Читать книгу "Седьмая казнь - Джеймс Роллинс"

– В последнее время мне вообще везет на воздушные шарики, – простонал Кроу.

– Тогда, может быть, ты обрадуешься старому другу? – улыбнулась Сафия.

Дверь распахнулась, и на пороге возник высокий широкоплечий мужчина с растрепанными светлыми волосами и дочерна загорелым лицом.

– Омаха Данн! – обрадовался Пейнтер.

Гость ухмыльнулся, притянул Сафию поближе и вместе с ней шагнул в комнату.

– Доверил тебе жену, а ее едва не убили… опять!

– Что тут скажешь? – пожал плечами Кроу. – Должен же был кто-то привнести в ее жизнь развлечения.

Сафия со вздохом покачала головой и отошла к столику, на котором были сложены открытки и подарки, прибавив к ним воздушные шары. Следующие несколько минут собеседники делились последними событиями в жизни друг друга.

– Значит, кто-то согласился выйти за тебя? – усмехнулся Омаха. – И кто же эта несчастная?

Пейнтер слегка скривился:

– Лиза сейчас в Вашингтоне и не слишком-то обрадовалась, узнав, что я проведу некоторое время здесь, в медицинском центре. Мы устроили филиал «Сигмы» в Великобритании, знаешь ли. Но она все понимает. Этот исследовательский центр намного обогнал весь мир в понимании нашего патогена, а после событий в Арктике нам нужно быть во всеоружии.

Сафия присела на край постели Пейнтера.

– Кстати, как дела на острове Элсмир, на «Авроре»?

– Работа кипит. Там сейчас больше микробиологов и специалистов по инфекционным болезням, чем белых медведей. Мы еще не скоро узнаем, какое влияние на экологию оказал выброс микробов в небо. Но пока мы настроены оптимистично. В Арктике холодно, тропический микроб вряд ли найдет себе пищу вне теплокровного носителя.

– Будем надеяться, что в Арктике не потеплеет.

Пейнтер кивнул. Хотя способ спасения планеты Саймон Хартнелл выбрал не самый удачный, цель он преследовал благородную.

Омаха подмигнул Кэт:

– Давай, покажи ему настоящий подарок.

– Какой подарок? – удивился Пейнтер.

Кэт улыбнулась:

– Хотели отдать, когда тебя выпустят из карантина, чтобы ты мог подержать его своими руками… – Она открыла портфель и достала прозрачную папку, в которой желтел лист бумаги с поблекшими строчками. – Нашли в склепе Дэвида Ливингстона. Его оставил один джентльмен, который очень хорошо умел хранить тайны, в отличие от своего друга.

Пейнтер взял в руки полуистлевшее письмо и держал его очень осторожно, особенно разглядев подпись внизу страницы.

– Это от Марка Твена, – пробормотал он.

Вспомнились строки из записной книжки Теслы о событиях 1895 года, о путешествии Твена и Стэнли в Судан по следам Ливингстона.

Раздумывая, не встретится ли здесь дополнение к той истории, Пейнтер погрузился в чтение письма, датированного 20 августа 1895 года.

Джентльменам и прекрасным дамам,

которые прочтут это письмо.

Во-первых, стыдитесь, что вы нарушили покой могилы Дэвида Ливингстона и песчаных гробниц, куда вам заходить не следовало, – но в то же время примите мои сердечнейшие поздравления, поскольку вы обладаете здравым смыслом и удача на вашей стороне (или и то и другое!), раз уж вы решились потревожить вечный сон бедняги Ливингстона. Как хорошо, что добрый доктор вновь готов лечить тех, кто стучится у его могильного камня в аббатстве. Поверьте, мы оставили вам достаточное количество самой страшной тинктуры.

Однако предупреждаю, что лечению сопутствуют некоторые довольно поучительные и настораживающие результаты. Я сам из предосторожности прошел это лечение и во время горячечного периода выздоровления обнаружил, что вижу и слышу не то, что меня окружает, а ожившие воспоминания другого человека, того, чьи кости лежат перед вами. Я видел голубые озера, на берегах которых никогда не бывал, темные джунгли, где не ступала моя нога, и прочие картины, добрые и ужасные, и жестокость человека к тем, чья кожа темна в темной и ужасной Африке. Я чувствовал страсть, словно мою собственную, того, чьи воспоминания проносились передо мной, его глубокую преданность всем обездоленным, его благочестивую веру в Бога, который любит всех, и его безграничную любознательность о том, что лежит за горизонтом.

Я скорее человек слова, нежели человек науки, и не претендую на знание чего-то большего, чем знает подметальщик улиц, в том, что касается устройства мира. И все же я бы желал каждому человеку встать на место другого, поистине ощутить другую душу, хоть бы и в горячечном сне. Насколько добрее был бы наш мир!

Так пейте же до дна эту настойку и цените дни, оставшиеся вам в жизни, потому что однажды все мы окажемся здесь. И хотя избежать смерти невозможно, давайте постараемся прожить наши дни так хорошо, как сделал это добрый доктор Ливингстон.

Прочитав последнее пожелание, Пейнтер улыбнулся.

Верно сказано.

Итак, Твен и Стэнли узнали, что в мумифицированном теле Ливингстона содержится лекарство. Он вспомнил, что было сказано у Твена в записках о Судане, как они со Стэнли обнаружили в гробнице средство, но не лечебную настойку. Вероятно, путешественники так и не поняли механизм развития болезни или процесс лечения, как не поняли его в свое время египтяне или слоны, но осознали, что процесс мумификации был средством, а тело Ливингстона – лечебной настойкой.

Наверняка Твен и Стэнли использовали какие-то подсказки Ливингстона, утерянные со временем или никогда не записанные, что усложнило более поздние поиски.

Однако Пейнтера больше заинтересовали другие загадочные строки письма Твена.

– Вы заметили, он пишет о горячечных снах, видениях в полной уверенности, что перед ним проносятся воспоминания Дэвида Ливингстона? Мы с Греем обсуждали вероятность того, что микроб записывает детали жизни человека и передает их следующему носителю. – Он обернулся к Сафии. – Похоже, у тебя было что-то вроде этого. Вот только в отличие от Твена, который принял дозу микробов от Ливингстона, тебе достались микробы от мумии.

Сафия покачала головой, явно испытывая неудобство от таких вопросов.

– Я едва помню, что мне привиделось. Все равно что вспоминать сон.

– А я вообще не почувствовал ничего подобного во время лечения, – кивнул Пейнтер.

– Тебе дали лекарство, выращенное в лаборатории, не натуральный эликсир, – предложила объяснение Кэт.

– Выращенное в лаборатории? – Омаха широко улыбнулся. – Странно, что тебе не снились кусочки сыра и беговое колесо в крысиной клетке.

Пейнтер не обратил внимания на насмешку и снова вернулся к письму.