Читать книгу "Главный финансист Третьего рейха. Признание старого лиса. 1923-1948 - Яльмар Шахт"

Больше ничего не было слышно о предложении Гитлера встретиться со мной и министром финансов.

20 января 1939 года меня освободили от должности председателя Имперского банка.

Поскольку в Нюрнберге меня обвиняли только в связи с подготовкой войны — никаких обвинений относительно военных преступлений или бесчеловечного поведения против меня не выдвигали, — вердикт Нюрнбергского трибунала относительно моего участия в финансировании гонки вооружений особенно ценен. Последний параграф в решении о моем оправдании Международным военным трибуналом гласит:

«В 1936 году Шахт начал по финансовым соображениям выступать за ограничение программы вооружений. Если бы политика, которой он придерживался, была претворена в жизнь, Германия не смогла бы подготовиться к общей европейской войне. Настаивание на этой политике постепенно привело к его увольнению со всех важных экономических постов в Германии».

Глава 49

Герман Геринг

Герман Геринг был первым национал-социалистом, с которым я лично познакомился. Он происходил из буржуазной семьи, воспитывался в приличном окружении и получил образование в Военной академии. В годы Первой мировой войны он служил офицером и закончил ее капитаном люфтваффе. Отличался личной храбростью, не очень высокой культурой, но незаурядным умом. Пока он был вынужден жить скромно, в нем преобладали положительные черты характера.

Отрицательные качества Геринга стали развиваться, когда благодаря своему положению в партии он понял, что перед ним открылись широкие возможности для обогащения и влияния. Его корысть проявилась в поразительно короткий промежуток времени. Помню, как вскоре после прихода партии к власти знакомый предприниматель с веселой хитринкой охарактеризовал его «хапугой». Геринг открыто выставлял напоказ свою корысть, что делает человек, обладающий властью и одновременно не слишком разборчивый в средствах, когда нарушает закон и справедливость.

Поскольку до осознания опасных свойств характера Геринга у меня сложились с ним хорошие отношения, я принял участие в праздновании в январе 1934 года дня его рождения. Подарил ему прекрасную картину, изображавшую бизона, одной известной в Берлине художницы-анималистки. За обедом место справа от Геринга — почетное место — занимал неизвестный мне человек, который, как позднее выяснилось, был успешным издателем. Весь период национал-социалистического правления он вел дела с Герингом на широкой основе с большой выгодой для себя. Он был обязан почетным местом за обеденным столом тому, что подарил хозяину экипаж и четырех лошадей.

Свадебный подарок Герингу от Имперского банка представлял собой обеденный сервиз из знаменитого фарфора Бреслау, изготовленный на Королевском фарфоровом заводе. После нашего предварительного осведомления о том, предлагал ли такой подарок кто-нибудь еще, в секретариате Геринга ответили, что нет, но одновременно попросили прислать перечень отдельных предметов сервиза. Мы выслали перечень. Его возвратили нам с замечанием, что в сервизе не хватает двух одинаковых разветвленных канделябров, и с просьбой добавить их в набор.

Во время празднования дня рождения позднее я заметил у Геринга сверкающий позолотой коктейль-кабинет, подарок Фронта немецких рабочих — полагаю, сами рабочие и не подозревали о таком подарке.

Помимо корысти в Геринге развилась склонность к хвастливости, часто доходившая до смешного. Он не только собирал драгоценные камни, золотые, платиновые украшения в больших количествах, но и носил их. Пользовался любой возможностью, чтобы показаться в новом мундире или костюме. Однажды, когда я вместе с зарубежными друзьями посетил замок в Каринхалле, чтобы посмотреть загон для бизонов, Геринг встретил нас в высоких кожаных ботфортах, кожаной безрукавке поверх белоснежной рубашки, в охотничьей шляпе с широкими полями, с охотничьим копьем длиной почти два метра в руке. В отличие от непритязательного в быту Гитлера, Геринг пользовался в полной мере богатствами, которые ему давало положение во власти, не обращая внимания и даже попирая все правовые и моральные соображения.

Любопытно, однако, что властная манера поведения Геринга не убавляла его популярности. Когда бы он ни появлялся на собраниях или других мероприятиях, где присутствовало много людей, он производил большое впечатление на всех своим помпезным видом, наигранной веселостью и грубоватой немецкой прямотой.

Сначала Геринг пытался утвердиться в определенной независимости, но на уровне с Гитлером. Он считал себя более совершенной личностью и любил, когда его называли типом человека эпохи Просвещения. Помню, как в одном случае после спора с Гитлером он отзывался о нем при мне как об «этом прохвосте» (diesen Schlawiner). Но чем более неэтичным было поведение Геринга, тем сильнее становилась его зависимость от Гитлера. Спустя немного лет, когда мои дискуссии с Гитлером стали более резкими, я однажды попросил Геринга поддержать мою позицию:

— Пожалуйста, господин Геринг, в следующий раз, когда вы увидите Гитлера, дайте ему понять, что вопрос стоит совсем иначе.

— Заверяю вас, господин Шахт, что так и сделаю.

Когда через несколько дней я справился о результатах его разговора с Гитлером, Геринг ответил:

— Видите ли, господин Шахт, я всегда стараюсь говорить Гитлеру именно то, что думаю, но, когда я вхожу в его кабинет, моя душа уходит в пятки.

Только у тех людей душа не уходит в пятки, совесть которых чиста, а поведение безупречно. Геринг не относился к таким людям.

К сожалению, именно благодаря мне Геринг приобрел решающее влияние в экономических вопросах. Я все еще не понимал, что даже самые выдающиеся и ответственные умы в правительстве не были готовы подчиняться законам своей страны. Я еще верил, что смогу побудить таких людей, как Гитлер и Геринг, следовать фундаментальным принципам законопослушных граждан.

В начале 1936 года Имперский банк установил, что зарубежные центральные банки предъявляют нам крупные партии банкнотов в рейхсмарках для конвертирования в иностранные валюты. Хотя в Германии все были обязаны законом передавать в Имперский банк всю иностранную валюту, партия до сих пор не подчинялась этим требованиям, несмотря на получение значительных сумм от зарубежных организаций. Во благо или во вред, Имперский банк не заметил этого. Но вот мы столкнулись с открытым злоупотреблением, которое могло оказать гибельное воздействие на нашу валюту. Поток немецких банкнотов, хлынувший в страну из-за рубежа, мог означать только то, что партийные функционеры посылали эти банкноты за границу в обход таможни и валютного контроля. Мы получили подтверждение этого, когда однажды пакет банкнот, который мы послали в один из партийных центров, вернулся к нам через центральный банк Голландии в точно такой же упаковке, в какой покинул Имперский банк.

Я доложил об этом Гитлеру и объяснил, что не имею власти заставить партийных чиновников соблюдать законы. Поэтому попросил, чтобы Гитлер назначил человека, который снял бы с моих плеч бремя валютного контроля, и в ответ на его просьбу предложить кандидатуру назвал Германа Геринга. В конце апреля 1936 года меня освободили от выполнения обязанностей осуществлять валютный контроль. Эту функцию, по распоряжению Гитлера, немедленно взял на себя Геринг с ощущением, что это трамплин к дальнейшему усилению своей власти.