Читать книгу "Великий Сатанг - Лев Вершинин"

Воркотню эту господин Президент принимал к сведению, но выводов не делал. Все так, но парнишка смотрит на него, как на Господа Бога, выбивается из сил, из кожи вон лезет, чтобы проигрывать, не поддаваясь, и если даже он пару раз и злоупотребил своим правом распоряжаться временем Президента, так это еще не повод, чтобы отправлять его в отставку. Армрестлинг, а тем более пинг-понг овладели душой дона Мигеля целиком и полностью. Наверное, больше даже, чем покер и спортивный бридж, великим докой в которых был постоянный партнер и секретарь Президента полковник Джанкарло эль-Шарафи.

– Господин Президент! Через пять минут!..

Дон Мигель благодушно кивнул, и адъютант унырнул обратно в оконце, словно кукушка в старинных часах.

Передача начнется через пять минут. Значит, есть еще целая минута, чтобы посидеть на гибко прогибающейся скамейке, любуясь уличной суетой и сверкающими коленками девушек, по самой последней моде Барал-Гура щеголяющих в юбчонках под многозначительным названием «намек» и эластичных колготах, которые способны превратить в стройные ножки даже бублик; интерес был в основном теоретический; месяцев пять назад, восстав из осточертевшего инвалидного кресла и несколько освоившись, дон Мигель, признаться, сделал попытку вернуться к практике. Увы! Хотя кое-что и получилось, но процесс был так краток, а удовольствие столь мимолетно, что в разряд хобби сие упражнение переводить явно не стоило. В отличие от пинг-понга…

Минута — это совсем немало, если есть на что посмотреть.

А потом не менее двух минут можно брести к высокому крыльцу, подниматься по скрипучей лакированной лесенке, наслаждаясь мучительной ватной усталостью в усталых ногах. И пр’гянг-ги, похожие на серых в яблоках белочек, поверещат вслед, прощаясь, когда за тобой закроется высокая, выложенная пластинами перламутра парадная дверь…

Подпирая себя тростью, дон Мигель двинулся по аллее к дому. На пухлых губах играла легкая, несколько саркастическая улыбка. Он все же сумел ответить на хамство, пусть и завуалированное, так, как должно. Простите, господа! Официальные церемонии — только в первые три дня. А потом уж не обессудьте… в конце концов, я — старик, я недомогаю, да и корреспонденция с Гедеона требует пристального изучения и длительного анализа. И они проглотили! Утерлись, хотя были явно недовольны. Престиж сверхдержавы, пусть и бывшей, даже и одного из осколков ее, был по привычке достаточно высок в глазах населения, и всесторонний показ визита явно не противоречил планам администрации.

Нет уж, господа хорошие, увольте!

Ни осмотра верфей в четвертый день визита, ни посещения комплекса точной электроники в пятый, ни присутствия на собрании творческой интеллигенции в шестой, ни, наконец, встречи с финансовыми воротилами не случилось. Дон Мигель не доставил хамам подобного удовольствия. Он, так вас растак и переэтак, не марионетка, в конце концов, и не экспонат из музея восковых фигур…

Накануне дня восьмого шустрые ребята из канцелярии премьера сообразили наконец что-то и не стали присылать программу завтрашних мероприятий. Умники тоже. До куньпингана дошло бы быстрее. Впрочем, куньпинган — животное умное и благородное, не в пример иным людям.

В глубине души Президент сожалел о том, что не забастовал с третьего дня. Не пришлось бы ездить по музеям…

Нет, в посещении Исторического раскаиваться не приходилось. Словно встретившись с молодостью, бродил дон Мигель по прохладным, специально в связи с визитом освобожденным от туристов залам. Он полюбовался фресками Грдж’йола, секреты кисти которого так и остались неразгаданными со времени смерти великого мастера; постоял у величественного саркофага Натадининграта Жестокого, властителя княжества Шкрганниг’хъйе и первого объединителя Дархая и, как в первый раз, более тридцати лет назад, поразился: как же все-таки мал ростом и худ был этот давным-давно почивший ван-туан, сумевший по кровавым ступеням взойти на престол созданной им Империи; прищурившись, попытался разобрать полустертые, залитые в пластик строки эдиктов, подлинно подписанных рукой Гуппалавармана Мудрого, и, уяснив, что «…отныне да не приносят первородных сыновей в жертву, но заменяют их блеющими, лишенными внешних пороков…», подмигнул офицеру охраны, весьма довольный полнейшим отсутствием склероза. Тот, кто на десятом десятке не забыл изученный некогда къа-дархи, тот, можно сказать, еще далеко не потерян для общества!

Он любил этот музей еще тогда, когда он был закрыт для посторонних глаз Палатой Наследия, и, выходя, улыбался, словно вспоминая нечто очень и очень приятное.

Не разочаровала и краткая пробежка по модерновым — много зеркальных стекол и никельного блеска — анфиладам Галереи Современных Искусств. Не чуждый прекрасного, дон Мигель все же скверно разбирался в авангардизме, примитивизме и прочих выкрутасах, в глубине души полагая создателей сих шедевров жертвами сексуальных аномалий. Однако же он весьма и весьма склонен был прислушиваться к компетентному мнению своего личного секретаря, и когда господин эль-Шарафи после одного из несдержанных и, к сожалению, публичных высказываний босса в адрес новаторов позволил себе маленькую лекцию, Президент попритих и даже какое-то время увлекался коллекционированием аляповатых альбомов с никак не доступными его пониманию репродукциями…

– Что это? — спросил он, остановившись перед прелестно уродливым сплетением тел двух куньпинганов с рогами вместо копыт и загадочными выступами на крупах; выступы щетинились крошечными мотками колючей проволоки.

Выслушав длинный и подробный ответ экскурсовода («Композиция „Апофеоз Примирения“, символизирующая…»), почетный гость с понимающим видом покивал и, оставив сдержанно хвалебный отзыв («Особенно композиция „Апофеоз Примирения“…) в Книге Особых Посетителей, с некоторым облегчением покинул прибежище новаторских муз…

И когда уже на пути в резиденцию кавалькада длинных сияющих автомобилей — как, черт возьми, приятно было вспомнить это ощущение после тряских упряжек Гедеона! — остановилась у ворот Музея Катастрофы и Примирения, дон Мигель, погруженный в сладкую полудрему, никак не предполагал, что спустя каких-нибудь десять минут отменное настроение будет испорчено бесповоротно и аж до завтрашнего утра.

Он, собственно, и не пошел дальше второго зала.

Первый же прошагал, почти не вслушиваясь в щебет молоденькой девочки-гида, жутко гордой оказанным доверием и потому старавшейся изо всех сил.

– …подлинные вещи, найденные на развалинах Восемьдесят Пятой Бессмертной заставы, в том числе и фуражка кайченга Ту Самая, — чирикала девчонка, а дон Мигель благодушно покачивал головой, ухитряясь придремывать на ходу. — Эпоха Примирения сделала возможным понимание нами, потомками, трагедии этих людей, искренне любивших Родину, но не сумевших отыскать верный путь к ее процветанию…

Фуражка была вполне как фуражка, разве что подозрительно новенькая.

– …узок был круг соратников принца Видратъхьи, страшно далеки были они от народа, — соловьем заливалась пигалица, указывая на ряд гранитных бюстов, осененных причудливо раскрашенными флагами, бунчуками и штандартами. — Но дело их не пропало даром. Принц Видратъхья растревожил сон Нола Сарджо, Нол Сарджо бросил в массы клич о невозможности сохранения старого строя…