Читать книгу "Бен-Гур - Льюис Уоллес"

Рев, подхваченный каждым из римлян, потряс velaria над головой консула.

Если было верно сказано, что Мессала достиг предельной скорости, зрелище все же произвело впечатление на зрителей. Медленно, но непреклонно он стал отрываться от соперника. Лошади его неслись, пригнув головы; с балкона казалось, что их тела стелются над самой землей. Ноздри их раздувались, налившись кроваво-красным цветом, глаза едва не вылезали из орбит. Бедные животные выкладывались до последнего! Как долго они смогут еще выдерживать такой темп? Это было всего только начало шестого круга. Бен-Гур держался за колесницей соперника.

Радость болельщиков Мессалы была неописуема: они кричали и вопили, размахивая в воздухе своими цветными лентами; Санбаллат едва успевал заполнять табулы со ставками на их фаворита.

Маллух, сидевший в нижней галерее над Триумфальными воротами, едва сдерживал свое разочарование. Он все еще тешил в своей душе слабую надежду, памятуя о словах Бен-Гура – что произойдет нечто, когда они обогнут западную мету. Заканчивался пятый круг, и до сих пор ничего не произошло. Он твердил самому себе – это должно случиться на шестом круге; но – увы! – Бен-Гур едва удерживал свое место в хвосте за колесницей соперника.

В восточном секторе группа людей с Симонидисом во главе хранила молчание. Сам купец сидел с низко опущенной головой. Илдерим, нахмурив брови, снова терзал свою бороду. Есфирь едва дышала. Одна только Айрас выглядела довольной.

На финальном участке – шестом круге – лидировал Мессала, за ним, совсем близко, шел Бен-Гур. Поэт древности как-то уже описал нечто подобное:

Первым летел Эвмел[115]на конях феретийских,

На тросских конях его Диомед настигал;

Прямо в затылок Эвмелу те кони дышали

И в колесницу его своим дышлом толкали.

В таком порядке они прошли всю трассу до первого поворота и обогнули мету. Мессала, боясь потерять свое место, держался на опасно малом расстоянии от каменной стены; подайся он на один фут влево – и его колесница разлетится на куски. Но все же, когда оба соперника завершили поворот, никто в цирке не смог бы сказать, глядя на следы от колес их колесниц, где Мессала, а где Бен-Гур. За ними тянулся один-единственный след.

И снова на повороте Есфири удалось на один краткий миг рассмотреть лицо Бен-Гура. Оно было бледнее, чем ранее.

Симонидис, еще более Есфири огорченный всем происходящим, сказал Илдериму в тот момент, когда соперники вышли на прямую:

– Я не смогу осудить Бен-Гура, добрый мой шейх, если ему не удастся выполнить свой замысел. Ты видел его лицо?

На что Илдерим ответил:

– А ты видел, что кони не в мыле и полны сил? Клянусь славой Господней, они еще и не начинали бежать! А теперь смотри во все глаза!

На антаблементе остались только один шар и один дельфин. Все зрители затаили дыхание – начинался заключительный круг.

Первым принялся нахлестывать свою четверку лошадей сидонянин. Обезумев от боли и страха, они отчаянно рванулись вперед. На краткий миг зрителям показалось, что его квадрига сможет вырваться вперед. Но рывок этот закончился ничем. Вслед за ним предприняли попытки вырваться вперед византиец и коринфянин – с тем же результатом. После этого их можно было уже не считать соперниками. Все болельщики, кроме римлян, возложили свои надежды на Бен-Гура и открыто провозгласили их.

– Бен-Гур! Бен-Гур! – кричали они, и в этом всеобщем реве потонули голоса сторонников римлянина.

Когда он поравнялся с трибунами, их голоса обрушились на него ревущей лавиной:

– Гони, еврей!

– Встань ближе к стене!

– Дай волю четверке! Подхлестни их!

– Теперь или никогда!

На балконе люди перегибались через балюстраду, протягивая к нему руки.

Но он то ли не слышал их, то ли не мог последовать их советам, но заканчивалась уже половина финального круга, а он по-прежнему занимал второе место. Что, если ничего не изменится и до второй меты?

И вот, делая поворот, Мессала стал осаживать своих идущих слева лошадей, что неизбежно должно было привести к некоторой потере скорости. Он торжествовал; римский гений еще раз подтвердил свое превосходство. На трех колоннах всего лишь в шести сотнях футов впереди покоились его слава, богатство и триумф, неописуемо приятно приправленные удовлетворенной ненавистью, и это все для него! Именно в этот момент Маллух со своей галереи увидел, как Бен-Гур подался вперед, к своим арабским лошадям, и, ослабив поводья, дал им волю. В воздух взлетел длинный кнут, крутясь и со свистом рассекая воздух над спинами рванувшихся вперед лошадей, но не опустившись на них. Лицо Бен-Гура напряглось, покраснело, глаза сверкали, он, казалось, послал впереди себя вдоль поводьев свою волю. И вся четверка, как один, отозвались на это рывком, который вывел их вровень с колесницей римлянина. На самом опасном месте трассы Мессала не мог позволить себе взглянуть вбок, чтобы увидеть, что происходит. Не мог он понять этого и по реакции зрителей. Все звуки гонок перекрыл один голос, и это был голос самого Бен-Гура. На древнем арамейском языке он воззвал к своим лошадям:

– Давай, Альтаир! Давай же, Ригель! Ну что ты отстаешь, Антарес! Хорошая лошадка – поднажми, Альдебаран! Я слышу, как вам поют в шатрах. Я слышал, как поют дети и как поют женщины – они воспевают звезды, вас, Альтаир, Ригель, Антарес и Альдебаран, вашу победу! – и песне этой никогда не будет конца. Завтра вы вернетесь домой, в ваш черный шатер – домой! – подумать только! Давай, Антарес! Там ждет вас ваше племя, и ваш хозяин тоже ждет вас. Так, так, Антарес! Ха-ха! Мы повергнем его гордыню. Победа будет за нами!

Зрителям в цирке еще никогда не приходилось слышать ничего более простого; не приходилось и видеть им столь же внезапного результата простых слов.

В момент, выбранный Бен-Гуром для рывка, Мессала двигался по полуокружности, огибая мету. Чтобы обойти его, Бен-Гур должен был пересечь его колею и вырваться вперед; что значило двигаться по такой же полуокружности, но большего радиуса, на пределе возможного. Тысячи зрителей на своих скамьях все мгновенно поняли: они сразу же распознали данный им сигнал – реакция их была мгновенной. Четверо коней Бен-Гура впритирку прошли мимо внешнего, противоположного от стены, колеса Мессалы; ближайшее к стене колесо Бен-Гура едва не коснулось заднего среза колесницы его соперника – все это зрители видели. Затем они услышали треск, столь громкий, что весь цирк замер от ужаса; и тут же над трассой взметнулся фонтан сияющих белых и желтых обломков. Чуть правее этого фонтана на песок вылетел помост колесницы римлянина. Поврежденная ось сделала несколько прыжков, отскакивая от земли; колесница Мессалы разлетелась на мелкие обломки, а сам римлянин, запутавшийся в поводьях, вылетел головой вперед.

Сидонянин, колесница которого шла вдоль стены, чуть отставая от первых двух, не успевал ни остановить ее, ни отвернуть в сторону. На полной скорости он врезался в обломки и пролетел над телом Мессалы. Затем четверка его лошадей перемешалась с лошадьми Мессалы и наконец-то остановилась. Поднятый колесницами и животными столб пыли и песка скрыл от глаз зрителей все происходящее. Но коринфянин и византиец сумели обогнуть его и устремились вслед за Бен-Гуром, который мчался впереди, не снижая скорости.