Читать книгу "Чушь собачья - Евгений Лукин"

Уяснив, что с политическими темами здесь покончено, Боб утратил интерес к беседе и, презрительно фыркнув, снова зарылся в газету. Ратмир-джан с удивлением покосился на Тамерлана.

– Между прочим, – тихо и многозначительно сообщил он, – ко мне уже с этим подкатывались, и не раз. Из конкурирующих фирм. Выспрашивали кое-что, деньги предлагали…

Тимур встрепенулся:

– Предлагали, да? И что ответил?

– Правду ответил. Не знаю. Не прислушиваюсь. Не мое это собачье дело.

Тимур-Тамерлан одобрительно наклонил широкий лоб, как бы разделенный на две равные доли неглубокой вертикальной бороздкой.

– Правильно ответил, – с удовлетворением проговорил он. – Фирму сдавать нельзя…

– Это я и без тебя знаю! – блеснул клыком Ратмир.

– Только не сердись, пожалуйста… – попросил Тимур. – У тебя нюх есть?

– Какой нюх?

– Собачий.

– Собачьего нет.

– А слух?

– Со слухом чуть получше…

Кавказец пренебрежительно шевельнул косматой бровью.

– Значит, и слуха нет, – подытожил он. – А что есть?

Официант беззвучно поставил на стол вторую чашечку кофе. Ратмир поблагодарил сдержанным кивком. Разговор помаленьку начинал раздражать. Столковались все, что ли, сегодня? Поучают и поучают. Нашли, понимаешь, щенка… У него вон третье место, между прочим, на «Кинокефале»!

– Ум должен быть! – так и не дождавшись ответа, огласил Тамерлан. – Настоящая собака (натурал, да?) всё о хозяине знала. И ты тоже знай, Ратмир-джан… А иначе хороший будешь пес, но глупый. Зачем хозяину глупый пес? Зачем ты сам себе такой? Лежишь под столом – слушай. Услышал: вах! Сусловский доллар будут обваливать! Все на обед, а ты – в менялку. И фирме вреда нет, и тебе польза… Адмирала уважаешь?

– Еще бы!

– А у него три ресторана. Думаешь, сами построились?

Ратмир хмыкнул – и призадумался. Припомнилось вдруг, что каждый раз, когда ему доводилось зачем-либо менять местную валюту на иностранную, за ним мгновенно выстраивалась очередь – и в тот же день сусловский доллар несколько падал в цене. Любопытно. Стало быть, народ внимательнейшим образом следит за финансовыми операциями служебных собак и делает вполне правильные выводы.

Надо же!

Вместе с прозрачными сумерками на Суслов снизошло некое подобие вечерней прохлады Прямой смысл пройтись до родной конуры пешком. В городском парке уже сияли вовсю лампионы, благоухало репеллентами, а центральная аллея до такой степени была запружена обнаженным людом, что у какого-нибудь приезжего запросто могло сложиться неверное впечатление, будто в Суслове обитают одни нудисты.

Зимой бы у приезжего такого впечатления не сложилось.

Двигался люд преимущественно в направлении набережной, где к вечеру становилось очень красиво: в погромыхивающем сумеречном небе за Сусла-рекой возникало нечто вроде отдаленного фейерверка. Оборзевшая, сорвавшаяся с цепи Америка давала прикурить Лыцку (по другим сведениям, он – ей).

Попадались навстречу и граждане типа ретро, то есть более или менее одетые. Некто с претензией на крутизну вел на поводке мохноногую девицу компактного сложения. Что ж, красиво жить не запретишь! Только вот подлинность крутизны вызывала некоторые сомнения: шорты – явно левые, да и класс девицы, изображавшей, судя по прическе, коккер-спаниеля, был не слишком высок. Надо полагать, из дилетантов – нанимается по случаю, а оплата – почасовая.

Примечательно, что вокруг хозяина и его четвероногой питомицы наблюдалось пустое пространство, говорящее о некой неприязни сусловских нудистов к служебным псам.

Если в любой другой точке земного шара нудизм – явление дикорастущее, то в Суслове его некоторое время насаждали сверху, наивно полагая хотя бы таким образом привлечь к себе интерес мировой общественности. Шли в ход черные технологии. Публиковались статьи, доказывавшие, что нудизм экономически выгоден. Придумывались всяческие льготы для любителей обнаженки.

А зарубежная пресса клюнула на собак.

Предательски лишенный льгот и поддержки властей нудизм тем не менее выжил, поскольку был и впрямь выгоден экономически. Но затаенная обида осталась.

Ратмир приостановился посмотреть, как девица-коккер выполнит команду «апорт», ибо ее владельцу вздумалось кинуть трость в фонтан. Зрелище, однако, вышло столь жалкое, что бронзовый призер «Кинокефала» крякнул и поспешил убраться подальше.

– В-вау! – совсем уже непрофессионально взвыл за спиной девичий голос.

Ратмир ускорил шаги.

– Ратмир!

Оторопело обернулся. Вот те на! Оказывается, взвыли-то не по-собачьи – взвыли по-человечьи. Со стороны павильона с надписью «Хот-дог» к нему чуть ли не бегом направлялась юная, абсолютно голая незнакомка.

– Ратмир? Из «Киника»?

– Да… – несколько оторопело признался он.

– Автограф! – выпалила она, вручая ему маркер.

– М-м… – Ратмир был не на шутку польщен. – А на чем?

Она сказала, на чем, и, изогнувшись, подставила названное место. Ратмир примерился – как вдруг заметил, что на правой ягодице незнакомочки красуется росчерк самого Лорда Байрона. Кровь бросилась в лицо. Кое-как уняв внезапную дрожь в пальцах, Ратмир крупно и старательно вывел рядом с подписью мэтра свою – на свободной ягодице…

– Класс! – восхитилась поклонница – и, отобрав маркер, кинулась хвастаться трофеем к павильону, где ее с несчастным видом ждали две такие же подружки, не дерзнувшие по девичьей застенчивости подойти с аналогичной просьбой.

Увлажнившимися глазами Ратмир проводил удаляющийся автограф. Кто бы мог подумать! Оказывается, и нудисточки чувствовать умеют… На сердце у него потеплело. Мерзкий осадок, оставшийся после обидных сегодняшних бесед с Рогдаем Сергеевичем и Тамерланом, растворился бесследно. Как и горькая томительная мысль о сорвавшейся по вине того же Рогдая случке с рыженькой секретаршей Лялей.

«Так-то вот, собаки страшные! – исполнившись демонской гордыни, думал Ратмир. – Разглагольствуйте, поучайте… А все-таки вровень с Лордом Байроном вам не стоять! Хоть голову себе откусите!»

– У, бесстыжая!.. – с тяжелой ненавистью произнес рядом женский голос.

Ну обязательно кто-нибудь попытается испортить праздник! Как же без этого! Ратмир взглянул. Голая баба средних лет в серых туфлях на массивном каблуке и старомодной пышной татуировке испепеляла взглядом любительницу автографов и ее застенчивых подружек. Потом, повернувшись к Ратмиру, испепелила и его.

– Автограф ей! – ядовито продолжала она. – Ремня ей, а не автограф! Ни стыда ни совести: в таком виде из дому выйти!..

– Простите, не понял, – холодно промолвил он. – Вы же сами нудистка…

Татуированные телеса всколыхнулись, звякнув продетыми куда ни попадя колечками, и Ратмиру почудилось, что сейчас она выцарапает ему глаза. Или врежет сумочкой. Будь он на четырех – тяпнул бы, даже не задумываясь. А так пришлось попятиться.