Читать книгу "Звездная река - Гай Гэвриэл Кей"

Поэтому он пригласил второго гостя, чтобы сменить атмосферу и настроение. Наложить ограничение, которое позволит сохранить достоинство, иллюзию, что это не последняя встреча. Он стар, его друга изгнали. Истина в том, что они уже никогда снова не займут высокое место на осеннем Празднике двух девяток и не скрепят свою дружбу чрезмерным количеством выпитого вина. Важно сейчас не думать об этом.

У старых людей слезы так близко.

Он увидел одну из своих служанок, ту, что помоложе, идущую из дома через сад. Он предпочитал, чтобы вести ему приносили женщины, а не управляющий. Это необычно, но он у себя дома и может изобретать свои собственные порядки. Ведь ему так нравится смотреть на эту служанку – сегодня в голубом шелковом наряде, с элегантно уложенными волосами (и то, и другое необычно, ведь она всего лишь служанка), – когда она идет по извилистой дорожке к беседке, где он сидит. Он сделал все дорожки извилистыми, когда проектировал свой маленький садик, точно так же, как они изгибались или шли под углом при дворе императора. Демоны умеют передвигаться только по прямой линии.

Она дважды поклонилась, сообщила о приходе первого гостя. Оказалось, что это гость для развлечения. Он был в неподходящем настроении для этого, но не хотел, чтобы второй гость застал его очень уж печальным. Слишком много воспоминаний вызвало это весеннее утро.

Затем он увидел, что Линь Ко пришел не один, и его настроение слегка изменилось. Он тут же мысленно лукаво улыбнулся. Он всегда умел посмеяться над самим собой. Спасительная черта для человека у власти. Но как получилось, что даже сегодня, в его возрасте, вид очень юной девушки, готовой увидеть мир свежим взглядом, грациозной и неуклюжей одновременно (он заметил, что она очень высокого роста для женщины), стоящей на пороге жизни, мог так очаровать его?

Однажды, очень давно, – еще одно воспоминание, другого рода – его враги пытались отстранить его от власти, утверждая, что он совершил инцест, соблазнив юную кузину. Состоялся суд. Обвинение было ложным, и они потерпели поражение, но они по-умному подошли к делу, и какое-то время его друзья за него опасались. Это случилось в те годы, когда столкновение фракций при дворе начало уносить жизни.

Его обвинители предъявили на суде песню, заявляя, что он написал это для нее. Это даже была хорошая песня. Необходимо уважать своих врагов при этом дворе. Но настоящая их изобретательность проявилась в том, что они предпочли атаковать его именно таким образом, учитывая его широко известную любовь к женщинам.

Всю его жизнь. Его слишком долгую жизнь.

Та милая, застенчивая кузина умерла много лет назад, став женой и матерью. Его собственные жены умерли, обе. Вторая ему нравилась больше. Две наложницы умерли и были оплаканы. Он не стал брать еще одну. Два сына мертвы. Он знал трех императоров. Слишком много друзей и слишком много врагов, чтобы сосчитать или назвать их имена.

И все-таки девушка, идущая к нему рядом с длинной, энергичной фигурой Линь Ко, заставила его поставить зеленую чашку и встать (несмотря на колени), чтобы поздороваться с этими двумя стоя. «Это хорошо», – сказал он себе. Можно быть мертвым и до смерти, потеряв всякий вкус к жизни, а ему этого не хотелось.

Он имел собственное мнение о том, куда Хан Дэцзинь и его сторонники ведут императора со своей «новой политикой», и он был достаточно тщеславен, чтобы считать, что его взгляды могут иметь значение даже сейчас. Начать с того, что он ненавидел долгую глупую войну против кыслыков.

Линь Ко поклонился три раза, останавливаясь и снова двигаясь вперед, что льстило самолюбию, но было излишним для ученого, сдавшего экзамен на степень цзиньши, и приглашенного гостя. Его дочь шла на положенные два шага позади и отвесила положенные два поклона. Затем, поколебавшись, поклонилась в третий раз.

Си Вэньгао погладил узкую бородку и удержался от улыбки: она копировала поведение отца, из уважения, чтобы не отставать от него, но явно была склонна остановиться после должного количества поклонов.

Еще ни слова не сказав, она его заинтересовала. Не отличается общепринятой красотой, как он отметил, но живое, любопытное лицо. Он заметил взгляд, брошенный ею на селадоновую чашку и лакированный поднос, осматривающий детали беседки. Верхние панели разрисовал для него Сан Цзай в стиле Чан Шао из Седьмой династии.

Цзай тоже умер. В прошлом году. Еще один друг ушел.

– Советник, большая честь снова видеть вас, – произнес Линь Ко. У него был легкий, приятный голос. Вэньгао уже не был советником императора, но не возражал, если его называли советником.

– Это вы оказали мне честь, несомненно, – официально ответил он, – тем, что почтили печальный дом ссыльного своим достойным присутствием. И привели с собой…?

– Мою дочь, советник. Ее зовут Шань. Я давно хотел показать ей Фестиваль пионов и взял на себя смелость взять ее с собой, чтобы познакомить с вашим превосходительством.

– Вы поступили совершенно правильно. Добро пожаловать, дитя, – на этот раз он улыбнулся.

Она не улыбнулась в ответ; лицо ее оставалось внимательным.

– Для меня большая честь, господин Си, находиться в обществе человека, сыгравшего роль в повышении значения написанных песен нашего времени. Я прочитала ваше эссе о форме «цы» с большой пользой для себя и узнала много нового.

Си Вэньгао заморгал. «Это хорошо», – снова сказал он себе. Нечто такое, что следует сохранить в душе. Эта жизнь все еще может удивить тебя.

Даже из уст мужчины эти слова прозвучали бы самоуверенно, выбор их для первой фразы свидетельствовал об очень большой уверенности в себе. Конечно, это девушка. Молодая женщина, очевидно, незамужняя, с пионом в волосах и еще одним пионом в руке, и она стоит у него в саду, указывая на то, что среди всего, что он сделал…

Он сел, указал Линь Ко рукой на стул. Высокий мужчина сел, еще раз поклонившись. Дочь осталась стоять, заняв позицию немного позади него. Вэньгао посмотрел на нее.

– Признаюсь, что эссе – это не то, за что я ожидаю похвалы, как правило.

Линь Ко рассмеялся снисходительно.

– Она сама пишет «цы», советник. Подозреваю, что ей уже давно хотелось вам это высказать.

Дочь вспыхнула. Родители могут поставить детей в неловкое положение, но Ко сказал это горячо, с гордостью, вызывающей симпатию. А Си Вэньгао, по многим причинам, никогда не был сторонником излишних ограничений, налагаемых последователями Чо на свободу для женщин в их время.

Он слишком много знал о прошлом, начать с этого. Он слишком любил женщин, во-вторых. Переливы голосов, танец глаз, их руки, их аромат. То, как некоторые из них умели в одно мгновение оценить сборище гостей и потом руководить им. Он знавал подобных женщин. Он любил некоторых из них.

– Тогда я с удовольствием прочту или послушаю ее собственные «цы», – произнес он, переводя взгляд с дочери на сидящего отца. Потом сделал подарок, проявив доброту: – Но давайте же, позвольте мне ее увидеть! Вы писали, что закончили свою книгу. Это правда, мастер Линь?