Читать книгу "Серебряная богиня - Джудит Крэнц"

Не зная, куда себя деть, Дэзи спустилась по широкой лестнице в вестибюль, чтобы купить журналы и полистать их затем у себя наверху в гостиной, рассчитанной, как ей показалось, человек на шестьдесят.

— Журналы, мадам? — вежливо переспросил портье. — Но мы их здесь не держим, мадам. Конечно, если вы скажете, что именно вам угодно, я пошлю рассыльного, и он доставит их вам в номер.

— Спасибо, не стоит, — поблагодарила Дэзи и поднялась к себе.

Она была в бешенстве, злясь и на себя, и на эту старомодную гостиницу, лишенную даже газетного киоска. Но тут Дэзи внезапно поняла, почему она никуда не выходит, почему ей активно не хочется выходить: в этой неприступной благодаря своей роскоши гостинице она могла чувствовать себя в безопасности хотя бы те несколько часов, которые оставались до начала съемок. Здесь ей не угрожал Рэм.

* * *

Херстмонсовский замок в Сассексе выбрали для рекламного ролика, в котором Дэзи предстояло подъезжать верхом к главным воротам. Выбор кадра был продиктован тем, что подъезд к замку по мосту будет смотреться наиболее эффектно. Норт планировал начать съемки именно здесь, поскольку предполагалось использовать лошадь, а для Дэзи это не составляло труда и, в отличие от других роликов, от нее по замыслу не требовалось особых актерских усилий.

Стоя перед большими воротами Херстмонсовского замка, в которых уже пристроился Винго с камерой, и наблюдая за Дэзи с развевавшимися на ветру волосами истинной королевы, мчавшей во весь опор на черном жеребце, в то время как сзади, на белом коне, ее догонял актер, куда более похожий на лорда, чем любой подлинный носитель этого титула, Норт не мог не признать, что Дэзи ни на гран не выглядит как непрофессионал. Но что было еще удивительнее, так это то, что она и звучала как профессионал: достаточно было услышать, как она, спрыгнув с лошади, произносит свою одну-единственную фразу. Ах, как она смотрится, черт побери, в этих своих бриджах, черных сапогах для верховой езды и свободной белой шелковой блузе с открытым воротом и длинными рукавами! Такую блузу мог бы носить один из трех мушкетеров!

Дэзи была целиком во власти Норта: постепенно менявшееся выражение его лица, вспыхивавшие и так же мгновенно гасшие эмоции, иногда сопровождавшиеся непроизвольной улыбкой, о существовании которой он, казалось, даже не подозревал, столь же непроизвольные жесты, движения рук, почти как у мима, — все это снова и снова побуждало Дэзи повторять одну и ту же сцену сначала еще и еще раз, и в последний, неизменно оказывавшийся предпоследним, потому что действительно последний раз наступал только тогда, когда ему нравилось. Никогда еще, даже в Венеции, не ощущала она такой близости между ними, как сейчас на съемках. Только теперь Дэзи поняла, в чем заключается неповторимость Норта, даже его гениальность. Ей открылось и то, почему он женился на двух своих лучших фотомоделях, и то, почему они с ним развелись.

Еще до того, как спустя три часа после съемок (примерно столько занимала поездка на машине с натуры в город) Норт просмотрел в Лондоне привезенную из Сассекса пленку, ему было уже ясно: фильм получился экстраординарный. Свидетельством тому были холодившие шею и лопатки мурашки, возникавшие каждый раз, когда Дэзи верхом на огромном жеребце стремительно приближалась к камере, и он предвкушал лирический момент — вот она натягивает поводья, чтобы осадить коня, и спрыгивает на землю, заливаясь счастливым смехом. Давно, много лет, не испытывал он этого трогательного ощущения, лучше всяких слов говорившего ему, что на сей раз он попал в самую точку.

Тайна, постоянно волновавшая его, непознаваемая тайна человеческого лица с его способностью передавать всю гамму сложнейших переживаний воплощалась с необычайной силой в облике Дэзи, запечатленной на пленке. Просматривая в Лондоне отснятый материал, Норт окончательно убедился в правильности выбора. Почему, спрашивал он себя, мне никогда раньше не приходила в голову мысль снимать Дэзи? Наслаждаясь, он в то же время не мог не испытывать определенной досады, но восторг, вызванный созерцанием ее совершенства, все же перевешивал все остальные эмоции.

Из Сассекса — на машинах, самолетах и поездах — Мэри-Лу, сама безотказная, как машина, переместила всю группу на север — в Пиблшир, в Шотландию. Там располагался очередной замок, носивший название Тракуэр-хаус и резко отличавшийся от суровой в своей неприступности Херстмонсовской цитадели. Все сооружение вырастало вокруг простой каменной башни, возведенной в середине XIII столетия. Ко времени правления Карла I замок приобрел вид высокой постройки бледно-серого камня, с длинными решетчатыми железными воротами, которые раз и навсегда заперли владельцы замка — до поры… пока королем Англии не станет один из Стюартов. Неприступными они оставались и для Фредерика Гордона Норта. Впрочем, отпирать их не требовалось, поскольку прямо перед ними — а значит, запертые ворота попадали в кадр — находилась та самая усыпанная цветами поляна, где Дэзи и актеру, игравшему очередного лорда, предстояло лакомиться во время пикника земляникой.

Дэзи надлежало появляться в платье от Джин Лондон, сшитом из редкостной ткани, что была в моде в Викторианскую эпоху. Парикмахеру удалось убрать ее волосы со лба, подняв тяжелую массу светлых прядей наверх и позволив им свободно рассыпаться по спине.

— А вот здесь, — определил Норт, как только увидел Тракуэр-хаус, — никакого вертолета! Воздушные струи от пропеллера — и заколышется трава, поникнут цветы. Остается только один способ, чтобы выстроить и получить нужный кадр. — И, обернувшись к Мэри-Лу, заключил: — Достаньте мне «Ховеркрафт».

— Да что это за птица такая? — имел неосторожность осведомиться Винго.

— Мэри-Лу, — отрывисто бросил Норт, — «Ховеркрафт» сюда!

— Такой же, как те, что летают через Ла-Манш, или еще меньше? — бесстрастно осведомилась невозмутимая Мэри-Лу.

— Самый маленький самолет, какой только есть на свете, ясно? Эта штука передвигается на воздушной подушке, держась всего в нескольких метрах над водой, если это пролив, — а невеждам вроде тебя, Винго, не мешало бы послушать! — то возникнет иллюзия, что мы легче воздуха. Я хочу, чтобы во всей этой сцене ощущалось трепетание легких крыльев бабочки. Не птицы, не пчелы, а именно бабочки… дрожащей в воздухе, нет, парящей бабочки… Ясно?

— А за счет чего эта штука держится в воздухе? — с подозрением поинтересовался Винго.

— Держи глаза распахнутыми. Тогда, может, увидишь, — отрезал Норт.

Едва Мэри-Лу, определенно довольная собой, молча удалилась, чтобы появиться с «Ховеркрафтом», как того требовал босс, Норт в расчете на то, что его услышат Винго и Дэзи, громко произнес:

— Черт бы побрал эту дуру!

— За что ты ее так? — запротестовала Дэзи. — Она просто старается — и все.

— Да-а… Но к чему этот невозмутимый выпендреж?

— Ты несправедлив. Она делает свое дело.

— Послушай, Дэзи, сделай одолжение: постарайся не лечить меня от предвзятости, хорошо?

* * *

Когда Патрик Шеннон заключал сделку, он старался взглянуть на нее глазами обоих партнеров. Что касается его самого, то он всегда точно знал, чего добивается, но вот мотивы другой стороны, причины, по которым она пошла на соглашение, были для него захватывающе интересны. Шеннон понимал, что ему не угадать, что именно побудило Дэзи Валенскую, богатую молодую женщину, принятую в лучшем обществе, работавшую исключительно ради того, чтобы не умереть со скуки, и, по ее словам, не желавшую известности ни при каких условиях, вдруг ни с того ни с сего согласиться стать главным действующим лицом в рекламной кампании «Элстри». «Причины личного характера», — так ответила Дэзи на его вопрос. Но что это за причины? Зачем понадобился ей этот миллион долларов на ближайшие три года? Если она на самом деле та, за кого он ее принимает, — а думать иначе у него не было оснований, — то концы с концами тут явно не сходятся.