Читать книгу "Приключения Никтошки - Лёня Герзон"

– Спасибо вам, малышки! – благодарил бывший Плювакин, ставший теперь Помогаем.

– А мне плю-вать, – передразнила Сошка, на что Помогай страшно обиделся и предложил комитету переименовать Сошку.

– Да вы что? – возмутилась малышка, но тут же была переименована в Хозяюшку.

Это музыкант Рояль предложил, вспомнив коммунальное хозяйство жильцов из общей квартиры.

– Правильно! – одобрила Посудомышка. – А то ты, Сошка, вечно меня мокрой тряпкой гоняешь, да на ноги в кухне наступаешь, пока я посуду мою.

– А я уже больше не Сошка! – отозвалась Хозяюшка. – Я теперь так поведу хозяйство нашей квартиры, что все будут довольны – вот увидите.

– Не сомневаюсь, – сказал Знайка. – Научный метод переименований уже доказал себя на практике!

В общем, практически всех, кого надо, переименовали. И, конечно же, тех, чья профессия стала не нужна в связи с наступившим вегетарианством. Охотник Патрон стал лесником Зверолюбом, а мясник Кромсалин – зеленщиком Капустиным. Бывший мясник с радостью перешел работать в овощную лавку. Рыболова Мормышкина тоже переименовали, правда не совсем удачно, потому что в этот день музыкант Рояль был занят и не присутствовал на заседании комитета. Мормышкин, по предложению поэта Пёрышкина, стал Акварюгой – поэту очень понравилось это, только что выдуманное им, слово. Поэт хотел, чтобы новое имя бывшего рыболова было связанно с водой, а вода, как известно, по-иностранному «аква». Акварюга, естественно, бросил рыбную ловлю и открыл магазин аквариумных рыб. Но почему-то всегда так выходило, что проданные рыбы через несколько дней снова оказывались в аквариумах Акварюги.

– Куда это твои рыбы вечно деваются? – спрашивали клиенты Акварюгу.

– Они у нас из аквариумов пропадают.

На что тот им отвечал:

– Умирают, бедные. Не шибко они живучи. Я ведь – сами понимаете, товарищи – совсем недавно этим делом занялся, а раньше я рыб только и делал, что убивал. Не привыкли они пока к моему обращению.

– Но ведь даже скелетов не остается. Они, что, в воде растворяются, что ли?

В общем, таинственное исчезновение аквариумных рыб так и осталось навсегда загадкой. Если бы Знайка обратил внимание на это явление, он бы, наверное, разгадал, в чем тут дело, но ученый-мэр был страшно занят. К тому же, он не любил аквариумных рыб.

А у охотника Патрона всё пошло как нельзя лучше. Стоило его переименовать в лесника Зверолюба, как ему сразу же расхотелось стрелять!

– Ну вообще, ну знаете, мне совсем не хочется стрелять! – захлебываясь от радости, говорил коротышкам бывший Патрон. – Ну прямо не понимаю: как я мог тратить свою жизнь на это пустое занятие? Ну что я за дурак был? Просто идиот какой-то!

– Ну, раньше оно не было таким уж пустым, – возражали коротышки. – Ведь ты кормил нас всех!

Новоявленному Зверолюбу построили в лесу сторожку, и он теперь отвечал за все леса под Цветоградом. Лесник следил за тем, чтобы никто в них не браконьерствовал, что, впрочем, было не так уж сложно: Патрон был единственным охотником в окрестностях города.

– Как я счастлив, как я счастлив! – повторял Зверолюб, бродя по лесам, любуясь осенними листьями, запоздалыми цветами и выглядывающими из норок зверьками.

Это переименование было просто каким-то чудом! Стоило исчезнуть охотнику и появиться леснику, как все те звери, которые раньше боялись Патрона, полюбили его, как родного. Они теперь не прятались от него по кустам и норам, а наоборот, когда Зверолюб шел через лес, выбегали навстречу и просили, чтобы он их погладил или чем-нибудь покормил. Счастливо улыбаясь, Зверолюб трепал зверей по холке или по лапе, если это был крупный зверь, типа лисицы, и подкармливал их заранее приготовленной едой.

– Я теперь их так люблю! – рассказывал Зверолюб не давшемуся переименователям Пустомеле.

– Ты и раньше их любил, – замечал Пустомеля. – Особенно, когда повар Кастрюля хорошо приготовит.

– Да ну тебя, как ты можешь! – сердился Зверолюб. – Да разве я теперь такой? Это у меня какое-то было затмение, я был просто каким-то дикарем, а теперь я – цивилизованный малыш.

– А помнишь, как ты цветочные горшки с подоконников сшибал? – ехидничал Пустомеля.

Но Зверолюб сердито отворачивался.

Проверив переименование на большом количестве народу, Знайка сделал вывод, что имя коротышки полностью определяет его род занятий. У людей это, конечно же, не так. Человек с фамилией Винтовкин вовсе не обязательно питает страсть к стрельбе, Смирновы – не все смирные, а Толсты́е – толстые. Но коротышки ведь не люди. Для них имя значит всё.

– Имя действует нам на психику, – неустанно повторял Знайка. Он с головой ушел в эту работу и радовался успехам, как ребенок.

– Слушай, – говорил он Таблеткину, – да это гораздо лучше твоих лекартсв! Лекарства помогают временно, а переименование – навсегда.

– Ну… ты все-таки поосторожней с этими переименованиями, – отвечал доктор. – А то так можно невесть до чего дойти.

– Да до чего же дойти? Их же не просто так переименовывают, а дают им хорошие, правильные имена, которые делают их хорошими, правильными коротышками.

– Это-то верно… Но так можно дойти до того, что половина коротышек, к которым мы давно привыкли, пропадут. Пора с этими переименованиями завязывать. Скоро мы своего родного города не узнаем.

Знайка ненадолго задумался.

– А что, это идея! – воскликнул он. – Почему бы нам не переименовать наш город? Что это, чёрт возьми, за название такое, Цветоград? Сплошные цветы и ничего полезного. О, гений Ньютона, придумал! Назовем его Трудоградом!

– Каким еще Трудоградом, что ты мелешь? – испугался Таблеткин. – Это еще зачем?

– А затем, чтобы коротышки у нас не просто цветами любовались, а трудились на благо родины! Ты думаешь, почему мы все время отстаем от Солнцеграда?

– А мы что, отстаем?

– Конечно! У них и телевидение давно, и экономика развитая, и Интернет, а у нас чёрт те что. Цветы одни, да и только.

– Ну и почему же мы отстаем?

– А потому, что они, солнцеградцы, тянутся к солнцу! То есть, к знаниям, потому что ученье – свет. А мы – одни цветы сажаем. Нет, надо переименовать наш город в Трудоград. Тогда все мы станем трудиться и перегоним Солнцеградцев. Трудоград им еще покажет кузькину мать!

– Какой еще Трудоград! Ты что, с ума сошел?

Но Знайка его не слушал.

– Перегоним Солнцеград! Перегоним Солнцеград! – твердил ученый, и глаза его радостно светились. – Я докажу, что мой метод… что мой метод действует не только на отдельных коротышек, но и на целые города!

Таблеткин глянул на него и ужаснулся. Ему показалось, будто Знайкины глаза светятся изнутри каким-то странным светом, словно фонарики.