Читать книгу "Звонок за ваш счет. История адвоката, который спасал от смертной казни тех, кому никто не верил - Брайан Стивенсон"

Больший штат, громкие дела, обширный «портфель» дел порой означали и бо́льшие проблемы. Постановления Верховного суда по несовершеннолетним, хоть и не могли не радовать, создавали для нас всевозможные новые трудности. Теперь сотни людей получили право претендовать на новые приговоры, и большинство из них отбывали срок там, где они не были обеспечены адвокатской помощью. В таких штатах, как Луизиана, Алабама, Миссисипи и Арканзас, жили в тюрьмах сотни заключенных, к чьим делам эти недавние решения имели прямое отношение, но не было доступных адвокатов, способных помочь им, приговоренным к пожизненному заключению, когда они были несовершеннолетними. В итоге мы взяли почти сто новых дел после решения Верховного суда о запрете применять пожизненное заключение без права на условно-досрочное освобождение к детям, осужденным за преступления, не связанные с убийствами. А затем еще сотню – после решения, запрещающего обязательное пожизненное без права на освобождение для несовершеннолетних. В нашем «несовершеннолетнем портфеле» уже были десятки дел, и мы вскоре оказались перегружены.

Полный запрет на пожизненное заключение для детей, осужденных за преступления, не связанные с убийством, по идее, должен быть самым простым для внедрения решением. Но выполнить это постановление Верховного суда на поверку оказалось намного труднее, чем я надеялся. Я проводил все больше и больше времени в Луизиане, Флориде и Вирджинии – штатах, в которых в общей сложности было почти 90 процентов таких дел. Суды первой инстанции часто намного хуже разбирались в различиях между детьми и взрослыми, чем мы думали, и нам нередко приходилось заново доказывать в суде несправедливость обращения с несовершеннолетними как со взрослыми, которую уже признал Верховный суд.

В некоторых случаях наши клиенты провели в тюрьмах не одно десятилетие, а систем поддержки, которые могли бы им помочь снова влиться в общество, было очень мало – если они существовали вообще.

Некоторые судьи так и норовили вынести приговор, максимально близкий к предполагаемой продолжительности жизни или сроку естественной смерти, вместо того чтобы создать возможности освобождения для детей-правонарушителей. Судья, заново слушавший дело Антонио Нуньеса в округе Оранж, Калифорния, заменил прежний приговор к пожизненному заключению 175 годами лишения свободы. Мне пришлось снова обращаться в апелляционный суд{153} в Калифорнии и добиваться замены этого приговора каким-то другим, разумным. В делах Джо Салливена и Йэна Мануэля мы тоже столкнулись с сопротивлением. В конечном счете удалось добиться для них приговоров, которые означали, что они оба смогут выйти на свободу, отбыв в тюрьме еще пару лет.

В некоторых случаях наши клиенты провели в тюрьмах не одно десятилетие, а систем поддержки, которые могли бы им помочь снова влиться в общество, было очень мало – если они существовали вообще. Мы решили создать программу ресоциализации для помощи в таких ситуациях. Программа EJI была специально разработана для людей, которые стали заключенными еще в отрочестве и провели в тюрьмах значительную часть жизни. Мы собирались обеспечивать их услугами, жильем, профессиональной подготовкой, жизненными навыками, консультированием и всем остальным, что нужно освобождаемым из тюрьмы людям, чтобы успешно продолжать жизнь. Мы говорили судьям и комиссиям по условно-досрочному освобождению, что готовы обеспечивать своих клиентов всей необходимой помощью.

В частности, со многими трудностями сталкивались клиенты в Луизиане, отбывавшие пожизненное заключение без права на освобождение за преступления, не связанные с убийством. Мы взялись представлять в этом штате все шестьдесят человек, которые могли претендовать на освобождение. Почти все они отбывали наказание в «Анголе» – тюрьме, печально известной как ад для заключенных, особенно в 1970-х и 1980-х, когда большинство наших клиентов попали туда. Много лет атмосфера насилия в «Анголе» была настолько ужасной, что было почти нереально сидеть там и не получать дисциплинарных взысканий – дополнительных наказаний или дополнительного срока, прибавляемого к основному, – по причине конфликтов с другими обитателями или сотрудниками тюрьмы. Заключенные должны были заниматься тяжелым ручным трудом в очень трудных условиях; в противном случае им грозило одиночное заключение или другие дисциплинарные меры. В результате долгого рабочего дня в скотских и опасных условиях труда нередки были серьезные травмы заключенных, которые лишались пальцев, а порой и конечностей.

Долгие годы в «Анголе» – которая до конца Гражданской войны была рабовладельческой плантацией, – заключенных выгоняли на работу в полях, собирать хлопок. Те заключенные, которые отказывались от работы, получали «выговоры» с занесением в личные дела и месяцами сидели в одиночных камерах. Ужасные условия заключения и постоянные напоминания о том, что они умрут в тюрьме, как бы хорошо себя ни вели, означали, что у большинства наших клиентов были длинные списки дисциплинарных взысканий. На слушаниях по пересмотру приговоров, которые мы готовили, адвокаты штата использовали эти дисциплинарные взыскания как основание для возражений против смягчения приговоров нашим клиентам.

Примечательно, что некоторым несовершеннолетним «пожизненникам» даже это не помешало создать выдающиеся личные дела с очень небольшим количеством дисциплинарных взысканий, несмотря на то, что они отбывали свои сроки без всякой надежды на освобождение или пересмотр приговора. Одни становились «надежными» заключенными, наставниками и защитниками других от насилия. Другие – заведующими библиотеками, журналистами и садовниками. «Ангола» постепенно развивалась, в ней появились превосходные программы для заключенных, отличавшихся примерным поведением, и многие наши клиенты в полной мере воспользовались их преимуществами.

Мы решили сделать своим приоритетом слушания по пересмотру приговоров в Луизиане для «старожилов» – пожизненных заключенных, получивших приговоры в подростковом возрасте, людей, которые провели в тюрьме не одно десятилетие. Джошуа Картер и Роберт Кастон были первыми двумя заключенными, чьи дела мы решили оспаривать в суде. В 1963 г. Джошуа Картер был обвинен в изнасиловании в Новом Орлеане, и ему быстро вынесли смертный приговор. У осужденного чернокожего ребенка, ожидающего казни, в те дни было мало причин надеяться на освобождение. Но для того чтобы вырвать у него признание{154}, полицейские избили Джошуа настолько жестоко, что даже тогда, в 1965 году, Верховный суд Луизианы решил, что необходимо отменить его осуждение. Приговор Картеру был изменен на пожизненное заключение без права на условно-досрочное освобождение, и его отправили отбывать наказание в «Анголу». После многих трудных лет он стал образцовым заключенным и доверенным лицом администрации. В 1990-х у него развилась глаукома, он не получил необходимой медицинской помощи и вскоре полностью лишился зрения. Мы пытались убедить новоорлеанских обвинителей, что Картер, слепой мужчина шестидесяти с лишним лет, должен быть освобожден, после того как провел в тюрьме почти пятьдесят лет.