Читать книгу "Пушки царя Иоганна - Иван Оченков"

Эпилог

Эх, слышали бы вы, каково били колокола на звонницах московских храмов, когда встречала столица царское войско! Видели бы вы, как радостно встречали государя ее жители! Нет, не были вы тогда в Москве, а то бы и детям и внукам своим рассказывали о том, как праздновала православная Русь победу над извечным врагом. Вышли царскому войску навстречу и стар и млад. Впереди в парадных ризах шло духовенство, за ним следом разодетые в богатые шубы и горлатные шапки бояре и прочий служивый люд чином поменьше. А простого народу и вовсе море целое было. На всех заборах и деревьях стаями сидели вездесущие мальчишки. Купцы, мастеровые, крестьяне, приехавшие в столицу на торги, просто обыватели – все вышли встречать. Мужики, бабы, молодые парни и девки – всем было любопытно взглянуть хоть одним глазком на государя и его армию. И то сказать – было на что посмотреть! Кирасиры в блестящих и рейтары в вороненых латах, драгуны и солдаты в одинаковых заморских одеждах. Стрельцы в цветных кафтанах и с бердышами на плечах.

Государь, увидев духовенство, спешился и, приложившись к вынесенной ему иконе, долго и усердно молился, а вместе с ним и все его воинство, а также и весь встречающий люд. Бояре тоже молились, мелко крестясь и перешептываясь между собой.

– Ишь ты, мир заключил, – негромко, но так, что многие расслышали, буркнул князь Лыков, – а думу-то боярскую и не спросил.

– Ничто, – тут же отозвался Черкасский, – он еще найдет, что спросить… и с кого!

Многие из присутствующих про себя поежились, иные ухмыльнулись, но вида не подали ни те ни другие, продолжая стоять с постными лицами.

– Что-то Михальского не видно, – озабоченно спросил Романов. – Где его, антихриста, носит?

– Кто знает, – с деланым сочувствием отозвался Хованский, – может, он уже у тебя на дворе?

– Чего это вдруг? – испугался боярин.

– А кто до бунта допустил?

– А чего это я допустил! – окрысился тот. – Я наоборот, сразу же людей поднял и посек бунтовщиков…

– Надо было Пронского вместе с людишками его – имать, и в железа́, а то они языками трепали, да до греха-то и довели народ.

– Так посадили под арест князя Петра…

– Поздно посадили! Вон сколько беды от их болтовни приключилось. Я чаю, за Лизку Лямкину с дочкой государь спросит.

– Вельяминов чего-то волком глядит…

– Твой бы терем подпалили – ты бы еще не так глядел.

– Думаешь, знает уже?

– Уж конечно, нашлось кому доложить.

– Да ведь потушили терем!

– Так то стрельцы потушили, когда бунтовщиков от слободы отогнали, а не ты. А уж куда его сестра делась – и вовсе никто не ведает.

– Ой, беда-то какая…

Закончив молиться, я встал и направился к стоящим кучкой думцам. Те, ни слова не говоря, повалились в ноги и уткнулись бородатыми рожами в землю. Стоящий рядом Никита, казалось, был готов кинуться на них с саблей, но сдержался. За спинами бояр выросли стремянные стрельцы во главе с Анисимом, и лица их не выражали ничего доброго.

– Встаньте, – коротко велел я.

Бояре стали подниматься, причем одни, не чуявшие за собой особой вины – сразу же, другие еще бы повалялись, пережидая царский гнев. Дождавшись, пока все встанут, я спросил:

– Ну, рассказывайте, что у вас тут приключилось?

– Виноваты кругом, государь, – выступил вперед Черкасский, – недоглядели. Ратники побитого Пронского как в Москве появились, так стали кричать, сукины дети, что иноземцы тебя предали, оттого и замятня приключилась. Одни сдуру на Кукуй напали, других нечистый на Стрелецкую слободу понес.

– Иноземная слобода стенами огорожена, – сумрачным голосом заметил я.

– Так ее и не взяли, – вступил в разговор Романов. – Сначала стража отбилась, а потом и мы на помощь подошли.

– А…

– То в городе приключилось, – со вздохом ответил боярин на мой невысказанный вопрос. – На карету их напали. Видать, по должникам ездили.

– Девочку нашли?

– Нет, государь, ищем покуда.

– Так зачинщик – Пронский?

– Нет. Он как узнал, что бунт приключился, тоже со своими людишками бросился с бунтовщиками биться, да только поздно было уже.

– А кто?

– Ивашка Телятевский, чтобы ни дна ему, ни покрышки!

– Нашли?

– Прости, государь, как сквозь землю провалился, проклятый.

– Не вели казнить, государь, вели слово молвить, – выступил вперед Лыков.

– Говори, Борис Михайлович.

– Моя то вина, – скорбно вздохнул князь. – Упустил главного супостата.

– Как так?

– На двор его напали тати, – пояснил Черкасский. – Большая драка была! Всех татей посекли, а главарь утек.

– Племяша моего, молодого князя Щербатова, едва до смерти не убили, – снова подал голос Лыков.

– А что это он не в полку был?

– На линию его посылали по службе, – тихо сказал мне Никита, несмотря на горе, ничего не забывающий и не упускающий. – Как вернулся, полк уже в походе был.

– Что до твоего терема, Никита Иванович, то его стрельцы отбили и пожечь не дали. А вот где твои домашние укрылись, пока не ведаю.

В принципе, если не считать нескольких мелких деталей, обо всем произошедшем я уже знал. Кто-то умело воспользовался паникой, возникшей после прибытия беглецов из полка князя Пронского, и спровоцировал бунт. Иноземцев в Москве никогда особенно не любили, а уж после Смуты тем более. Так что призыв: «Бей немцев!» упал на благодатную почву. Как это обычно бывает в таких случаях, сначала оставшиеся ведать город думцы впали в ступор, но затем пришли в себя и стали действовать. Взявшие на себя руководство Романов с Черкасским подняли оставшихся стрельцов с немногочисленными поместными и разогнали толпы бунтовщиков, после чего занялись сыском. Так что волнения довольно скоро прекратились, но вести о них распространились и едва не привели к печальным последствиям. Впрочем, взяв ситуацию под контроль, бояре тут же уведомили об этом меня, и на переговорах с поляками это никак не отразилось. А возвращение в Москву отбитых у врага наших пленных окончательно принесло успокоение в сердца и мысли столичных жителей. Но все же меня не отпускала мысль, что есть во всей этой истории какая-то недоговоренность. Какая именно, я еще не знал, но был уверен, что рано или поздно все равно докопаюсь до истины.

– Ладно, не будем людям праздник портить, – вздохнул я, – все же не каждый день такие победы случаются. Пусть порадуются, благо есть чему.

Бояре, облегченно вздохнув, понятливо закивали и бросились заниматься своими прямыми обязанностями. Затрубили трубы, и войска двинулись внутрь города. Сначала кавалерия, затем повезли захваченные у врага пушки, причем рядом с ними шли глашатаи и, громко крича, объясняли собравшимся, что это за орудия и при каких обстоятельствах они перешли в наши руки. Дойдя до кремля, процессия разделилась: трофеи отправились в Пушечный двор, стрельцы и рейтары двинулись к своим домам, а люди начальные во главе со мной отправились сначала в собор, а лишь затем, отстояв службу, смогли разойтись.