Читать книгу "Масло - Юзуки Асако"

отелях — последний раз еще до свадьбы, несколько лет назад. Когда мы оказались в постели, супружество, наш дом, желание иметь детей — вдруг все это отошло на второй план. Рядом со мной был мужчина по имени Рёске. Глупо, наверное, да? Всего-то другое пространство», — с какой-то досадой поведала Рэйко. Наконец-то она вновь начала походить на саму себя. «Но все равно подход к жизни моих родителей мне не по нраву, — сказала она. — Эта идея о том, что заниматься сексом с женой или супругом скучно… Аж в дрожь бросает. Но, возможно… Возможно, мои родители и правда искренне считали, что для них это лучший способ сохранить счастливый брак».

«Все же в чем-то они с Рэйко похожи», — подумала Рика. Рэйко хотела сбежать не от Рёске — она хотела вырваться из тесных рамок представлений об идеальной семье, которые сама же и установила для себя. А Рика в юности страшилась не самого отца, а квартиры, в которой тот жил. Грязь и пожелтевшие обои казались ей отражением его беспросветной тоски. На самом деле все куда проще: отец был слишком неорганизован, чтобы самостоятельно убирать свое жилье, вот и все. Но в своем воображении Рика раздула проблему до небывалых масштабов. Сама нарисовала себе апокалиптическую картину. И упивалась болью от самобичевания. Ведь пока она винит себя — она не забудет отца. А значит — не будет плохой, бесчувственной дочерью.

Переверни она тогда тело отца — может статься, что выражение лица у него оказалось бы вполне мирным. Действительно ли отец ненавидел Рику и ее мать, действительно ли держал на них обиду? Впрочем, даже если так — сейчас Рика готова была это принять.

— Даже если мне придется провести последние годы в одиночестве, я не буду ни на кого злиться. И не буду никого ждать. Лучше куплю продукты и приготовлю то, что мне хочется. А потом мирно умру в своей чистой уютной квартирке.

Рика зашагала к выходу с кладбища. Перед отъездом она решила зайти в кафе у моря, где состоялось первое свидание родителей. Говоря про отца, мать часто мрачнела, но когда рассказывала о том свидании, всегда выглядела счастливой. До ушей вновь донесся далекий корабельный гудок.

* * *

Рика уже успела привыкнуть к тому, что ее частенько вызывают в застекленный уголок шефа. Хотя редко это происходило прямо с утра.

Рика больше не задерживалась на работе до поздней ночи. В последнее время она приходила на работу к восьми, а вечером уходила домой. Количество ее официальных рабочих часов не поменялось, и на всех совещаниях она появлялась, поэтому никто не делал ей замечаний, хотя в издательстве было принято дневать и ночевать. Сейчас она работала над статьей о проблемах, с которыми сталкиваются молодые матери после рождения ребенка, — было важно сохранить интерес к еженедельнику со стороны женщин, которые стали покупать «Сюмэй» благодаря материалу о Кадзии Манако.

— Мне в руки попала статья, которая скоро выйдет в издании конкурентов, — сказал шеф. — Через пару дней они ее опубликуют на развороте. Прочти сейчас, чтобы быть готовой. — Он протянул Рике факс.

Стоило ей увидеть заголовок, как перед глазами все поплыло

«Эксклюзивное интервью с Кадзии Манако! Правда о ее отношениях с несчастным в браке отцом! Откровения перед вторым этапом апелляционных слушаний. Интервью в „Сюмэй“ — пустая ложь? Что за странную любовь питает журналистка из „Сюмэй“ к Манако?»

Тело стало ватным, руки и ноги обмякли, слегка потяни — и отвалятся. Не в силах выдавить из себя ни слова, Рика притянула стул и села, не ощутив толком ни веса тела, ни опоры. Пытаясь осмыслить ситуацию, сглотнула, чтобы увлажнить пересохшее горло, и вчиталась в текст помельче, следующий за заголовком. А ведь где-то в глубине души она предчувствовала, что случится нечто подобное.

Интервьюер — мужчина пятидесяти с лишним лет — заявил, что он был любовником Манако, а теперь они поженятся.

— Я слышал его имя, но лично с ним не знаком, — сказал шеф. — Он предлагал статью разным издательствам, кроме нашего, разумеется, и продал тем, кто дал самую высокую цену. По слухам — большой чудак. Бывший сотрудник крупной газеты. Доставил на работе немало проблем — ему до сих пор закрыт вход во многие места.

Рика машинально кивнула. Иероглифы перед глазами дрожали и разбегались, словно стая мошек.

«Эта женщина из „Сюмэй“, кажется, питает ко мне какую-то странную любовь. Она подражала мне во всем, начиная от стиля жизни и заканчивая едой. Она с энтузиазмом расследовала все обстоятельства моей биографии, начиная с детских лет. И при этом явно переступала всякие границы журналистской этики. Только представьте: она даже рассказывала мне о своей сексуальной жизни! Наверное, хотела продемонстрировать, насколько доверяет мне, но ведь если подумать — это уже на сексуальное домогательство тянет».

— То, что здесь написано, — правда?

Рика уткнулась взглядом в свои ботинки. Она давно за ними не ухаживала, и на кожаной поверхности появилась сеть мелких трещинок.

— Правда, — едва слышно ответила она и, даже не поднимая глаз, уловила, как тяжело вздохнул шеф.

Читать дальше не хотелось, но иероглифы бежали перед глазами.

«Назойливое любопытство этой женщины, конечно, доставляло мне неудобства, но я ее не виню, пусть она и написала субъективную, лживую статью, куда от моего лица впихнула собственные взгляды и убеждения. Мой адвокат сказал даже, что я могу подать на нее в суд за клевету, но я этого делать не стану — лучше уж расскажу правду в этом интервью. Я ведь понимаю: одинокая закомплексованная журналистка просто питала ко мне неразделенные чувства. Вот и описала Кадзии Манако, которую хотела увидеть, чтобы самоутвердиться и получить признание. Таких недалеких эгоистичных женщин в мире пруд пруди. Ну и пускай. Все равно никто, кроме моего мужа, не сможет понять и описать меня правдиво. Со мной такое уже много раз бывало. Мною восхищались, меня идеализировали, пытались со мной сблизиться, а когда я не отвечала на чувства взаимностью, вдруг начинали обвинять во всех смертных грехах и чудить так, что диву даешься. Я надеюсь, все уже прекрасно понимают, что я не отнимала ни у кого жизнь. Не знаю, что терзало моих покойных поклонников, но все они скончались по естественным причинам, не имеющим ко мне никакого отношения».

Нападки на Рику были лишь началом. Дальше Манако сделала совершенно сенсационное заявление. Она намекнула на то, что смерть ее отца могла быть самоубийством.

«Я раньше никому об этом не рассказывала. На самом деле утром в день его смерти я