Читать книгу "Ямщина - Михаил Щукин"

Он перелез через забор, тяжело перекидывая ноги с налипшей на сапогах грязью, выбрался на сухую обочину улицы и устремился к церкви. На первой, еще ослепительно зеленой траве оставались темные следы жирной, унавоженной земли — будто ровная строчка прошивалась следом за ним.

Вот и храм. Митенька скинул на нижней ступеньке паперти сапоги, взошел босиком и увидел, что иконостас, как и положено, на месте, теплятся лампадки, а в церкви стоит благостная тишина. Он подошел к иконостасу почти вплотную, перекрестился, прочитал молитву и тихо вышел, натянул сапоги, побрел обратно домой, но на полдороге вдруг остановился, словно его ударили, и снова увидел: мужика, плюющего под ноги, телегу, лошадь, иконы в воде и медленно гаснущие солнечные блики.

— Не надо! Не надо! — закричал Митенька, ноги у него согнулись, будто их подсекли, и он тяжело свалился на землю, судорожно цепляясь растопыренными пальцами за молодую траву.

35

Народ возле сборни начал толпиться задолго до назначенного часа. Все были по-особенному любопытны, и все ждали чего-то необыкновенного. Бабы вырядились, словно на праздник. Висел над площадью негромкий гул, а по самой площади бегал косолапый, лопоухий щенок и радостно тявкал на цветастых баб, словно хотел сообщить им что-то важное. Но бабы отпихивали щенка, судачили о своем и нетерпеливо поглядывали на крыльцо сборни, на котором вот-вот должен был появиться староста Тюрин, а вместе с ним — крестьянский начальник и писарь из волости, прибывшие в Огневу Заимку еще вчера вечером.

С утра на дворе был морок, пытался даже хилый дождик накрапывать, но скоро выглянуло солнце, подсушило землю и она окуталась теплой дымкой, которая плавно перекатывалась волнами над ослепительно зеленой травой. Вверху, над людской толпой, чертили острыми крыльями теплый воздух легкие ласточки, кричали скворцы, и где-то неподалеку, невидная, без умолку тараторила сорока, словно хотела всех перекричать. Все в этот день было ярким, громким, будто народилось заново.

Тихон Трофимович нарадоваться не мог этой благодати и по дороге от дома к сборне часто останавливался, оглядывался вокруг, вслушивался и пришел на площадь крепко опоздав, когда уже толпилась здесь почти вся Огнева Заимка. Перед ним расступились, пропуская вперед, и он, степенно отвечая на приветствия, взошел на крыльцо, на котором уже стояли Тюрин, крестьянский начальник и писарь из волости — молодой и красивый парнина с богатым каштановым чубом. Писарь, не таясь, прищуривал правый глаз, как будто прицеливался, и выискивал в толпе девок, которые понарядней. Крестьянский начальник, пожилой уже и степенный мужик, видно, зная за ним эту слабость, недовольно дернул писаря за рукав, и тот притушил бойкий взгляд, а лицо у него стало постным.

— Погода-то нонче, Тихон Трофимыч, а? — Тюрин разгладил бороду, кашлянул и повернулся к крестьянскому начальнику: — Слышь, Иван Спиридоныч, погода, говорю, нонче — на загляденье!

— Так и быть должно, — важно ответил густым басом Иван Спиридонович и толкнул писаря в бок: — После меня — зачитывать станешь. И по сурьезу читай, а не стреляй глазами.

Вышагнул на самый краешек крыльца, опустил руки по швам, как солдат на плацу, и загудел своим мощным басом, перекрывая людской гул, птичью разноголосицу и даже беспрерывное трындычанье сороки:

— Уважаемое общество! Чрезвычайно рад сообщить вам великую новость: скоро через наши места станет проезжать Его Императорское Высочество Наследник Цесаревич Николай Александрович…

По толпе после этих слов будто ветер прошел по макушкам берез, возник и стих сразу же внезапный негромкий шум.

— Событие для всех для нас, как вы распрекрасно понимаете, великое. И мы должны явить Наследнику Цесаревичу наши верноподданнические чувства, показать порядок и радушие. Для этого и собран сход. А теперь тихо и внимательно слушайте.

Писарь тоже вышагнул на краешек крыльца, развернул перед собой бумагу и, тряхнув тяжелым чубом, громко и звонко стал читать:

— «Шадринскому волостному правлению. В июле сего года будет проезжать из Восточной Сибири через Томский округ на Омск Его Императорское Высочество Наследник Цесаревич Николай Александрович. К этому времени можно быть вполне уверенным, для приветствия Высокого Путешественника в села и деревни, расположенные по Московскому и Иркутскому тракту, через которые будет проезжать его Высочество, соберется такая масса народа, что наблюдение за тишиной и благопристойностью в селах и деревнях, переполненных народом, одной Полиции при ее малочисленности без помощи самих жителей почти невозможно, а потому и является крайняя необходимость в выборе из местных жителей в помощь полиции людей, отличающихся трезвостью и безукоризненным поведением, притом таких, которые по своему состоянию могут быть прилично и чисто одеты, так как они во время остановки при перепряжке лошадей, завтраках и ночлегах Его Высочества будут находиться впереди всего народа, не допуская к экипажу Его Высочества никого из посторонних лиц и тем более совершенно им неизвестных, что для них будет чрезвычайно удобно, так как, живя в селениях, они знают всех своих однодеревенских, а также большинство жителей окрестных селений и потому могут оказать пользу в этом случае и, заметив в селении незнакомое лицо, немедленно известить о том чиновника, который будет находиться на каждой станции, от коего будет зависеть дальнейшее распоряжение.

Уведомляя об этом, поручаю Волостному Правлению объяснить жителям: не пожелает ли кто из них принять на себя временную обязанность к ограждению тишины и благопристойности в селениях по тракту следования Его Высочества и желающим только таким, которые непременно соответствовали бы тем условиям, которые при этом необходимы, т. е., как уже сказано, отличаются трезвостью, безукоризненностью поведения. Составить список, который предоставить мне.

Окружной исправник Артоболевский».

Дочитав, писарь сложил бумагу и отступил от края крыльца, чтобы не маячить рядом с крестьянским начальником — не по чину.

По толпе снова прокатился легкий шумок и стих. Никто не спешил, не торопился высказать какие-то слова; даже выкриков, какие обычно случались на сходе, не последовало. Все стояли в раздумье, пытаясь уяснить для себя услышанное, и за всех за них тараторила, не умолкая, сорока.

Не спешили и Тюрин с крестьянским начальником, прекрасно понимая, что момент для спешки совсем непригоден, момент как раз и выдался для серьезного обдумывания, чтобы прониклись жители Огневой Заимки особой торжественностью. Кажется, прониклись. Кандидатов в помощники полиции, пятнадцать человек, выбрали степенно и без лишнего шума. Писарь, примостившись за маленьким столиком, специально вынесенным на крыльцо, быстро написал список выбранных и громко прочитал его, чтобы ни у кого никаких сомнений не возникло.

Первая половина дела была сделана, и Тюрин украдкой облегченно вздохнул. Крестьянский начальник между тем, откашлявшись, снова выступил на краешек крыльца и забасил:

— А теперь, уважаемое общество, надлежит нам решить еще один вопрос. Народу с Наследником едет много — значит, и экипажей много надобно. Вам от Огневой Заимки надлежит вырешить десять троек. Кони, само собой разумеется, должны быть на ять, сбруя — как огонь горит, а мужик, который за вожжи держится, — чинен, благороден и одет не в дырявый шабур. Вот таких нам нонче тоже предстоит выбрать. Давайте выбирать.