Читать книгу "Адмиралы мятежных флотов. Морская коллекция - Николай Черкашин"

Успех этой изумительной по своим размерам кропотливости и проникновенности в методы работы немецких составителей кода оказался возможен, конечно, благодаря таланту и опыту Ватерлейна-Попова.

Но блеск результатов в не меньшей степени ложится и на капитана 2-го ранга Ренгартена, и в особенности на ее организатора - создателя Шпитгамна и всей таинственной «Агентуры Х» - Непенина.

Капитан 2-го ранга Довконт вспоминал: в 1937 году, будучи инспектором Коммерческого мореплавания Литвы и объезжая в сопровождении приставленного к нему фрегат-капитана Вибе Германию, он рассказал последнему о разделении их новой книги кода на шесть отделов и о том, какие сигналы в ней «для большей конспиративности» были повторяемы до шести раз под разными сочетаниями. Вибе с изумлением спросил: «Где вы видели эту книгу?» «Вашей книги я никогда не видел, - ответил Довконт, - она была составлена нами по вашим радио». «Вибе поистине остолбенел», - говорит он.

Ею пользовался, как упоминалось выше, и английский флот, заранее узнавая о налетах цеппелинов на Лондон и о выходах германских кораблей в море.

И у нас в Черном море ни один выход «Гебена» против наших тихоходных старых судов не имел успеха, так как о каждом из них было своевременно известно от самих же немцев, ни на минуту этого не заподозривших.

Когда в октябре 1916 года немцы решили атаковать якобы, по их сведениям, базировавшиеся на Балтийский порт суда и с этой целью послали туда в густом тумане одиннадцать своих новых кораблей-истребителей, из которых семь погибло и два были повреждены на минных заграждениях в устье Финского залива, служба связи совершенно точно знала обо всем происходящем из их собственных переговоров по радио. Но когда об этих потерях было нами опубликовано, они с пеной у рта опровергали эту «ложь», говоря, что в густом тумане никто не мог бы этого видеть.

«Правда, не видел никто, - подтверждает это и чин штаба русского флота, - но слышали их вопли о помощи те, кому следовало это слышать среди нас».

Германский же штаб и из этого эпизода не вывел должных заключений.

Было бы слишком долго говорить даже вкратце о всех случаях сообщения службой связи полученных «Агентурой Х» сведений о движениях и намерениях врага в Балтийском море в течение двухлетней, 1915-1916 годов, успешной борьбы нашего флота с подавляюще сильнейшим врагом.

Придет время, когда более подготовленный к такой работе беспристрастный историк, с подлинными и систематизированными материалами в руках, скажет об этой борьбе и ее вождях свое слово и отдаст должное всему личному составу Балтийского флота. И тогда имя адмирала Адриана Непенина станет на заслуженную высоту в рядах «славных детищ Петрова».

Но уже и при жизни это имя стало с первых же месяцев 1915 года окружаться благодарным почтением в глазах знавшего его работу командного состава и даже своего рода ореолом всезнающего доброго колдуна, неустанно оберегающего их от «внезапной смерти», в рядах матросов активно действовавших частей флота.

Об этом свидетельствуют многочисленные отзывы и рассказы тех, кто на себе испытал благодетельную руку службы связи и ее начальника.

«Все командиры активно участвовавших в операциях судов, - говорит бывший командир минных заграждений «Урал», - благодаря даваемой им адмиралом обстановке в море называли его их ангелом-хранителем, охраняющим их от всякого сюрприза со стороны неприятеля». Лично ему пришлось получать эту обстановку два раза. Первый - при походе «Урала» в феврале 1916 года через Моонзунд и лед Рижского залива для усиления поврежденного ледяными торосами заграждения Ирбена. Второй - осенью того же года, командуя «Амуром» при походе из Гельсингфорса в Моонзунд, когда были сведения о появлении около входа в него неприятельских подводных лодок.

«Мы, все бывшие командиры отдельных активных единиц, как миноносцы, крейсера и мой заградитель, никогда не забудем, какую бодрость и уверенность в себе нам передавал Адриан Иванович, когда мы являлись к нему перед выходом в экспедицию получать обстановку моря. Эта обстановка давалась нам просто, ясно и отчетливо, так что, уходя от него, мы знали, что мы можем встретить в море, и были потому заранее подготовлены ко всему».

Принтограмма № 3

«Наши легальные встречи оборвались на шестом посещении процедурного кабинета. Не успел я войти в бокс, как доктор Розеншталь подозвал меня к своему столу, осмотрел руку, размял кисть жесткими холодными пальцами и заявил:

- У вас все в порядке. Примите сегодня последнюю процедуру, и на этом закончим.

- Как?! - вскричал я. - Но ведь вы прописали десять сеансов?! И потом… И потом боли еще не прошли.

Розеншталь нахмурился и отрезал с уничтожающей миной:

- Стыдитесь, молодой человек! В то время, как ваши ровесники умирают от ран в госпиталях, вы позволяете себе жаловаться на простудную боль и тратить на себя электроэнергию, которой так не хватает воюющей Германии!

Парировать было нечем, и я покорно поплелся в бокс. Тереза слышала наш разговор, и на сей раз пальцы ее были особенно нежны. Она даже погладила мое запястье, словно утешая на прощание.

Улучив момент, когда Розеншталь, прижав к уху телефонную трубку, с кем-то бранился, я шепнул:

- Фрау Волькенау, на этой бумажке мой адрес. Я был бы счастлив принять вас у себя даже с мужем. Если у вас выпадет свободный час и вы смогли бы навестить меня…

Она грустно покачала головой:

- Вряд ли из этого что получится… Это невозможно.

Но бумажку с адресом сунула в карман. Доктор сидел к нам спиной и продолжал свою телефонную перебранку. Я наклонился к Терезе и быстро поцеловал ее в шею, ощутив на мгновение запах ее духов, волос и нежной кожи. Я уносил на губах тепло ее тела, ее радостный испуг…

Все последующие дни я изобретал случай увидеться с нею. Однако ничего путного в голову не приходило. Несколько раз я набирал телефонный номер лазарета в надежде на то, что трубку снимет она. Но всякий раз в мембране звучал противный голос: «Доктор Розеншталь слушает». Тогда я стал поджидать ее после работы - у выхода из ворот нашей фирмы. Но в первый же вечер убедился, что и эта затея не имела никакого смысла. Едва она появилась в дверях, как из открытого авто вылез коренастый крутоусый полковник в каске с шишаком и распахнул перед ней дверцу. Машина умчалась, оставив после себя вонь скверного бензина.

Я ушел в «Норденштерн» и там, к величайшему удивлению своего кельнера, заказал двойную порцию тминной водки.

Прошел месяц моих сердечных терзаний… Тереза по-прежнему оставалась недосягаемой. Я часто думал о ней, и не только с вожделением. Я пытался представить себе ее жизнь с этим полковником, затянутым в «фельдграу». Неужели ее мир тоже обставлен тремя «К» германской женщины - «кухе», «киндер», «кирхе»? Впрочем, детей у них не было, но вместо второго «К» стояло иное - «кранкенхауз» - больница. Вот и все, чем полковник Волькенау смог расширить ее клетку, сплетенную из злосчастных литер. И то, если бы не война и патриотический долг германской женщины, вряд ли он позволил бы ей работать.