Читать книгу "О красоте - Зэди Смит"

Он дошел до оживленной предвечерней площади. При звуках саксофона, завывающего под «тяжелый металл» из магнитолы, Мердок переполошился. Джером взял его на руки. На западной стороне галдел продуктовый рыночек, силясь перекрыть вечный шум такси на стоянке, за столиком студенты протестовали против войны, еще кто-то агитировал за отмену опытов на животных, какие-то парни торговали сумочками. Рядом со станцией метро Джером увидел стол, о котором говорила мать. Его покрывал кусок желтой ткани с вышитой надписью: «Группа поддержки гаитян». Однако Леви там не оказалось. В привокзальном киоске Джером взял последний номер «Веллингтонского вестника». Зора трижды напомнила ему в письмах, чтобы он не пропустил этот выпуск. Не выходя из относительно теплого киоска, он пролистал номер в поисках автора на букву «3». Сестра нашлась на странице четырнадцать, в еженедельной колонке «Уголок оратора». Джерома раздражало уже одно это название: от него за версту несло скучным веллингтонским почтением ко всему британскому. Британский стиль ощущался и в статьях, неизменно, у всех авторов, сохраняющих высокомерный викторианский тон. Из-под их перьев выходили слова и выражения, абсолютно для студентов противоестественные: «заведомо», «не в силах уразуметь». Не отступала от местного стиля и Зора, печатавшаяся в этой колонке в рекордный для второкурсницы четвертый раз. Аргументация здесь выстраивалась с размахом Оксфордского союза[104]. Свежий заголовок, потом врезка: «Веллингтону пора подтверждать свои университетские принципы делами, считает Зора Белси». Чуть ниже — большая фотография оживленной Клер Малколм in medias res, сидящей за столом в окружении студентов, один из которых, красавчик, сидящий ближе всех к камере, показался Джерому смутно знакомым. Он заплатил киоскеру доллар двадцать и снова вышел на площадь. «И где же они, хваленые преимущественные права? — читал Джером. — С этим вопросом я обращаюсь сегодня ко всем честным, мыслящим веллингтонцам. Тверды ли мы в своем намерении предоставить всем равные возможности? О каком прогрессе можно вести речь, если даже в родных стенах мы ведем себя столь непростительно косно? Неужели нас устраивает тот факт, что в нашем замечательном городе молодежь афроамериканского происхождения…»

Джером бросил читать и, сунув газету под мышку, возобновил поиски Леви. Наконец, он нашел его жующим гамбургер у входа в Веллингтонский Сбербанк. Как и предсказывала Кики, с ним были друзья. Высокие худющие парни в бейсболках, явно не американцы, тоже жадно поглощали гамбургеры. Метров за десять Джером окликнул брата и помахал рукой, надеясь, что тот избавит его от тягостной процедуры знакомства. Но Леви стал махать, чтобы он подошел.

— Джей! Парни, это мой брат! Братан приехал!

Ему были названы невнятные имена семерых немотствующих парней, которые, похоже, не стремились в ответ узнать, как его зовут.

— Это мои ребята, а это Чу, он мой лучший друг. Крутой чувак. За меня горой. Это Джей. Жуткий умник, — Леви легонько постучал Джерома по вискам. — Как и ты, вечно все анализирует.

Джером, которому в такой компании было не по себе, пожал руку Чу. Его всегда бесила братнина уверенность, что не только сам Леви, но и остальные тоже всегда и везде чувствуют себя как рыба в воде. Сейчас вот брат предоставил им с Чу тупо таращиться друг на друга, а сам нагнулся, чтобы взять Мердока на руки.

— А это мой маленький пехотинец. Мой лейтенант. Мердок всегда за меня горой. — Пес его лизнул. — Ну, братан, как твои дела?

— Хорошо, — сказал Джером. — Все хорошо. Рад, что снова дома.

— Видел наших?

— Только маму.

— Классно.

Постояли, покивали. Джерому стало грустно. Им нечего было сказать друг другу. Пятилетняя разница между братьями — сад, требующий неусыпной заботы. За три месяца разлуки между вами успевают вырасти сорняки.

— А ты как? — Джером вяло попытался исполнить материнский наказ. — Что у тебя происходит? Ма сказала, у тебя бурная жизнь.

— Ничего особенного. Так, тусуемся с парнями, добиваемся кой-чего.

Джером привычно просеял эллиптическую речь брата в поисках зернышек правды.

— Это ваши там?.. — Джером махнул рукой в сторону столиков, за которыми двое черных раздавали листовки и газеты. За их спинами колыхалась растяжка: «РАБОЧИМ-ГАИТЯНАМ ВЕЛЛИНГТОНА — ЧЕСТНУЮ ЗАРПЛАТУ!»

— Да, мы с Чу пытаемся поднять бучу. От имени всех гаитян.

Джером, которого этот разговор все больше раздражал, обошел Леви и встал с другой стороны, чтобы их не слышали безмолвные пожиратели гамбургеров.

— Что ты подсыпал ему в кофе? — скованно пошутил он, обращаясь к Чу. — Раньше он даже на школьных выборах ни в какую не хотел голосовать.

Чу с Леви обняли друг друга за плечи.

— Твой брат, — с теплотой в голосе сказал Чу, — думает обо всех братьях. За это мы и любим его, наш американский талисманчик. Он плечом к плечу борется вместе с нами за справедливость.

— Ясно.

— На вот, возьми, — Леви вынул из пухлого заднего кармана листок бумаги, отпечатанный, как газета, с двух сторон.

— И ты возьми, — Джером протянул ему «Вестник». — Зорина статья. Страница четырнадцать. Я куплю себе еще.

Леви затолкал газету в карман. Сунул в рот последний кусок гамбургера.

— Круто. Потом почитаю.

Это означало, что через несколько дней газета, порванная и мятая, будет валяться в его комнате в куче остального мусора. Леви протянул Джерому хот-дог.

— Джей, я убегаю по делам, но мы еще увидимся. Ты будешь сегодня в «Остановке»?

— «Остановке»? Нет, Зора хочет везти меня на какую - то студенческую вечеринку, куда-то в…

— Сегодня в «Остановке»! — перебил его Чу и присвистнул. — Это будет нечто! Видал их? — Он указал на молчаливых ребят. — На сцене они настоящие звери.

— Мощняк, — подтвердил Леви. — Серьезная лирика, про политику, про борьбу, про…

— …то, что нам должны вернуть наше, — нетерпеливо вставил Чу. — То, что сперли у нашего народа.

От такого коллективизма Джером поморщился.

— До печенок пробирает, — продолжал Леви. — Серьезная лирика. Тебе надо это услышать.

Джером, у которого на этот счет были большие сомнения, вежливо улыбнулся.

— В общем, ладно, — сказал Леви. — Я побежал.

Он сдвинул кулаки поочередно с Чу и другими парнями. Последним стоял Джером. Брат не удостоил его ни ударом кулак о кулак, ни крепким объятием прежних лет, лишь довольно насмешливо потрепал по подбородку.

* * *

Пройдя через площадь и миновав главные ворота Веллингтона, Леви пересек двор, вошел на территорию гуманитарного факультета, в самом здании коридорами пробрался через английскую кафедру и очутился в еще одном коридоре, который и привел его к кафедре африканистики. Прежде он ни разу не заострял внимания на том, насколько просто попасть в эти священные стены. Ни тебе замков, ни кодов, ни магнитных карточек. По сути, сюда без вопросов пройдет всякий, хоть чуть - чуть смахивающий на студента. Леви толкнул плечом дверь на кафедру, одарил улыбкой сидящую за столом симпатичную латиноамериканочку и пошел себе дальше, лениво пробегая глазами таблички на дверях. На кафедре царила суматоха последней пятницы перед каникулами: люди спешили доделать дела. Все черненькие, все трудятся — прямо мини-университет в университете! С ума сойти. Интересно, знает ли Чу об этом черном островке? Может, он бы тогда теплее отзывался о Веллингтоне. Увидев знакомое имя, Леви затормозил. Проф. М. Кипе. Дверь была закрыта, но кабинет отлично просматривался через наполовину застекленную стену слева. Он был пуст. Тем не менее, Леви постоял возле него, подмечая всякие роскошные штуки, чтобы потом рассказать Чу. Красивое кресло. Красивый стол. Красивая картина. Толстый ковер. Кто-то взял его за плечо. Леви подскочил.