Читать книгу "Земля войны - Юлия Латынина"

– Садись, – сказал Комиссаров.

Кирилл сел, и ему тоже принесли фарфоровую чашечку с кофе и поднос с хрустящими гренками, вишневым вареньем и черной икрой.

Есть Кириллу не хотелось, но за кофе он принялся с удовольствием.

– Как продвигается расследование по убийству Телаева? – спросил Комиссаров.

– Никак, – честно ответил Кирилл.

Тогда Комиссаров нашарил на соседнем с собой стуле толстую папку, протянул ее Кириллу и сказал:

– Ознакомься.

Кирилл развернул папку и увидел, что это – протокол допроса начальника УВД города Бештой Шапи Чарахова. Кирилл стал читать протокол, и когда он дочитал его и поднял голову, ему показалось, что в окнах выключили солнце. Кирилл пожал плечами и сказал:

– Это вранье от первого до последнего слова, и эти показания выбиты под пытками. Я хочу говорить с Шапи Джамаловичем.

– Ты уверен, что это вранье? – спросил Комиссаров.

Кирилл стиснул зубы. Он вовсе не был уверен, что Шапи Чарахов не организовал убийство Адама. У него был мотив, у него была возможность, и, наконец, Телаевы задели его честь. Шапи таких вещей не спускал.

Более того, Кирилл не был уверен даже насчет кяфиров и мунафиков. Джамалудин никогда не был до конца честен с русским; кто знает, о чем говорил в узком кругу человек, который на глазах у всех запретил в городе продажу спиртного и сжег трейлер со стиральным порошком оттого, что на упаковке была изображена хрюшка? История ногайца Ахмеда показала Кириллу, что между теми, кто верит в Аллаха, и теми, кто не верит, лежит пропасть. И взаимным уважением эту пропасть заполнить нельзя.

Кирилл уперся глазами в накрахмаленную скатерть. Комиссаров бросил в рот последний кусок тоста, поднялся со стула и навис над Кириллом, как скала.

– Ты заигрался, Кирилл Владимирович, – сказал Федор Комиссаров, – ты сын потомственного офицера, а посмотри, кем ты был и кем ты стал! Ты восемь лет прислуживал олигарху, а теперь ты опустился до того, что прислуживаешь террористу! Ты думаешь, я не знаю, что ты проталкиваешь Заура Кемирова в президенты республики? Остается еще проверить, ты делаешь это по глупости или по совету своих настоящих хоязев! Ты думаешь, мы не знаем, какие у тебя отношения с этим человеком?

И Комиссаров ткнул пальцем в показания Шапи.

– Ты намеренно задерживал расследование, – заявил Комиссаров, – в твоих руках был другой участник теракта. Магомед Эминов. И что ты сделал? Ты только что пеленки ему не менял! Человеку, застрелившему милиционера! Его хоть раз допрашивали за это время? Ты вывел его из-под удара! А? С чего бы?

Кирилл, побелев, молчал. Запах свежих тостов щекотал ему ноздри, и хрустальная вазочка с черной икрой сияла от солнечных зайчиков.

– Из уважения к твоему отцу, – сказал Комиссаров, – я даю тебе последний шанс. Иди и получи показания Эминова.

– Как? – глухо сказал Кирилл.

– Как все! Хочешь в лесу, хочешь в подвале. Он террорист, Кирилл, он враг России. У него в машине найдены доказательства его сношений с иностранной разведкой! У нас нет обязательств перед врагами! У нас есть обязательства перед страной!

Высокий лоб Кирилла собрался в ранние складки, и его зеленоватые, как яшма, глаза, уставились прямо в зрачки его начальника. Лицо Кирилла ничего не выражало.

– Это все? – спросил Кирилл.

– Нет, не все, – ответил Комиссаров, – ты три месяца отирался возле Джамалудина Кемирова. Я могу тебя прикрыть и заявить, что ты внедрился в его окружение по моему приказу. Но для этого тебе надо письменно доказать, что в этом окружении ты служил нашей Родине.

* * *

Кирилл поднялся в свой кабинет в восемь утра. Он долго сидел за совершенно пустым столом, куря папиросу за папиросой и стряхивая пепел прямо на листы с показаниями Шапи.

К показаниям, как полагается при уголовном деле, были приложены два фото арестованного, анфас и в профиль, и в фотографиях этих Кирилла больше всего поразили глаза Шапи. Они были в точности как глаза того русского инженера, которого десять лет назад Кирилл видел в плену у Арзо. Кирилл никогда не подозревал, что у веселого, живого как ртуть Шапи, человека, который даже по кабинету прыгал теннисным шариком, могут быть такие глаза.

Кирилл провел достаточно времени на Кавказе, чтобы понять, что судьба здесь похожа на горы; он помнил Адама Телаева, всемогущего начальника центра «Т», который смеялся и пил, а через три дня лежал на пороге комнаты отдыха с развороченным затылком; он помнил Ахмеда из Джарли, который в его машине говорил об исламе и свободе – а потом квартиру, в которой засел Ахмед, на глазах Кирилла разнесли из «шмеля».

Но никогда еще это не случалось с человеком, который был его другом. И, кроме того, эта электричка прошла слишком близко. Кирилл прекрасно понимал, что угроза Комиссарова – не блеф. Если в Кремле договорились поставить президентом Гамзата Асланова, то им пригодятся не только показания про кяфиров и мунафиков. Не только пиджин-инглиш на обороте поляроидных снимков. Но и связь с Владковским – через Кирилла.

Кирилл не сомневался, что он признается во всем, о чем его спросят. Если Шапи дал показания о том, что Джамалудин является международным террористом, через три дня пыток, то он, Кирилл, даст показания о связи опального олигарха с международным террористом через день.

«А тогда какой смысл упираться? – мелькнуло в мозгу Кирилла, – ты что, потеряешь уважение к себе, если напишешь на чистом листе бумаги, что Джамалудин – убийца, фанатик и изувер? Допустим. А когда ты признаешься в том же самом, только с вырванными ногтями и умирая в камере на тридцать человек, – тогда ты уважение к себе сохранишь?»

Когда наступило девять часов, Кирилл включил новости.

По новостям показывали правительственную делегацию. Иван Углов спускался по трапу самолета вместе с какой-то дамой из Еврокомиссии, и у красной дорожки их встречали Газмат Асланов и Федор Комиссаров.

Углов был последним козырем Кирилла.

Но Кирилл был вовсе не уверен, что все, что случилось час назад – это не приказ Углова. Иван Углов обладал блестящим умом, но это был не ум бизнесмена и не ум чиновника. Это был ум чекиста. Это не был ум человека, умевшего управлять государством – это был ум человека, умевшего проводить спецоперации.

Следовало признать – его, Кирилла Водрова, бывшего сотрудника Владковского, попросту подложили под Джамалудина, подвели, как подводят красивую девочку; потому, что знали – фанатичного, замкнутого аскета красивой девочкой не проймешь. А боевой, пусть мимолетный товарищ – другое дело.

И не следовало обольщатся, что Водрова снова взяли в команду потому, что его отец был друг Углова. Углов не знал слова «друг». Он знал слово «связь».

В пять минут десятого Кирилл взял сотовый и набрал номер Джамалудина. Он понимал, что телефон прослушивается, но ему было все равно. Номер был отключен.