Читать книгу "Второе предупреждение. Неполадки в русском доме - Сергей Кара-Мурза"

15 января 1918 г. СНК принимает декрет «О рабоче-крестьянской Красной Армии», создаваемой на принципе добровольности. Этот принцип формирования был вызван тем, что война надоела народу и общественное сознание отвергало идею воинской повинности. Но весной 1918 г. началась иностранная военная интервенция, и ВЦИК ввел всеобщую воинскую повинность. Созданные на местах военкоматы вели комплектование армии. К концу 1918 г. в стране действовал 7431 военкомат. Важным шагом в становлении армии было введение в ноябре 1918 г. формы для военнослужащих, а в январе 1919 г. — знаков различия для командного состава. В сентябре 1918 г. был учрежден орден Красного Знамени, которым награждались за храбрость и мужество в боях. Все это говорит о том, что становление советской государственности и ее вооруженных сил произошло очень быстро.

Более того, советская власть быстро приступила к ликвидации всех иррегулярных вооруженных сил партийной окраски. Один из самых красноречивых эпизодов — ликвидация Красной гвардии. Об этой операции мы ничего не знаем из официальной истории — она никак не вписывалась в упрощенную модель классовой борьбы. В Петрограде Красная гвардия была распущена 17 марта 1918 г., о чем было объявлено во всех районных Советах с предложением всем желающим записываться в Красную армию. Как сообщала оппозиционная печать, начальник штаба Красной гвардии И.Н.Корнилов был арестован.

Это и другие действия по «огосударствлению» революционного общества вызвали, конечно, сопротивление части рабочих даже в центре России. Так, наблюдался отток рабочих из Красной армии. Как сообщает Д.Чураков, к середине мая почти все рабочие с петроградского завода Речкина, ушедшие в Красную армию, вернулись на завод, так как не хотели, чтобы остальные рабочие смотрели на них «как на опричников».

Конфликт Советской власти с рабочими не привел к разрыву — антисоветские восстания, приводившие к власти, как правило, эсеров и меньшевиков, быстро показывали характер власти, альтернативной Советам. Д.О.Чураков пишет, что «переход реальной власти в руки чуждых рабочим элементов охладил пыл многих рабочих». Не менее важным было и четкое размежевание белых и красных в национально-государственном измерении. Вот вывод Д.О.Чуракова: «В условиях иностранного вмешательства рабочие начинают отказываться от своих претензий к Советской власти и постепенно сплачиваются вокруг нее. Совершенно очевидно, что большевики, державшие власть в центре, несмотря на свои интернационалистские лозунги, воспринимались рабочими как сила, выступающая за независимость и целостность государства».

Весной 1918 г. против Советской России была начата иностранная интервенция, а за нею и гражданская война. Это была, как говорят, «война Февраля с Октябрем». Для нашей темы важней тот факт, что возникла Белая армия, противник Красной армии в Гражданской войне. Опыт этой войны показал, что вожди Белой армии («дети Февраля»), следуя в фарватере Запада и руководя вооруженным крылом буржуазно-либеральной программы, оказались противниками продолжения цивилизационной траектории России. Потому-то можно считать, что именно Красная армия стала наследницей и продолжателем традиций российской армии.

В Гражданской войне народ России раскололся не по классовому признаку. Очень важен для понимания характера конфликта раскол культурного слоя, представленного офицерством старой царской армии. В Красной армии служили 70-75 тыс. этих офицеров, т.е. 30% всего старого офицерского корпуса России (из них 14 тыс. до этого были в Белой армии). В Белой армии служили около 100 тыс. (40%) офицеров, остальные бывшие офицеры уклонились от участия в военном конфликте.

В Красной армии было 639 генералов и офицеров «царского» Генерального штаба, в Белой — 750. Из 100 командармов, которые были в Красной армии в 1918-1922 годах, 82 были ранее «царскими» генералами и офицерами. Можно сказать, что цвет российского офицерства разделился между красными и белыми пополам. При этом офицеры, за редкими исключениями, вовсе не становились на «классовую позицию» большевиков и не вступали в партию. Они выбрали красных как выразителей определенного цивилизационного пути, который принципиально расходился с тем, по которому пошли белые. Отвечая на обвинения «белых» однокашников, бывший начальник штаба верховного главнокомандующего генерал Бонч-Бруевич писал: «Суд истории обрушится не на нас, оставшихся в России и честно исполнявших свой долг, а на тех, кто препятствовал этому, забыв интересы своей Родины и пресмыкаясь перед иностранцами, явными врагами России в ее прошлом и будущем».

В своем развитии Красная и Белая армии пошли по разным, расходящимся социальным и культурным направлениям. Красная армия становилась товарищеской коммуной, изживая сословный дух, а Белая — возрождала и усиливала сословные и даже кастовые установки. За политическими категориями Белого движения стоял социальный расизм — невозможность вытерпеть власть «низших классов». Потому и писал Сергей Есенин о Белой армии:

В тех войсках к мужикам

Родовая месть.

И Врангель тут,

И Деникин здесь.

Поучительна книга И.А.Бунина «Окаянные дни», которая была поднята на щит во время перестройка. Она дышит ненавистью к «русскому простонародью» и его армии. В Бунине говорит сословная злоба и социальный расизм: «А сколько лиц бледных, скуластых, с разительно ассиметричными чертами среди этих красноармейцев и вообще среди русского простонародья, — сколько их, этих атавистических особей, круто замешанных на монгольском атавизме! Весь, Мурома, Чудь белоглазая…». Это и есть самая настоящая русофобия.

Ненависть Бунина к вооруженному простонародью объясняется и тем, что армия традиционного идеократического общества очень болезненно переживает утрату авторитета верховной власти (как и остальные институты государства). В крайних случаях потери легитимности верховной власти такая армия быстро деморализуется и распадается — и для обывателя она представляет собой страшное зрелище. Распавшаяся армия приобретает черты «гунна». Это и случилось с российской армией после февраля 1917 г. Социальный расизм Бунина не позволил увидеть, что «красноармейцы из русского простонародья» — это именно ростки возрожденной государственности, это овладение хаосом революции, подавление «гунна».

А для населения как раз очень важным был тот факт, который наконец-то признали историки: большевики смогли установить в Красной Армии более строгую дисциплину, чем в Белой. Дело тут и в идеологии, делающей упор на солидарности, и в самих философских установках — не потакать «гунну». В Красной Армии существовала гибкая и разнообразная система воспитания солдат и действовал принцип круговой поруки (общей ответственности подразделения за проступки красноармейца, особенно в отношении населения). Белая армия не имела для этого ни сил, ни идей, ни морального авторитета — дисциплинарные механизмы старой армии перестали действовать, а новых сама духовная база Белого движения предложить не могла. М.М.Пришвин, мечтавший о приходе белых, 4 июня 1920 г. записал в дневнике: «Рассказывал вернувшийся пленник белых о бесчинствах, творившихся в армии Деникина, и всех нас охватило чувство радости, что мы просидели у красных».