Читать книгу "Тур Хейердал. Биография. Книга 1. Человек и океан - Рагнар Квам"

Два члена экспедиции без гроша в кармане, внезапно оказавшиеся в гостиной у Ветлесена, свалились на него «как снег на голову». Вместо того чтобы дать деньги на экспедицию, он выдал Хаугланду и Роби по тысяче долларов каждому — чтобы спасти их от унизительного положения. Это был своего рода знак признательности их военных заслуг. Хаугланд и Роби приняли подношение Ветлесена, однако, будучи людьми чести, рассматривали его не иначе как заем.

Правая рука. Герман Ватцингер первым согласился принять участие в путешествии на плоту и оказался незаменимым в трудных ситуациях

После посещения Унгера Ветлесена Бьорн стал настаивать на том, чтобы Кнут и Торстейн положили полученные деньги в кассу экспедиции. Они отказались по двум причинам: во-первых, потому, что это будет противоречить желанию Ветлесена, и, во-вторых, потому что, к своему удивлению, обнаружили — учет средств экспедиции не ведется. Тем не менее, они выразили готовность выделить часть денег, полученных от Ветлесена, на общие нужды, однако с условием, что все крупные выплаты будут производиться с их согласия. Их первым действием в качестве кассиров-самозванцев была выдача Туру, находящемуся в Эквадоре, 500 долларов, о которых он попросил Рёрхольта.

Через несколько дней Рёрхольт направил в Гуаякиль письмо следующего содержания: «Дорогой Тур, я пытаюсь изо всех сил таскать для тебя каштаны из огня. Ветлесен считает, что ты обманул его насчет финансов и что с моей стороны было неправильно покрывать тебя в этом. Он сначала выписал чек на две тысячи долларов на твое имя, но затем передумал и выписал два чека по тысяче долларов Хаугланду и Роби».

Это письмо Тур прочитал, когда они с Германом Ватцингером вернулись в Гуаякиль, девять дней провозившись в джунглях с бревнами. Поначалу он надеялся, что они смогут раздобыть бревна в городе, однако оказалось, что во время войны западные державы скупили в доступных местах всю бальзовую древесину, которую использовали в авиапромышленности, чтобы сделать военные самолеты более легкими. Поэтому им пришлось взять у американского военного атташе в Киото джип с водителем и отправиться на заготовку самим — несмотря на многочисленные предупреждения о том, что дороги стали непроходимы по причине наступившего сезона дождей. По илу и грязи Тур и Герман пробились к небольшому поселку в джунглях под названием Кеведо, где владелец плантации дон Фредерико позволил им срубить нужные деревья. Затем они связали бревна и сплавили их по реке к побережью.

Бальзовые бревна. Туру пришлось отправиться в джунгли Эквадора, чтобы найти подходящее дерево для постройки плота. Он сплавлял бревна по реке к побережью океана

Эта поездка затянулась. Проведя пять дней на импровизированном плоту, Тур «очень устал». Он открыл письмо от Рёрхольта и не поверил своим глазам. Обвинения Ветлесена в нечестности он воспринял как настоящее оскорбление. Неприятен показался ему и тон письма Бьорна, особенно в конце: «Если ты хочешь, чтобы я по-прежнему на тебя работал, то я не имею ничего против, но только при условии доверенности. Я говорю начистоту. Не забывай, что мои условия в связи с этим делом еще не рассматривались, и только моя дружба к тебе и твоей семье побуждают меня действовать. Но не забывай, что нельзя этим слишком злоупотреблять. С наилучшими пожеланиями, Бьорн».

Оставив Германа Ватцингера в Гуаякиле охранять бальзовые бревна и заботиться об их дальнейшей отправке в порт Кальяо в Перу, где должен был быть построен плот, Тур сел в самолет и полетел в Лиму для завершения формальностей. Он останавливается в гостинице «Боливар» и здесь пишет ответное письмо Рёрхольту.

Он констатирует, что Бьорн Рёрхольт за последнее время оказал ему неоценимые услуги, но в то же время написал «письма полные таких чудовищных обвинений, что у меня внутри все обрывается, когда я читаю их. Я лучше чем кто-нибудь другой понимаю, что тебе пришлось пережить чертовски трудные времена. При таком большом объеме работ, отсутствии персонала и времени совершенно естественно, что все не могло пройти гладко. Я благодарен тебе за то, что ты сделал, поверь мне, но и у меня есть чувство чести. Утверждения некоторых о том, что я был нечестен в описании финансового положения, есть обвинение настолько чудовищное и несправедливое, что я хотел бы поподробнее узнать об этом, когда приеду».

Тур пишет также, что не совсем понимает, что имеет в виду Рёрхольт, когда сообщает, что нельзя так злоупотреблять его дружескими чувствами. И все же, какую-то вину Тур за собой чувствует, ибо затем он добавляет: «Если там и был беспорядок, то отвечаю за это я».

В своем письме Рёрхольт сообщил также, что направил копию письма Мунте-Косу, и непонятно, зачем он это сделал. Впрочем, он проинформировал не только военного атташе. Рёрхольт изложил свою версию происшедшего также и Лив, после чего она написала очень сердитое письмо Туру, который, в свою очередь, с горечью пишет Рёрхольту: «Если тебя это интересует, то я могу сообщить, что Лив глубоко потрясена тем хаосом, который я оставил, уезжая в Перу, и совсем не хочет ехать на Таити».

Тур, признаться, сильно разозлился на Лив за то, что она думала, будто он развлекается в Эквадоре. В длинном письме матери он рассказывает, в каком он был отчаянии, когда вышел из джунглей с «обетованными» бревнами: «Если Лив думает, что я здесь прохлаждался как турист, то я могу вас заверить, что если бы я не установил нужные контакты и не организовал джип и поездку в джунгли, то нам пришлось бы строить плот из досок и столбиков».

Когда Тур вернулся из джунглей, его ждало также письмо от Кнута Хаугланда, который был настолько потрясен положением дел, что умолял Тура вернуться в Вашингтон и «заняться всем самому или ограничить полномочия Бьорна, ибо тот делает совершенно безумные вещи».

Бьорн Рёрхольт был начальником Тура во время войны, когда они служили в условиях строго подчинения. Звездочки на воротнике определяли их место в системе. Теперь роли переменились, и Тур стал начальником Бьорна. Однако роли были очерчены не очень четко, сотрудничество было добровольным, и они больше не имели звездочек. Тур был искренне рад, когда Бьорн предложил свои услуги, и хвалил его за то, что он придал экспедиции больший размах, нежели предполагал Хейердал.

Но, кроме обаяния, удивительной энергии и таланта решать трудные проблемы, Бьорн обладал еще и редкостным самомнением. Когда к Рождеству создалось нагромождение трудностей, и Тур проявил нерешительность, возник некоторый вакуум власти, которым Рёрхольт сразу же воспользовался. Он организовал работу так, как привык действовать, будучи командиром в норвежской армии, и за очень короткое время экспедиция нашла доступ в высшие сферы в Вашингтоне. Именно Тур разработал чрезвычайно смелый план экспедиции и привлек к участию в ней увешанных медалями героев войны, а Бьорн Рёрхольт всего лишь проявил себя отличным организатором, но стоило Рёрхольту оказаться в центре внимания, он начал высказываться таким образом, что у всех создалось впечатление, будто он и есть настоящий руководитель проекта. Это впечатление подтверждалось тем, что он вел переписку о подготовке к экспедиции. В одном из писем Лив Рёрхольт зашел настолько далеко, что пригласил ее в Вашингтон, чтобы она была его правой рукой, пока Тур плавает на плоту. Об этой идее Тур ничего не знал, пока ему не сообщила сама Лив. Ему было приятно узнать, что она сразу же отклонила это предложение.