Читать книгу "Вечный двигатель маразма - Дарья Донцова"

– Это где? – уточнил Степан.

– На Кудыкиной горе, – хмыкнул Шкатулкин, – московские задворки, сразу за МКАД.

– Доченька лучше устроилась, – ехидно заметила я.

– Пожилому человеку хорошо на окраине, там зелено. В центре Москвы полно машин, – возразил Дмитриев, – выхлопные газы не лучший кислород.

– Работала Гасконина в множестве мест, – продолжал Шкатулкин, – референтом, как правило. Но ее живо увольняли. Сейчас она, как мы уже знаем, владелица совсем непопулярного журнала в сети.

– И на какие средства она существует? – полюбопытствовал Степан.

Шкатулкин скорчил гримасу.

– Не отвечу. Судя по налогам, она нищая. Но люди частенько прячут свои доходы от мытарей.

– Кто, по твоему мнению, может таить зло на Любу? – спросил Дмитриев.

– Да много народа, – доложил Юра, – мужчины бывших недолюбливают, у них новые жены есть, те свою предшественницу редко обожают. С мамашей она разъехалась. Почему? Если с родительницей хорошие отношения, не станешь с ней жить врозь.

– Ну, тут ты не прав, – возразил Степан, – некоторые маменьки житья никому не дают.

– Так я про хорошие отношения сказал, – возразил Юра. – Что-то у них с Ксенией вкривь пошло, а не о том, что Люба в размене жилья виновата. О, десертик.

Передо мной тоже появилась вазочка с панакотой, я взяла ложку.

– Квартиру они разменяли, поселились в разных концах Москвы, – рассуждал дальше Шкатулкин, – друг до друга им полтора часа даже на метро ехать. Если дружишь с матерью, то поближе к ней устроишься. Жизнь обычно людям перья выщипывает, гонор сбивает. Но Любовь Сергеевна на меня произвела впечатление не самой доброй и ласковой. Характер у нее, похоже, резкий. Такие люди легко врагов наживают. И с родителями часто не ладят.

Через полчаса мы вернулись в офис. Я взяла книгу, удалилась в пустую переговорную, села в кресло и начала читать. Повестушка оказалась весьма нелицеприятной. Как вам фраза: «Люба Гасконская, которая незаконно носит фамилию Гасконина, в детстве была на редкость противной девчонкой». И чем дольше я изучала опус, тем сильнее удивлялась. Когда через час ко мне заглянул Степан, я плавала в море изумления.

– Что не так? – спросил Дмитриев. – Сплошная ложь? Поклеп? По словам автора, Гасконина ест на завтрак котят в кляре? Ты еще долго этим шедевром собираешься наслаждаться?

– За секунду до твоего прихода я закончила, – ответила я. – Последний абзац данного произведения прекрасен: «Все, что Любовь Гасконина в своей жизни делала, – тупо, глупо, нелепо, подло, гадко. И все дальнейшее, что Любовь Гасконина в своей жизни сделает, окажется тупо, глупо, нелепо, подло, гадко, потому что Любовь Гасконина – вечный двигатель маразма».

– Сильно, – покачал головой Степа. – Что-то тебя зацепило?

– Да, – ответила я. – Возникли вопросы.

– Выкладывай, – скомандовал Степан.

Глава 8

– Первый вопрос, – начала я. – Перед нами роман или автобиографическая повесть? В первом случае писатель спокойно может переплести правду с ложью. Обидел его кто-то из знакомых, писатель сделал вид, что ни на йоту не огорчился. А потом выпустил опус, где дружок выведен омерзительным типом. Имя, фамилию, естественно, дал другие, массовый читатель ничего не понял. Но члены семьи, друзья, вот они живо скумекали, о ком речь. В сюжет автор вплел мелкие детали, случаи из жизни, которые ясно дают понять близким, кто подразумевается под фамилией Иванов. Но у нас имя сохранено: Люба Гасконина, правда, автор упорно именует ее Гасконской, он с упоением сообщил про Какашина, обвинил деда Любы в присвоении дворянской фамилии. В книге четко сказано: Люба Гасконская, по документам Гасконина. Следовательно, это биографическая повестушка. И писатель приводит такие детали, которые никто, кроме самих участников событий, не знает. Беременность Ксении Петровны…

Я остановилась глотнуть воды.

– Что не так? – поинтересовался Степа.

– Рассказано, как супруги мечтали о детях, а они никак не получались, – продолжала я. – Вот, слушай отрывок. «Ксении Петровне прописали гормональные препараты. Ничего не помогло.

– Почему я никак не забеременею? – плакала пациентка.

– Случается такое, – пояснил врач, – Господь детей не дает. Вы сделали все, что в человеческих силах. Предприняли массу попыток, но результата нет. Иногда необходимо смириться с тем, что не каждое твое желание исполняется. Не всегда выходит так, как мечтается. Возьмите ребенка из приюта. Вероятно, Господь от вас именно этого ждет.

– Бога нет, – отрезал атеист Сергей Николаевич, – это все поповские выдумки, чтобы с людей денег содрать. Мы с женой верим в искусство и в науку. Непременно найдем того, кто нам поможет.

– Воспитывать чужого ребенка? – возмутилась балерина. – Хорошие люди младенца в роддоме не оставят. Отказники дети наркоманов, алкоголиков, проституток, цыган, воров. Дурные наклонности непременно вылезут в ребенке. Что вы нам советуете? Взять в детдоме свое горе? Будем с ним возиться, отдадим ему самое лучшее, а в пятнадцать лет тот, кого будем считать сыном, кого-нибудь убьет. И позор падет на наши головы».

Я отложила книгу.

– Кто, кроме врача и самих Гаскониных, мог знать подробности сей беседы? Навряд ли супружеская пара прихватила с собой к доктору на прием парочку приятелей.

– Друзей точно не было, – согласился Степа, – а вот медсестра могла сидеть в кабинете. Иногда помещение, в котором врач принимает пациента, соседствует с процедурной. Они соединены дверью, если ее неплотно прикрыть, то больной, который ждет каких-то манипуляций, может стать незримым свидетелем приватной беседы.

– Хорошо, – кивнула я, – пусть так. Хотя много вопросов возникает. Как тот больной понял, что в кабинете именно Гасконины?

Степан погладил меня по голове.

– Вилка! Ну почему ты решила, что автор четко решил соблюсти жанр? Биография или роман? Вопрос уместный, если писатель приносит в солидное издательство толстую рукопись. Редактор ее прочитает, спросит: «Сюжет выдумка? Или вы с документами работали?» А у нас брошюрка! Один экземпляр. Автор наваял текстуху в жанре лживо-правдиво-фантастической биографии. Одно придумал, второе правда, третье наполовину фантазия, автор вранье с реальностью смешал, и пейте компот. Кстати, это излюбленный прием желтой прессы. О нем еще Геббельс говорил. Главный пропагандист фашистской Германии советовал взять каплю истины, о которой всем известно, смешать ее с тонной нужного тебе вранья, напечатать в газетах, и… народ поверит всей информации.

– Ладно, пусть ты прав, – согласилась я, – но послушай еще один отрывок.

Я откашлялась и принялась читать:

«– Ты отвратительна, – кричала Ксения, – ни один муж рядом с истеричкой не удержался. Всех мужей оттолкнула! Отпугнула своим эгоизмом. Любишь только себя. Я заболела, а дочь чашки чая мне не принесла. Супа не сварила. Почему ты такая холодная, злая, вредная выросла?