Читать книгу "На златом престоле - Олег Яковлев"

— Понимаю, архонт. И удаляюсь, — евнух распростёрся перед ним в раболепном поклоне и поспешил скрыться.

Ни Иван, ни Давидович, ни кто другой не догадывались, что это Птеригионит пустил сулицу в спину княгине Марфе. В удар вложил евнух всю злобу, всю ненависть и всю боль от осознания своего уродства. А ещё помнил он про мешочки с серебряными гривнами — награду, которую обещала ему за смерть Ивана галицкая княгиня Ольга.

...В отместку за поражения под Черниговом и гибель жены Изяслав Давидович зимой вместе с половцами напал на Смоленскую землю, родовую волость нынешнего владетеля Киева. Десять тысяч полоняников угнали в свои становища степные всадники. Горела Северянщина, пылала огнём пожарищ Смоленщина, в руинах лежали сёла и городки под Черниговом — не утихали ратные грозы на Руси! И всему виной, всему причиной был погрязший в мести и честолюбивых мечтаниях свирепый князь Изяслав. Без устали носился он по земле, налетал с пугающей гибельной внезапностью, как матёрый волк на добычу, снова уходил, скрывался посреди зимней пурги и чёрных лесных чащоб, метался из одного конца Руси в другой и нигде не обретал покоя. Киев был от него далеко, а Вырь и земля вятичей — этого для почуявшего запах крови хищника было слишком мало.

ГЛАВА 82

В утлой избе у околицы глухого вятичского села, расположенного на высоком крутяке над Жиздрой, чадили развешенные на стенах светильники. По-чёрному топилась печь, по горнице медленно растекался, подымаясь кверху, дым.

За столом сидел мрачнее тучи князь Изяслав Давидович. Рядом с ним — ближние его мужи, первые советники. Загнала Давидовича судьба-злодейка в самый угол Руси, в дебри дремучие, в языческий, почти не тронутый светом православной веры край. Рушились его мечты, угасали надежды, одно тупое упрямство двигало им, заставляло не опускать руки, а идти до конца и не сдаваться на милость ворогам. Для него сейчас оставалось одно — или киевский «злат стол», или погибель среди этих необозримых диких лесов.

...Повоевав Смоленщину, направился Давидович сперва во Вщиж, к сыновцу своему, Святославу Владимировичу. Понимал он, что все князья Южной Руси ополчились против него, и чтобы перемочь их силу, надобны были союзники, намного более могучие, чем разрозненные половецкие орды. Таким союзником виделся суздальский Андрей, сын Долгорукого. Укреплял Андрей власть свою в Залесье, строил новые города, украшал нарядными храмами Владимир-на-Клязьме, но в дела Киева и прочих земель покуда не вмешивался. Как заставить его встать на свою сторону, Давидович поначалу не ведал. Выручил умница боярин Шварн Милятич.

— Дочка у князя Андрея, Ростислава. В самый раз бы твоему сыновцу подошла, — предложил он, лукаво подмигивая.

В тот же день, не мешкая, поскакали из Вщижа в Суздаль скорые гонцы с грамотами. О свадьбе уговорились без задержек. Зятю своему Андрей обещал помочь и вскоре послал к Изяславу закованную в железо комонную рать во главе с одним из своих сынов, тоже Изяславом по имени.

Как только сведали о том в стольном Киеве, поспешили Ольговичи и Ростислав створить с Давидовичем и с Андреем мир. Урядились войну прекратить и оставить всё, как есть. Понимал, однако, Давидович, что хрупок сей мир. Да и что он сам, в сущности, выиграл? Что ему, земли вятичей или Выри хватит?!

Вскоре, собравшись, помчался он в Залесье, на Волок, где в то время Андрей возводил очередной городок. Мыслилось утвердить свой союз с суздальским князем.

Тем часом Ольговичи и их сторонники гоже не дремали. Совокупив ратные силы, подступили они ко Вщижу, в котором укрылся Святослав Владимирович. Огромное войско привели к городку на Десне Ольговичи. Были тут и галичане с воеводой Тудором, и полоцкие князья Вячеслав и Константин с дружинами, и сыновья Ростислава — Роман и Рюрик, и оба Всеволодовича — Святослав и Ярослав, и сын черниговского владетеля Олег.

Опять на скорую руку сооружались осадные башни — туры, опять лестницы приставлялись к стенам, стрелы калёные разили воинов с обеих сторон, смоляной вар лился с заборола, пороки стучали в ворота. Пять седмиц длилась осада Вщижа. Изнемог в конце концов Святослав Владимирович. Вынужден был дать он клятву, что отступит от Давидовича и будет ходить в воле Ольговича, почитая владетеля Чернигова, яко отца. Скрепя сердце, поцеловал пятнадцатилетний Святослав серебряный крест.

Вот так потерял Давидович последнего союзника, ибо Андрей, хоть и принял его с подобающим почётом, но помощи не дал. Когда же воротился Изяслав с пустыми руками из Волока, развёл беспомощно руками сыновей, молвил виновато:

— Прости, стрый. Крест преступить не могу. Потому вот — Бог, а вот — порог.

Вторила ему юная Ростислава Андреевна, совсем ещё девочка, смуглолицая, чернявая, раскосая, прямо как половчанка.

В сердцах хлопнул Давидович дверью, ринул прочь из Вщижа — только его и видели. Теперь, говоря честно, не знал, как быть. Хотелось порой броситься на меч и кончить всё разом. Безнадёгу усиливали нескончаемые унылые дожди. Ехал Давидович невесть куда, рыскал серым волком по вятичским сёлам, забирался в самую глушь. Когда понял, что пути дальше нет, велел остановиться. Созвал в курной избе ближников своих, решил выслушать их советы.

Сидели за ветхим грубо сколоченным столом, на длинных скамьях. Дым ел глаза. Щурясь, смотрел Изяслав на лица собравшихся. Вот Иван Берладник, верный из верных. Служит за совесть. Как хотел Давидович посадить его на стол в Галиче! А теперь какой там Галич — вообще хоть что найти б!

Вот Якун и Нажир Переяславичи, оба Стефана, Глеб Рокошич, ловкий уговоритель, евнух Птеригионит — этому вовсе неведомо что надобно. Может, подослан кем, как знать? Вспомнился донос евнуха на покойную Марфу. Прогнать его взашей?! Да ладно уж, пущай сидит. Вдруг когда пригодится.

— Как нам быти? Что делать ныне? Жду совета вашего, — прохрипел князь, недобро сверля бояр своими чёрными глазами-буравчиками.

Грозно выглядел он, с густой бородой, насупленными бровями, высокий, сильный.

Поднялся, как часто бывало, опытный Шварн Милятич. Сказал твёрдым голосом:

— Дело наше трудное, но можно с твоими, княже, родичами сладить. Тут главное, не рубить сплеча, ни от чего не отказываться.

— Молви яснее! — прикрикнул, недовольно морщась, Давидович.

— Нужно рассорить Ольговича с Ростиславом.

— Легко сказать. А как?! Как?! — взвился Изяслав.

Он резко вскочил, уцепился руками за край стола и уже не говорил — орал яростно:

— Много тут вас, советчиков! Рассорить! А как?! Как я их поссорю?!

Шварн ответил спокойно, выдержав исполненный дикого бешенства княжеский взгляд.

— У тебя много доброхотов в Чернигове и в Киеве. Дозволь, я с ними снесусь. Ольговичу скажут, будто Ростислав мыслит тебе Чернигов отдать, а Ростиславу — что ты с Ольговичами сговариваешься и что уступает тебе старик Святослав черниговский стол. Посеять надо меж ними недоверие, а дальше... Всеволодовичей и Ольговича на свою сторону перетянешь, княже. Нетвёрды суть. А тамо и о Киеве помыслить можно будет.