилась: жена таки не решилась расстаться с семейной собственностью, — как-никак несколько поколений вложили в землю свой труд. И тут ничего не поделаешь, это ее земля, и она не хочет никого слушать, — объяснял он в письме.

Примерно тогда же позвонила дочка и сообщила, что какой-то подонок забрался в ее трейлер и вынес буквально все. Все ее имущество. Первый раз она ушла в ночную смену на консервную фабрику, а вернулась, дом пустой: вынесли всю мебель — даже ни одного стула не оставили, кровать — и ту утащили. Теперь им придется, как цыганам, спать на полу, — жаловалась она.

— А где же был этот твой, ну как его? — спросил я.

Как она объяснила, днем он пошел искать работу. Хотя на самом деле небось ошивался где-нибудь с дружками. В общем, она толком не знала, где его носило, да он с тех пор и не появлялся.

— Хоть бы утонул что ли, — в сердцах сказала она.

Детки были у няни, когда случилась кража. Короче, не дам ли я ей немного взаймы на покупку подержанной мебели, — она отдаст мне сразу, как только получит зарплату. Было бы здорово, если бы деньги пришли до выходных, — тогда она смогла бы купить самое необходимое.

— Мне просто в душу плюнули, — сказала она. — Такое чувство, будто тебя изнасиловали.

От сына из Нью-Хемпшира пришло письмо — тому позарез необходимо уехать в Европу. Пишет, что он в подвешенном состоянии: летом у него выпускные экзамены, и как только они закончатся и он получит диплом, он ни дня не останется в Америке. Общество здесь насквозь меркантильное, он просто задыхается: все говорят только о деньгах, больше их ничто не интересует, его от всего этого уже тошнит. Яппи он быть не собирается: карьера — не его стезя, и вообще он не таков. Словом, если бы я помог ему в последний раз с покупкой билета до Германии, он слез бы с моей шеи.

Не написала только моя бывшая, — да и с чего бы ей писать мне? Все и так ясно.

Матушка в письме сообщила, что решила экономить на медицинских чулках и краске для волос. Надеется, что в этом году ей удастся начать откладывать на черный день. Но пока у нее не получается. Не ложатся карты, видно, не судьба.

— А как ты? — спрашивает в письме. — Как все? Надеюсь, у тебя все хорошо…

В общем, отправил я еще несколько переводов и, затаив дыхание, стал ждать.

И вот однажды во время этого моего ожидания приснился мне сон, — на самом деле, мне приснилось два сна, в одну и ту же ночь. Сначала тот, в котором папа снова живой и носит меня на плечах. Я совсем маленький — лет пять или шесть. Он говорит: «Давай покатаемся!» Берет меня под руки и одним махом вскидывает себе на плечи. Я парю над землей, и мне не страшно: он держит меня крепко-крепко, а я держусь за него — мы держимся друг за друга. Но вот он медленно пошел по дорожке — и я тут же вцепился ему в волосы. Он говорит: «Не дергай меня за волосы. Опусти руки — не бойся, я тебя не уроню. Я тебя крепко держу». И точно: у него такие сильные пальцы, он так надежно обхватил мои щиколотки! Опускаю руки и расставляю их в стороны — для равновесия: папа идет, а я еду верхом. И представляю, что он — слон. Не помню, куда мы направлялись, может, в магазин, может, в парк на качели.

Тут я проснулся. Встал, сходил в уборную. За окном светало — через час все равно пора было вставать. Я решил больше не ложиться, пока сварю себе кофе, оденусь, глядишь — время и пройдет. Но потом все-таки прилег. Дай, думаю, полежу минутку, закинув руки за голову; понаблюдаю, как заполняет окно синева, вспомню папу, — я давно его не вспоминал. Я уже забыл, когда он мне последний раз снился или когда я мысленно с ним разговаривал. Короче, я снова прилег и, видимо, тут же заснул, заснул, как провалился, и тут начался второй сон. На этот раз мне приснилась моя бывшая жена, только во сне мы не были в разводе, она по-прежнему была мне жена. Мне снились мои дети. Еще маленькие, как они сидят и хрустят картофельными чипсами. Хоть это был сон, мне казалось, я чувствую запах чипсов и слышу, как дети от удовольствия причмокивают. Мы лежим на одеяле, у кромки воды, и так нам всем хорошо и покойно!.. А потом вдруг — одним рывком — я оказался в какой-то чужой компании, среди не знакомых мне людей, и, к своему ужасу, я понимаю, что пытаюсь выбить стекло в машине сына, угрожая ему расправой, — было такое однажды, много лет назад. Он сидит в машине, а я ударом ботинка вышибаю стекло… И тут я проснулся и открыл глаза: звонил будильник. Я вытянул руку и нажал на кнопку, потом откинулся на подушки и замер: бешено колотилось сердце. Я вспомнил, как только что во сне кто-то предложил мне виски, и я выпил. Страшнее этого ничего не придумать — чтобы мне хлопнуть виски. Я страшно перепугался: это конец. Все остальное — цветочки. Я полежал еще минуту, пытаясь успокоиться. Потом поднялся.

Сварил себе кофе и сел на кухне перед окном. Сижу и двигаю кружку по столу, черчу донышком круги и снова ловлю себя на мысли об Австралии. И вдруг, в какой-то момент, я отчетливо представил себе, как должно было реагировать мое семейство на грозные заявления о переезде в Австралию. Сначала это известие, наверное, напугало их, может быть, даже потрясло. А потом, поразмыслив, — что, разве они меня не знают? — они громко расхохотались. Я так ясно представил себе эту картину — как они сидят и смеются, что сам рассмеялся. Точнее, издал три коротких сухих смешка — ха-ха-ха! Словно роль заучивал.

Что я, в конце концов, забыл в этой Австралии? Ведь, если подумать, мне хотелось туда не больше, чем в Тимбукту, на луну или на Северный полюс. Черт побери, мне нечего там делать! И как только я это понял, как только сказал себе, что я туда не еду — я вообще никуда не еду, — на сердце сразу отлегло. Я закурил, налил себе еще кофе. Молока, правда, не было, ну и что? Не умру же я, если день не попью кофе с молоком? Потом я приготовил завтрак, — взять с собой на работу, налил кофе в термос, сложил все в пластиковый контейнер и вышел вон.

Утро было чудесное: вершины гор вдали золотило солнце, и над долиной летела стая птиц. Я не стал запирать дом. Конечно, я помнил о том, что случилось у дочки, но у меня все равно нечего красть. Во всяком случае, ничего такого, без чего я не смог бы обойтись. Телевизор разве что, но мне надоело каждый вечер пялиться на экран. Если грабители меня от него избавят, то сделают мне большое одолжение.