Читать книгу "Роман Галицкий. Русский король - Галина Львовна Романова"

На Страстной неделе, когда стоял князь вместе с домашними молитву в домовой церкви, Феодора тихо придвинулась ближе. Бледное личико её было по-взрослому сосредоточено, и Роман понял, что дочь хочет с ним переговорить.

Так и случилось. Когда, подойдя под благословение, Роман уходил к себе, Феодора нагнала отца.

- Тятенька, - молвила дрогнувшим голосом, - тятенька, а от матушки нету вестей?

Роман нахмурился. Только вчера прискакал гонец из монастыря - княгиня упорствовала в нежелании принять схиму.

- Нет.

- Где же она?

- Должно, задержало её что-то на пути в Туров. Распутица, вишь, на дворе.

- А на Пасху будет ли она дома?

- Может, и будет, - пожал плечами Роман. - Откуль мне ведомо?

Феодора покивала головой и пошла прочь.

После была Пасха, и, христосуясь со старшей дочерью, Роман прочёл в её больших глазах немой вопрос: «Где же матушка?»

- Ты молись, - что-то дрогнуло в душе Романа, - она, где бы ни была, тоже о нас молится… И ей тоже не в радость, что в праздник она не с нами.

На глазах Феодоры показались слёзы.

- Но… ведь распутица уже прошла? - выговорила она. - Почему же…

- Я почём знаю? - выпрямился Роман. - Авось, в Туров подалась, раз дороги просохли.

Так без Предславы прошёл весь Велик пост, встретили Пасху, после Красную Горку и Троицу. А там не за горами была и Русальная неделя, когда должны были увезти в Чернигов молодую княжну Саломею Романовну.

Феодора день ото дня делалась всё грустнее, и, глядя на неё, Роман порой мучился угрызениями совести. Всё же не был он зверем, как думали о нём его враги, - не львом рыкающим, не крокодилом кровожадным - был он князем и человеком. Как князь, понимал он, что не нужна ему такая княгиня, как Предслава, что она враг ему и его делам, и как князь же понимал, что лишь сильному князю простится такое своеволие, а слабый должен держаться за родство с киевскими князьями. Но как человек он знал, что не жизнь ему с нелюбимой, что мешает она его человеческому счастью, - и как человек же осознавал, что строит своё счастье на несчастье дочерей. Если бы умерла Предслава при родах иль иная какая тяжкая болезнь приключилась с нею - он бы меньше мучился сомнениями. Понимал и принимал, что так надо, - и не хотел понять и принять.

Перед свадьбой все сбились с ног. Княжну снаряжали в дальний путь. Сваты, долженствующие сопровождать невесту к жениху, уже несколько дней жили на подворье, а князь собирал дары, отправляя с дочерью знатных бояр. Кроме пяти возов приданого, вели за свадебным поездом полсотни коней, отдельно везли дары Ярославу черниговскому и отцу жениха Всеволоду Чермному. Подумав немного, присовокупил Роман ещё и белого кречета-шестокрыльца, которого когда-то вручил ему трипольский воевода Рядило.

* * *

Увезли Саломею. Схлынула суета, наступило затишье. Предслава ничего не знала о свадьбе младшей дочери - не поскакал в тот день гонец в монастырь, не передал княгине вестей, не привозили её проститься с Саломеей. Вместо неё плакала, провожая сестру, Феодора. И, оставшись одна, день-деньской сидела она в девичьей, заливалась горючими слезами.

Роман пробовал заходить к ней. Феодора принимала отца с распухшим от слёз лицом, сидела на лавочке, сложив руки на коленях.

- Будя слёзы попусту лить, - увещевал Роман. - По сестре, что ль, тоскуешь аль самой замуж охота?

- За матушку боюсь, - вздыхала Феодора. - Сердце беду чует… Скажи мне правду, батюшка! Что с нею? Ты ведь всё ведаешь!

- Не Бог я, чтоб всё ведать, - отговорился Роман. -А мать твоя, надо думать, во Вручий подалась, к своему отцу погостить.

- Тогда почему нет от неё весточки? Ведь сколько времени уже прошло! Жива ли она? Иль подстерегли её на дороге лихие люди, а ты про то не ведаешь?

После похода галичан много развелось на дорогах шалого люда, но по берегам Стыри они не озоровали - Ингварь луцкий, Романов подручник, дело своё знал и дружина его всех татей карала сурово.

- А мне сон намедни снился, - продолжала Феодора, - будто иду я по чистому полю. Снег лежит, из-под снега трава растёт. Иду босая, а мне не холодно. И вот бегут волки - семеро серых, а восьмой белый. Подбежали они, я их и спрашиваю: «Куда бежите, волченьки?» И белый мне отвечает: «Бежим мы, девица, в чисто поле, на курган. На том кургане ждёт нас почестей пир - зарезанная там лежит княгиня». …Ой, как же я побежала! - Феодора всплеснула руками. - Ветер поднялся, холодно стало, ноги мои мёрзнут, а я всё бегу. Уж и темно вокруг, уж и волки отстали, а я всё бегу, бегу. До кургана еле добралась. И верно - лежит на снегу женщина, в матушкином сарафане. Я к ней кинулась - а это и впрямь она. Лицо уж заледенело, всё вокруг в крови, а в груди торчит твой, батюшка, нож!..

Роман поднялся.

- Пустой твой сон, - сказал резко, как оборвал. - Успокойся и помолись, чтоб Богородица таких снов боле не насылала.

Дочь хотела ещё что-то сказать, но он уже вышел.

Мрачен и задумчив он был в тот день. Правду сказать, думалось ему иногда - а что, как подослать верного человека, а после прилюдно его покарать, дескать, мстит князь за убиенную жену свою. Но, высылая Предславу в монастырь, он ещё не думал об этом. А как сейчас это совершить? В монастырь кого ни на есть заслать? Так всем ясно будет, чья рука нож направляла.

…Сон дочери оказался в руку. На другой день приехал на княж двор сам епископ Успенского Собора владыка Арсентий.

Был он немолод, хворал часто и из владычных палат мало куда выезжал. Последний раз служил на Троицу, а по простым дням доверял вести службу молодому попу Левону.

Успенский Собор ставил отец Романа, Мстислав Изяславич, в нём его отпевали, в нём венчался с Предславой Роман, в нём крестили его дочерей. Роман никогда не забывал внести что-либо в дар, заказывал для него книги. Он и сейчас привычно подошёл под благословение, но епископ сердито застучал посохом об пол.

- Не в гости приехал я к тебе, Романе, - засверкал он очами, - а суд над тобой вершить!

Голос у епископа был надтреснутый, слабый, сейчас прорезались в нём визгливые бабьи нотки, и Роман не испугался.

- Почто суд? - сдвинул он брови. - Али я тать какой?

- Хуже татя ты, - наступал Арсентий. - Князь людям своим отец, а ты неправедно живёшь! Всё мне ведомо! Дошли до меня вести о делах твоих тёмных. О том, како творишь ты блуд, безродную девку к себе на ложе ввёл, а жену, Богом данную, венчанную в храме Божьем, матерь твоих дочерей, со свету сживаешь! Молчал я, когда ты к ляхам неверным бегал, молчал, когда супротив тестя своего восставал, когда с врагами его сносился. А ныне переполнена чаша терпения! Берегись, княже, как бы не исполнилось Высшее правосудие! Оглянись вокруг - не таков ли был Владимир галицкий, сосед твой. Имея законную жену и сынов от неё, призвал на ложе своё попадью, отобранную от живого мужа. Княгиню уморил, с попадьёю жил во грехе, прижил с нею детей - за то ныне и карает его Господь. Законные его дети, княжичи, на чужбине померли, поповичам его стола не видать, а сам он помирает! Страшись, Романе, его судьбы! Отрекись от беззакония, покайся в грехах!