Читать книгу "Русское язычество. Мифология славян - Николай Иванович Костомаров"

……………….

У святу недилю не сизи орли заклектали,

Як же бидни невольники у тяжкий неволи заплакали.

Такое же сравнение встречается и в других песнях, где изображается молодец в неволе.

В славним мисти Жаботини,

На високим замку,

Сидить орел у кайданах

За Гандзю коханку.

Козак молодец-орел, а девица — орлица.

Ой, дивчина орлиця

До козака горнеться,

А козак як орел…

Или:

Пригорнулась, прилягла,

Вже орлиця до орла.

Молодец между своими товарищами как между орлами.

Ой, вийду я за ворота, стану миж орлами:

Чи не вийде дивчинонька з чорними бровами.

Летание орла — символ быстроты.

Кину пером, лину орлом, конем поверну,

Та до свого та гетьмана таки прибуду.

Молодец хотел бы, чтоб у него были орлиные крылья, летал бы он к девицам или к своей возлюбленной.

Хотив би я орлом бути, та бистро литати,

Литав би я що вечора дивчат розглядати.

………………

Колиб я мав орловии крила,

Полину в би, де моя мила.

В одной песне орел спорит в быстроте с конем — образ, вероятно, очень старинный, так как он встречается в великорусской поэзии.

Закладався орел з конем

А за тии криниченьки:

«Ой, чи скориш ти добижиш,

Мини крильця повтинаеш?»

Ой, кинь бижить, земля дрижить,

Орел летить, перо дзвинить;

Ой, кинь бижить все ярами,

Орел летить все лугами.

Один из любимых образов в народной поэзии — летание орла над морем — сопоставляется с разными положениями и ощущениями молодца.

Летив орел по над морем: «Ой, дай, море, пити!

Ой, як тяжко убогому багату любити!»

Летив орел по над морем, на воду схилився,

Иде козак из чужини, тяжко зажурився,

Десь мий милий, чорнобривий тяжко зажурився.

Орлы, пьющие воду из криницы, — образ, означающий овладение девицею другими.

Та вже з той криниченьки орли воду пьють;

Та вже мою дивчиноньку замиж оддають.

Орлы, товарищи козаков, сопровождают их в походы в степях.

Та Савур могила, та Савур могила, сивий орел

пролитае,

Иде висько славне запоризьке, та як мак

процвитае.

Орел — свидетель козацкой смерти в степи; он и пожирает его тело. В думе о трех братьях, бежавших из Азова, орлы-чернокрыльцы лезут к умирающему, но еще живому козаку — он просит их помедлить, пока он испустит дух… По смерти его орлы садились у головы его, наступали на его черные кудри, выдирали изо лба глаза, обирали белое тело около желтых костей. Это были похороны козацкие.

Стали орли чорнокрильци налитати,

Стали в головках козацьких сидати,

Став козак словами промовляти:

«Орли мои чорнопири, гости невесели,

Заждить мини малую часинку:

Як буде чорная хмара наступати,

Буде дрибний дожчик накрапати,

Буде козацька душа зь билим тилом розлучати».

То не чорная хмара наступала,

То душа козацька з билим тилом розлучала.

Стали орли чорнокрильци налитати,

В головках козацьких сидати,

На чорнии кудри наступати,

Из лоба очи видирати,

Коло жовтои кости тило козацьке оббирати —

Тож вони похорони козацьки одправляли.

В другой думе изнемогающий от ран козак силится подняться, достать ружье и послать подарок чернокрыльцам-орлам, которые как будто приняли на себя обязанность присматривать за умирающим козаком.

Орли чорнокрильци,

Козакови дозирци,

Налитають,

Козацькую душу доглядають.

То вже козак молодий отця й неньку

споминае:

«Поможи мини, отцева й матчина молитва,

На колинцях стати,

Семипъядну пищаль достати,

По три мирци пороху пидсипати,

По три пульки свинцових набивати,

Орлам чорнокрильцям,

Козацьким дозирцям,

Великий подарунок давати».

В одной песне изображается, как орел оторвал от козацкого трупа руку, и эта рука проговорила к нему: «Ах, если б это знали отец и мать, они бы похоронили белое тело».

Десь узявся сизоперий орел,

Та взяв руку з козацького трупу,

Та понис руку у чистее поле,

Та й став руку бити, побивати;

Стала рука до орла промовляти:

«Колиб сее отець и мати знали,

Вони б сее тило поховали!»

Есть песня, где козак, умирая в степи, просит орла дать знать его матери и сказать, что ее сын женился на королевне-могиле, которую выслужил у крымского хана — благодетеля.

Орел приносит горестные вести родным убитого козака.

Вин до его промовляе:

«Сизии орле, побратаймось,

Як ти брате, орле, будеш

З лоба очи видирати,

Дай же моий неньци знати;

Як у тебе моя мати

Буде про мене питати,

Скажи: „Служить вин у хана

У кримського добродил,

Та вислужив королевоньку —

В чистим поли могилоньку!“»

Вот идет вдова с ребенком и села отдыхать; орел сидит над водою и извещает ее, что знает ее мужа: три раза на день кормится им, щиплет его белое тело, разносит желтые кости по горам, по долинам и ущельям.

Та йшла вдова долиною

Из малою дитиною;

Сила вдова оддихати,

Плаче вдова и ридае,

Що пана в ней не мае.

Сидит орел над водою,

Розмовляе з удовою:

«Не плач, вдово, не журися,

Ой, я твого пана знаю,

Трейчи на день попас маю,

И снидаю й обидаю,

Полудную й вечеряю,

Биле тило вищипую,

Жовти кости розношую

Ой, по горах, по долинах,

По широких байрачинах».

Такие вести орлы не только переносят людям, но сообщают их птицам. Так, например, орел купается с соколом и на вопрос сокола, не видал ли он чумаков, рассказывает, как орда их изрубила, а частью взяла в плен.

Ой, на мори, на синьому,