Читать книгу "Лорд Байрон. Заложник страсти - Лесли Марчанд"

Маси крикнул стражникам у ворот, чтобы они всех арестовали, но англичане успели ускакать, кроме Шелли, которого сбили с лошади, так что он на какое-то время лишился чувств, и Хея, получившего удар саблей по носу. Тааффе предпочел не вмешиваться в перепалку. Байрон поехал во дворец Ланфранки и отправил Легу в полицию с сообщением о происшествии, а сам вернулся, неся трость с вкладной шпагой. Он встретился с Маси и впервые услышал его имя. После перепалки Маси вырвался и помчался мимо дворца, где уже собралась порядочная толпа. Во время всеобщего смятения кто-то сбежал по ступеням дворца, нанес сержанту удар шпагой и скрылся в толпе. Маси закачался в седле, лошадь рванулась в сторону, но вскоре сержант упал на землю перед кафе. Он попытался встать, но потерял сознание и был доставлен в госпиталь.

Когда Байрон вернулся домой вместе с Трелони, Шелли и раненым Хеем, его встретила взволнованная Тереза, находившаяся почти на грани истерики. Примерно через час, перевязав Хея и успокоив Терезу, друзья отвезли ее в дом Шелли. Волнение еще больше усилилось, когда стало известно, что Маси был ранен. На следующий день Байрон отправил в госпиталь английского врача, чтобы тот за его счет лечил сержанта. Врач сообщил, что рана неглубокая, но продолжали распространяться слухи, что сержант умирает, что усиливало недовольство английским кружком. Байрон перед своим дворцом раздал пожертвования, чтобы умилостивить толпу, и вместе со своими спутниками отправился на обычную прогулку.

Двое слуг Байрона, Тита и Винченцо Папи, кучер, подозревались в попытке убийства и были арестованы. Байрон отправил Тите, который был ему предан и которого он считал невиновным, обед из двенадцати блюд, чтобы он разделил его с другими узниками. Зная, что в Англии появятся самые невероятные слухи, Байрон послал письмо Эдварду Докинзу, британскому поверенному в делах во Флоренции, вместе с копиями показаний англичан, участвовавших в инциденте. Байрон покривил душой, сообщив Докинзу, что не знает нападавшего на Маси, потому что не только Байрон, но и некоторые другие люди знали, что его кучер Папи сбросил сержанта на землю. Однако Байрон собирался защищать слуг любой ценой. Самое нелепое, что Папи допросили и отпустили, а Тита с его устрашающей черной бородой, который имел глупость принести в суд нож и связку пистолетов, был задержан.

Происшествие вызвало еще больший ажиотаж в Пизе, когда Тааффе, который не хотел ввязываться, сказал, что сержант не наносил ему оскорбления, и отправил Докинзу показания, расходившиеся с показаниями других участников. Уильямсу почти удалось добиться примирения, но многие участники кружка отошли от Тааффе и дали ему прозвище Лживый Тааффе или Фальстаф. К концу недели Маси стало значительно лучше, но во дворце Ланфранки уже не было прежнего веселья. Медвин уехал, а Хей 3 апреля отправился в Англию. Шелли и Уильямсы подумывали остаться на лето. Байрон арендовал на летний период, с мая по октябрь, виллу Дюпьи примерно в семи километрах от Ливорно, на холме у залива.

Все это время Байрон не переставал писать. Он убедил Терезу позволить ему продолжить «Дон Жуана». Когда 14 апреля к нему зашли Уильямсы, он признался, что начал шестую песнь. 20-го Сэмюэл Роджерс остановился у Байрона на пути из Рима. Во дворце Ланфранки в это время был Трелони, который спас его от бульдога Байрона, свирепо охранявшего лестницу. Байрон злорадно наслаждался испугом своего гостя и с восторгом подкалывал Роджерса, живописуя ему во всех подробностях свои похождения.

Новости из Равенны о болезни Аллегры охладили пыл Байрона. Гиги отправил к ней доктора Раси. Примерно в то же самое время Клер Клермонт прибыла в Пизу, полная планов вырвать Аллегру из монастыря. Ужаснувшись ее дерзости, Шелли пытался успокоить ее, скрывая присутствие Клер в городе от Байрона. Через три дня Гиги написал, что лихорадка продолжается, и у Аллегры было, по-видимому, легочное кровотечение. Получив первые известия о болезни дочери, Байрон пришел в «страшное волнение», но никто, кроме Терезы, этого не замечал. Он отправил в Баньякавалло письмо с просьбой сообщить ему все подробности. 18-го Аллегре стало лучше, но два дня спустя ее состояние вновь ухудшилось. 20-го она умерла. Монахини были «чрезвычайно удручены», писал Гиги Леге. 22 апреля сообщение о смерти Аллегры пришло в Пизу. Лега предоставил Терезе сообщить новости Байрону.

Тереза попыталась сказать как можно мягче. «Я все понимаю, – ответил он, – больше ничего не говори». «Он смертельно побледнел, и на его лице появилось такое выражение, что я начала опасаться за его рассудок, но он не пролил и слезинки… Целый час он просидел в одной и той же позе, и никакие мои утешения не достигали его слуха… Он хотел остаться один, и я была вынуждена уйти».

Какое бы раскаяние Байрон ни испытывал по поводу того, что не уделял Аллегре должного внимания или отказался последовать совету Шелли и забрать ее из монастыря, – его заслоняло воспоминание о собственных детских страданиях. Байрон желал, чтобы дочь захоронили в месте, так часто ассоциировавшемся у него со «сладостной печалью», в церкви Хэрроу, «где я когда-то мечтал покоиться сам», – писал он Меррею с просьбой все устроить[30].

Всю жизнь чувства Байрона к Аллегре были двойственными. Когда она умерла, ей было всего пять лет и три месяца. Порой он видел в ней продолжение себя, восхищался ее умом и красотой и был польщен, что все вокруг обожали ее. Но Байрона охватывало отвращение, когда поведение и нрав Аллегры отражали его собственные, менее приятные черты, и тогда он хотел, чтобы она была подальше от него. Он пришел еще в больший ужас, когда узнал в ней ее мать. Как метко заметила маркиза Ориго, «…он постоянно испытывал чувство обиды, несправедливое, но вполне естественное, по отношению к своей другой дочери, с которой не мог видеться. Маленькая Аллегра ехала в его экипаже и сидела у него на коленях, но лишь день рождения Ады был записан в его дневнике, портрет Ады стоял на его письменном столе, и он постоянно говорил об образовании и будущем Ады».

Оставалась неприятная обязанность сообщить о смерти Аллегры Шелли. На следующий день Байрон написал: «Этот удар был сильным и неожиданным… Не знаю, есть ли мне в чем упрекнуть себя относительно моего поведения, намерений и чувств к дочери». Байрон еще не знал, что Клер уже в городе. Шелли поспешил отправить ее в Леричи, где его семья и семья Уильяме искали летний дом. Они устроились во дворце Магии у залива и только потом сообщили Клер о смерти Аллегры. Она приняла это известие спокойнее, чем они предполагали, но дала волю своим чувствам в гневном письме Байрону, обвиняя его в плохом отношении к себе и ребенку. Байрон отправил письмо Шелли. Больше всего на свете он мечтал забыть обо всем. Он согласился на просьбу Клер прислать ей портрет Аллегры и позволить ей увидеть гроб с телом в Ливорно, прежде чем его переправят в Англию, но от этого ее отговорил Шелли.