Читать книгу "Эшафот забвения - Виктория Платова"

…Я наткнулась на этот разговор уже в самом конце дня,ослепнув и оглохнув от чужих несчастий, и почти сразу же вспомнила егопредысторию: Серьга рассказывал мне о странных отношениях, которые сложилисьмежду ним и одной из его собеседниц, пожилой женщиной, которая звонила емунесколько ночей подряд, а потом неожиданно исчезла. Я не попала на самое началоразговора, я остановила пленку на самой середине фразы: женщина напевалапесенку когда-то хорошо поставленным, а теперь безнадежно состарившимсяголосом: “Не входите в старый дом, можно затеряться в нем…"

– Вы никогда не слыхали такой песни, Сережа? Можно ябуду называть вас Сережей?

– Да, конечно… О щем вы говорите. – Я услышалабесконечно близкое и бесконечно далекое каныгинское “щ” и едва подавила стон.

– Это очень старая песня, Сережа… Вместе со мной еепели милые матросы… Это очень старая песня. А я еще старее. Я говорила вам в прошлыйраз. Если бы я знала, что она окажется такой верной.. В наш дом тоже нельзявходить. По двору бегают собаки… Он завел собак, чтобы никто не пришел.

– Но ведь никто и так не придет. Никто не помнит, чтобыло раньше. Я даже не знаю, что это за порода, вижу из окна их головы, такиемаленькие, как у змей. Он говорит, что им ничего не стоит разорвать человека начасти. Но никого нет, кроме него и меня. Ни одного человека… Я даже думаю, чтоон не человек… Это страшно, поверьте, это самое страшное в жизни. Каждый день яхочу умереть, но умереть сама… Понимаете, сама. Я не хочу, чтобы он убил меня.А он хочет меня убить. Я вижу, я чувствую, как он репетирует это, как онвыбирает способ и ни на чем не может остановиться… Он убьет меня…

– Скажите мне, где вы живете. Я приеду. – Серьга былпо-настоящему взволнован, я даже не узнавала его голоса, повзрослевшего исобранного.

– Нет-нет, я не могу. Здесь собаки, они нападут на вас,они могут вас разорвать… Нет, я не могу сказать… Он закрывает телефон вмаленьком ящике, но я научилась открывать его шпилькой для волос, знаете, уменя когда-то были роскошные волосы… Вы – единственное, что у меня есть,Сережа… До тех пор, пока он что-нибудь не сделает…

…Видимо, это был один из последних разговоров. Но никакихдругих я не нашла, запутавшись во множестве пленок. Может быть, и этот разговорничего не стоит, и у меня просто разыгралось воображение. Невозможно ничегонайти, особенно если не знаешь, что именно искать… Моя бедная головаразрывалась на части, беспомощно свесившаяся с кресла рука Серьги преследоваламеня так же отчаянно, как и его живой голос. Я еще нашла в себе силыпопрощаться с девочками из кризисной службы и договорилась о встрече сразу жепосле Нового года. Нужно еще раз внимательно прослушать все пленки, может быть,удастся найти что-нибудь заслуживающее внимания, кроме этого бессвязногомонолога пожилой и, похоже, не очень здоровой женщины…

…Выйдя на улицу, я подставила декабрьскому ветру своеразгоряченное лицо: ты одинока, ты одинока, ты одинока, как никогда. Все, что утебя есть, – это страшная тайна гибели Серьги и его подруги, все, что у тебяесть за пять дней до Нового года…

Я провела еще два полубезумных, снедаемых тоской дня, яцелыми днями бродила по Москве – только бы не оставаться одной. Мертвый Серьгапреследовал меня. Марго, которую я даже не видела мертвой, преследовала меня.Промерзая до костей на заполненных народом улицах предновогодней Москвы, янашла для себя маленькое утешение, спасающее меня от пронзительного холода, –кино. Я брела от одного кинотеатра к другому, от одного сеанса к другому, ябездумно смотрела на экран, где в темноте зала никто не видел моих сухих,застывших на лице слез. И перед самым титром “Конец фильма” меня посещаласчастливая мысль – можно всю жизнь просидеть на третьем ряду у прохода и дажесостариться в темноте.

И никто не заметит этого.

…Я никогда не была в этом маленьком кинотеатрике, я даже незнала о его существовании, хотя в свое время пропахала Садовое кольцо вдоль ипоперек.

"Встреча”, – именно так он и назывался. Название несамое подходящее для моего теперешнего состояния. Я зашла в него только потому,что на единственном сеансе в одиннадцать показывали фильм с участием Марго.Кто-то уже успел обвести фамилию Марго черным, и теперь афиша выглядела почтиэпитафией. Фильм назывался “Мост над бурной рекой”, это была одна из ее первыхглавных ролей в кино, почему нет, пусть она будет живой – хотя бы те полторачаса, которые длится фильм.

К “Мосту над бурной рекой” был пристегнут еще один фильм,так они и шли в паре перед малочисленной публикой льготного сеанса, – “Твоиглаза”, судя по сентиментальному названию, фильм еще более древний, чемветхозаветные “Королева Шантеклера” или “Пикник в пижаме”. Он шел первым иоказался дешевенькой ревюшкой 1954 года выпуска. Ничего заслуживающеговнимания, кроме только-только появившихся юбок-колоколов и главной героини.Героиня была действительно хороша: свежее лицо, которое не портили дажеподбритые брови; отличный, немного форсирующий звуки голос, безупречнаяпластика и тщательно скрываемая печаль в самой глубине глаз. Ее имя ничего неговорило мне, да и запомнила я его скорее машинально, по старой, отработаннойдо автоматизма вгиковской привычке, – Лидия Горбовская. Оно ничего не говориломне до того момента, когда прозвучала эта песенка – “Не входите в старый дом..– ”. Несколько дней назад я уже слышала ее на пленке Серьги в кризисном центре,но тогда старческий голос почти речитативом проговорил ее в темноту телефоннойтрубки. На магнитной пленке, которая воспроизвела разговор, эти первые тактывыглядели мрачным пророчеством, но в фильме 1954 года выпуска она была полналегкомыслия и окаймлена молодыми матросами в парадной фланельке. Героинюпередавали из рук в руки, и наконец она оказывалась в объятиях старшего позванию – капитан-лейтенанта с кортиком на боку и повадками профессиональноготанцора. Это был гала-финал на фоне стилизованной Графской пристани вСевастополе.

И еще до того, как возник титр “Конец фильма”, я ужепродвигалась к выходу. Прости меня, Марго…

Это не было догадкой, скорее это был акт отчаяния, яцеплялась за малейшее совпадение, за малейший намек на совпадение. В концеконцов, ты ничем не рискуешь, прокатишься туда-обратно, убеждала я себя, тыничем не рискуешь и ничего не теряешь. Проклятый мотивчик привязался ко мне,как дворовая собачонка, хотя запомнила я всего лишь две строчки: “Не входите встарый дом, можно затеряться в нем…” Я пыталась объяснить себе, что заставиломеня сорваться посреди сеанса и очертя голову ехать куда-то. И не могла.Разговор Серьги со старухой и этот глупейший фильм-ревю связывала толькопесенка, но песенка слишком редкая, чтобы воспроизвести ее вот так, навскидку,это ведь не “Ландыши”, не “Одинокая гармонь”, убеждала я самое себя.

Полный идиотизм.

С осознанием полного идиотизма всего того, что я делаю, яуже через час была в актерском архиве студии, а еще через два часа сталаобладательницей адреса актрисы Горбовской Лидии Николаевны, которая, есливерить практически вытертой от времени карточке, проживала в подмосковной Сходне…