Читать книгу "Круглый дом - Луиза Эрдрих"

– Может, этот извращенец и впрямь индеец, – предположил Уайти. – У него был индейский чемодан.

– Что за индейский чемодан? – спросил я.

– Пластиковые мешки для мусора.

Я подался вперед.

– Так он уехал? Но откуда он? И кто? Как его зовут?

Вернулась тетя Клеменс и бросила на брата свирепый взгляд.

– Фу ты, ну ты, – пробурчал Уайти. – Похоже, мне запрещено открывать рот.

– И стаканчика виски нельзя! И не писать в раковину, а это я буду делать постоянно, пока она не перестанет поить меня настоем из багульника. У меня мочевой пузырь им переполнен, – ворчал Мушум.

– Ты писаешь в раковину? – удивился я.

– Когда мне дают этот настой – всегда!

Тетя Клеменс ушла на кухню и вернулась с бутылкой виски и тремя стопками, вставленными одна в другую. Она расставила их на столе и наполнила две до краев, а третью – до половины, которую сразу опрокинула себе в рот. Я остолбенел. Никогда еще я не видел, чтобы тетя Клеменс по-мужски пила виски. Она аккуратно подержала пустую стопку, глядя на нас, потом со стуком поставила ее на стол и вышла.

– Что это было? – спросил Уайти.

– Это была моя дочь, хватившая через край, – ответил Мушум. – Мне жаль Эдварда. Когда он вернется, виски как раз возымеет действие.

– Иногда виски оказывает действие и на Соню, – заметил Уайти, – но у меня есть свои способы.

– И какие же способы? – поинтересовался Мушум.

– Старые индейские штучки!

– А ты научи им Эдварда, а? А то он сдает позиции.

В воздухе уже витали сладкие ароматы пирога. Мне оставалось надеяться, что тетя Клеменс не настолько рассердилась, чтобы забыть о пироге в духовке.

– Площадка для гольфа. Это там все случилось? – Я поглядел в упор на дядю Уайти, но тот опустил глаза и молча выпил виски.

– Нет, не там.

– А где?

Дядя Уайти поднял на меня печальные и вечно налитые кровью глаза. Он и не собирался ничего мне говорить. А я не смог выдержать его взгляд.

Пальцы Мушума, до этого сжимавшие стакан с холодным чаем так нетвердо, что жидкость из него расплескалась по столу, теперь окрепли. Он поднял наполненную стопку и врастяжку выпил. Его глаза сразу заблестели. Он пропустил мимо ушей наш разговор с Уайти. Его мозг по-прежнему был заточен на женскую тему.

– Так, сын мой, расскажи-ка Упсу и мне заодно про свою красотку-жену. Рыжую Соню. Нарисуй картину маслом. Чем она занята в данный момент?

Уайти отвел от меня взгляд. Когда он осклабился, стала видна широкая щель между его передними зубами. Еще не так давно Рыжую Соню[7] изображала тетя Клеменс на танцевальных вечерах. Она надевала экзотический наряд: откровенные варварские доспехи из усеянного шипами пластика. Вокруг ее бедер развевались изодранные в клочья шарфы. А прозрачная ткань наряда выглядела так, как если бы ее жевали и драли когтями озверевшие мужчины или дрессированные волки. Зак нашел изображение Рыжей Сони в каком-то миннеаполисском журнале и подарил мне. Я хранил журнал в кладовке, в специальной папке, на которую я наклеил бумажку с надписью «Домашние задания».

– Сейчас Соня работает за кассой, – сообщил мой дядя, посверкивая глазами. – Она мастерица складывать числа и сегодня подсчитывает, что нам надо заказать в магазин на следующей неделе.

Удерживая виски во рту, Мушум закрыл глаза и кивнул, вероятно, представив себе Соню, склонившуюся над счетами. И я ее тоже вдруг представил – с ее грудями, парящими, точно пушистые облака над аккуратными столбиками цифр.

– А чем она займется, – продолжал сонно Мушум, – когда сложит все числа и все подсчитает? Когда закончит работу?

– Она встанет из-за стола и выйдет наружу, с полным ведром воды и окномойкой на длинной палке. Каждую неделю она моет окна.

Сегодня Мушум не надел свой ослепительно-белый зубной протез, и его сморщенная улыбка растянулась до ушей. Я зажмурился и вообразил, как средство для мытья капает с краев розовой губки на конце палки-окномойки и стекает по стеклу вниз. А Соня стоит на цыпочках и изо всех сил тянется вверх. Старший брат Каппи Рэндалл сказал, что девчонки выглядят особенно соблазнительно, когда, стоя на цыпочках, тянутся вверх, и что он любит наблюдать за ними в школьной библиотеке. Рэндалл специально ставил самые интересные книги на верхние полки. Мушум шумно вздохнул. А я представил, как Соня сильно прижимает резиновое лезвие окномойки к стеклу, стирая грязные потеки от средства для мытья, после чего стекло сияет безукоризненной чистотой.

Тетя Клеменс встала из-за стола и ушла, разбив возникшую в моем воображении картину, и я услышал скрип дверцы духовки. Потом шум выдвигаемого противня: она вынимала два пирога из духовки. Я услышал, как она поставила пироги остывать. Стукнула дверца духовки, потом сетчатая входная дверь со скрипом распахнулась и с хлопком закрылась. Через мгновение сквозь дверную сетку слегка потянуло душистым дымком от зажженной сигареты. Насколько мне известно, раньше моя тетя не курила, но она начала – после посещения мамы в больнице.

Запах сигареты вмиг протрезвил обоих мужчин, для которых курящая тетя Клеменс тоже была в новинку. Они повернулись ко мне, и дядя Уайти с серьезным выражением лица спросил, как мама.

– Сегодня она решила выйти из спальни, – сообщил я. – Мне нужно отнести домой пирог. Папа готовит ужин.

Мушум вытаращился на меня понимающим взглядом, и мне стало ясно, что ему, по крайней мере, в общих чертах рассказали о том, что случилось.

– Это хорошо, – сказал он. – Послушай, Упс, ей уже надо выходить. Не позволяйте ей все время сидеть. И не оставляйте одну надолго.

Весенние четкие тени, точно вода, растеклись по дороге. Над тихим болотцем слышалось урчание автомобилей, то и дело останавливающихся у распахнутого окошка винной лавки, через которое торговали спиртным навынос. Со стороны далеких дворов, невидимых за сплошной стеной ив и черемух, звенели короткие зычные крики женщин, звавших детей домой. Рядом со мной притормозила машина, и Доу Лафурнэ жестом пригласил меня сесть рядом с ним. У Доу было безмятежное лицо, искривленный нос, добрые глаза. Этот силач никогда не гнушался тяжелой физической работы – помимо того, что он был председателем совета и уборщиком в управлении племени, он своими руками по досочкам построил собственный дом на ровном месте. И он же со своими сыновьями привел его в полную негодность – тоже на ровном месте. Теперь там повсюду лежали горы хлама. Я помотал головой, и Доу уехал, бросив на прощанье «увидимся!» – тем вечером я должен был прийти к ним помочь Рэндаллу совершить обряд очищения в парильне.

Тетя Клеменс положила пирог на дно неглубокой картонной коробки. Мои ноздри щекотал аппетитный аромат печеных яблок, проникавший сквозь лопнувшую корочку сверху. Вечер не принес прохлады, но меня это не парило. Мне не терпелось поесть пирога. Я свернул к подъездной дорожке к дому, и из кустов сирени навстречу мне выбежала Перл. Узнав меня, она добродушно тявкнула, обнюхала воздух вокруг и побежала следом, держась на почтительном расстоянии, до самой задней двери дома. Там она отстала и вернулась на свое лежбище под сиреневым кустом.