Читать книгу "Ледяной клад - Сергей Сартаков"

Косованов поднялся, обнял бухгалтера за плечи, отвел немного в сторону.

- Слушай, Петрович, ты не дразни. Какая разгадка? Действительно есть? Читаут каждый час может взломаться, медлить нельзя.

- Разгадка простая. Два ящика динамиту. На случай. Самый необыкновенный. В конец острова. Против косы. Черт на косу сядет - ему под зад динамит этот. Пусть в рай летит. Просидит черт до конца на "Семи братьях" - стащить обратно ящики в склад. Четыре семьдесят - расценка за работу. По норме. Плюс пятьдесят процентов за опасность. Итого - семь рублей пять копеек. Хорошо отгадывается? Кросворт! А?

- Да-а? - в страхе округляя глаза, спросил Косованов. - И что же, ящики эти...

- Случится беда - на затор и накинуть. А как? Не на берегу рвать. Зря только стекла в окошках высадишь. Опять же самолетов нету, чтобы пробомбить сверху. Путь один. Пробежка понизу, туды, обратно - десять минут. Молодому. Если наготове все. А затор, он и по полчаса, даже более, держится.

- Вася! Ты же знаешь - нельзя! - белыми губами сказал Косованов, оглядываясь на Цагеридзе. - Вася, выкинь это, начисто выкинь из головы! Нельзя рисковать человеческой жизнью даже ради любых миллионов. Говоришь, затор и по полчаса держится. Правильно! А что, не рушится он разве и через пять минут? И через две минуты? Никак не определишь - когда. И не по асфальту на середину реки бежать, а по торосам сыпучим карабкаться. Да с динамитом в руках. Шутка! Нет, нет, и думать об этом даже нельзя!

- На лямках мягких. За спиной. Ничего. Бикфордов поджигать пучком, не одной спичкой - на холеру спички жалеть? Минуты, время... По торосам сообразить можно. Как, формой какой настановит их. Ну, не без рыску, понятно. Смотри. Думай. Тоже начальство. Только зиму всю во льду колупаться, а черта не предусмотреть: как? - ежели явится. Тут уже я молчать не могу. Соображай. Дело хозяйское, - он отвел руку Косованова. - Пусти. В тарелке у меня мясо еще не доеденное.

Он подошел к столу, вытащил из кармана ватных штанов поллитровку, вышиб пробку и разлил вино поровну в пять стаканов. Поднял свой, приглашая всех чокнуться. Наступило замешательство. Василий Петрович усмехнулся, постучал донышком своего стакана по стаканам, так никем и не поднятым, сказал:

- За мильён! - выпил крупный глоток. Добавил: - Против черта! - И проглотил остальное. При стесненном молчании всех доел мясо, достал пачку папирос из кармана и, на ходу закуривая, хватаясь рукой за поясницу, вышел из столовой.

Косованов проводил его задумчивым взглядом. Потом досадливо сделал короткий жест рукой, схватил стакан и побежал догонять Василия Петровича.

- Неправильно! Обидели мужика!

Он так и не вернулся.

Только в конторе Цагеридзе встретился с Косовановым снова. О выходке главного бухгалтера разговора не было.

Василий Петрович сидел в своей комнате и пощелкивал косточками на счетах.

У Цагеридзе в кабинете собрались все лоцманы и бригадиры, все "начальство". Пришел и Баженов, чисто выбритый, свежий после крепкого сна.

Посовещались недолго. Надо двигаться за Громотуху. Всем. Здесь делать нечего. На всякий случай пусть останется в поселке Иван Романович Доровских и при нем несколько человек. Даже если образуется затор на косе и ледяной вал поползет в запань через остров - ничем не поможешь. За Громотухой, собственно говоря, тоже нечего делать. Только - смотреть. Но именно там, у дамбы, произойдет решающая схватка. На дамбу будет направлен первый удар Читаута. И, кто знает, вдруг для чего-нибудь там неожиданно понадобятся и человечьи руки.

- Принимаю решение, - под конец сказал Цагеридзе. - Никаких других работ сегодня до конца ледохода не вести. Объявить выходной! Разрешить всем, кто этого хочет, пойти за Громотуху. Посмотреть на результат трудов своих людям будет очень приятно. Бригадиров прошу, предупредите в поселке всех, с этого часа сходить вниз, на лед, категорически запрещается. По всей длине протоки, от дамбы и до конца запани. Поставить у спусков к реке на всякий случай пикеты. Отвечает за все здесь Иван Романович. За Громотухой - я. Какие имеются замечания? - Он обвел взглядом круг. - Так понимаю: замечаний нет никаких.

Баженов вежливо засмеялся:

- Ну, а если ледоход сегодня не состоится?

- Пошли! - махнул рукой Косованов.

Поселок мгновенно опустел. Слова Цагеридзе о том, что день объявляется выходным, что людям будет приятно посмотреть на плоды трудов своих, сразу же разнеслись по всем домам. И вслед за рабочими, оставив домашние хлопоты, к реке потянулись их жены, побежали детишки. За Громотухой расцвели костры, зазвучали песни.

Но в глубь леса от реки никто не удалялся. Все боялись пропустить момент, когда Читаут станет взламываться.

- Слушай, - Косованов схватил Цагеридзе за рукав и подозвал к себе Загорецкого. - Слушай, а что будет, если Читаут сегодня, как сказал Баженов, не вскроется? Завтра опять объявлять выходной? И вообще, понимаешь, получается праздник. А праздновать-то полагается все же после удачного конца. Скажи "гоп", когда перепрыгнешь. Так по пословице. Мы тут с тобой не напороли? Не поддались чувству?

Загорецкий прижал руки к груди.

- Если Читаут сегодня не вскроется сам, я его взломаю! - драматически воскликнул Павел Мефодьевич. - Неужели почти сорок лет доскональнейших моих наблюдений за этой рекой так ничего и не значат? Посмотрите на небо, на это горячее солнце, вслушайтесь, в особенную тишину на реке - это тигр перед прыжком! Вы знаете, что набухающий горох способен разорвать стальной корпус парохода? Что шампиньоны способны взломать каменный пол подвала? Неостановимая сила природы! Это тепло, эта давящая тишина, эти все прибывающие снеговые ручьи, это клохтанье воды в прорубях, это... Позвольте! Вы меня убиваете своими сомнениями.

- Никаких сомнений, Павел Мефодьевич, - улыбаясь, сказал Цагеридзе. - У Косованова тоже их нет. У него это праздничная шутка, веселое настроение, как и у всех. Не будем портить людям праздник! Пойдемте петь, плясать. А случится... Ничего не случится! Люди бы так не пели, не радовались, если бы сами не верили. - И потащил за собой Косованова, приговаривая: - Идем, идем, поддадимся чувству! Земля все равно вертится. Теперь ни солнце, ни реку все равно уже не остановишь!

- Здрасьте! - закричала ему от ближнего костра Женька Ребезова. Она стояла, вольно откинувшись, навалясь на плечо Максиму и поправляя у себя платок на голове. - Здрасьте! - повторила она, радостная и довольная. - За цветочек, за огонек вам спасибо!

- Какой цветочек? - удивился Цагеридзе. Он совершенно забыл об огоньке, который утром отдал Михаилу.

- Вот тебе на! Да тот, что за песни, - объяснила Женька. - Мне вот, с Максей. Или Куренчанин Миша чего-то схитрил? Выдумал?

Цагеридзе в недоумении переводил глаза с нее на Максима.

Да, действительно, эти оба последнее время постоянно бывают вместе, хотя Максим порой заходит и к Фене. Да, действительно, голос, который он слышал ночью, это, пожалуй, голос Ребезовой. А Куренчанин тоже хорош: утром он ведь без слов согласился, что песни были очень красивые.